ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Заколдованная
Рассказы
НОЧНОЙ ЛИВЕНЬ
Многие любят стрекоз, бабочек и певчих птиц. Это понятно — как не любить
такие чудеса природы! Я тоже их люблю, но с детства люблю и навозных жуков,
пиявок, тараканов и пауков, и особенно — мышей, лягушек, змей, а с юности — и
крыс (как говорил Д.Дарелл, «все животные прекрасны»). По-моему, крысы самые
умные животные на земле, совершенно не оцененные людьми, гонимые, вызывающие
панический страх, а между тем — заслужи-вающие всяческого восхищения. И в смысле
приспосабливаемости к среде обитания им нет равных. Не случайно существует
прогноз — после атомной войны, если она не дай Бог разразится, уцелеют только
они, да еще тараканы.
В умственных способностях крыс я убедился в молодости, когда не имея прописки,
перебивался случайными заработками и ночевал где придется. Как-то две недели
коротал ночи в подвале дома, где производился капитальный ремонт; дожидался
ухода рабочих, тащил доски в подвал и делал что-то вроде лежака-настила; утром
ложе разбирал, чтобы рабочие ничего не заподозрили и не вызвали милицию — за
проживание без прописки могли выслать и даже осудить.
В подвале я зажигал парафиновую свечу и готовился к вступительным экзаменам в
институт. Однажды прилег на доски, зачитался и не заметил как у моих ног
появилась крыса. Я увидел ее в тот момент, когда решил размять затекшую руку и
оторвался от учебника. Крыса сидела на задних лапах и зачарованно смотрела на
свечу. Не на меня, на свечу! Только когда я пошевелился, она перевела взгляд на
меня и принюхалась, смешно задергав носом, но не испугалась, не спрыгнула с
настила, даже позы не изменила.
Некоторое время мы с интересом изучали друг друга. В полутора метрах от меня
сидело довольно симпатичное существо величиной с белку, но более пузатое. У
существа были розовые лапы, длинный голый хвост и глаза-бусинки. Больше всего
меня поразила поза «столбик» — крыса как бы демонстрировала свою бурую шерстку,
которая, действительно, выглядела отлично, даже искрилась в темноте. Эта поза,
зачарованный взгляд и полуоткрытый рот, за которым виднелись белые зубы,
придавали крысе выражение удивления и восторга одновременно.
Я легонько посвистел, давая понять, что готов установить дружеский контакт.
Крыса спрыгнула на цементный пол, немного отбежала, но все-таки осталась в
освещенной части помещения. Я негромко почмокал и кинул ей кусок хлеба от
бутерброда, который припас себе на завтрак. Крыса юркнула в темноту и я подумал,
больше она не появится. Но через полчаса услышал шорохи, взглянул на пол, куда
бросил хлеб, и увидел свою знакомую за трапезой. Она ела аппетитно и аккуратно,
придерживая хлеб передними лапами, изредка посматривая в мою сторону, а покончив
с едой, долго и старательно «умывала» мордочку, то и дело наклоняясь — это я
воспринял как раскланивание, некие благодарные реверансы в мой адрес. Закончив
туалет, крыса подбежала ко мне на расстояние вытянутой руки, вся подалась
вперед, привстав на носки и пискнула.
— Что ты хочешь красавица? — спросил я, немало удивляясь мужеству ночной
визитерки — наверняка, я для нее представлялся неким ископаемым чудищем.
“Впрочем, — подумал я, — может быть она уже привыкла к людям, а может и вовсе
ручная”.
Крыса пискнула вновь и до меня дошло, что она еще просит еды.
— Ладно уж, — пробормотал я, — в честь нашего знакомства, так и быть, — и щедрым
жестом протянул крысе ломтик сыра.
Она попятилась, но учуяв лакомство, осторожно подошла вновь; долго водила носом
из стороны в сторону, шевелила тонкими усами, сопела, но брать сыр из рук не
решалась. «Возьмет, когда привыкнет», — подумал я и бросил ломтик на пол.
Самое интересное началось после того, как крыса слопала сыр. Видимо, не часто ей
доставались такие деликатесы и, как бы благодаря меня за пиршество, которое я ей
устроил, она начала... танцевать! Винтообразно крутиться на одном месте, при
этом искоса посматривала на себя, как бы любуясь своей грацией. Это было
потрясающее зрелище — я даже протер глаза, чтобы удо-стовериться, что мне не
снится это представление.
Оттанцевав, крыса спохватилась, что забыла «умыться» и стала торопливо лизать
лапы и гладить мордочку. А потом эффектно попрощалась со мной — сделала
великолепный высокий прыжок и исчезла в темноте.
Она появилась и на следующую ночь. На этот раз я угостил ее двумя кружками
колбасы, заранее купленной специально для нее. Первый кружок она съела с пола, а
второй, неожиданно даже для меня, взяла из руки — быстро схватила и отбежала в
сторону.
Снова, как и накануне, после ужина, вернее полуночной трапезы, она
сосредоточенно «мыла» мордочку и живот и бока, и все время смотрела на меня,
желая убедиться, что ее ритуал чистоплотности не останется не замеченным. А
потом она вновь «вальсировала» и, как и в предыдущую ночь, красиво покинула мою
обитель.
На третью ночь Лина, как я назвал крысу, привела детенышей — пять юрких крысят,
которые, пугливо озираясь, робко, чуть ли не на животах подползли к лежаку. Я не
рассчитывал на такую ораву и пришлось два бутерброда, которые у меня имелись,
делить на шесть частей. Но неожиданно Лина свою долю есть не стала, даже отошла
в сторону, давая понять, что уступает еду детям.
Перекусив, крысята с невероятной быстротой обследовали помещение, убедились, что
в нем нет ничего опасного, а у их матери со мной вполне дружеские отношения и
затеяли невероятную возню. Они с писком носились из угла в угол, хватали друг
друга за хвосты, кувыркались, вытворяли немыслимые акробатические прыжки.
Лина внимательно наблюдала за этими играми. Иногда бросала на меня взгляд,
полный гордости за таланты своих отпрысков, но если кто-либо из них забывался и
начинал вести себя, по ее понятиям, чересчур неприлично или слишком больно кусал
собрата, подскакивала и трепала проказника за загривок. В этом воспитательном
этюде я заметил один немаловажный нюанс — после трепки крысенок некоторое время
лежал на спине, задрав лапы кверху, как бы извиняясь перед матерью за свой
проступок, а позднее, включившись в игру, вел себя уже намного тише.
«Не мешало б людям перенять подобное поведение, — думал я. — А то мать
отчитывает ребенка, а он огрызается». Кстати, наблюдая за крысиным семейством, я
сделал немало и других, быть может сомнительных, выводов. “Говорят, крысы
разносят заразные болезни, — размышлял я. — Но ведь если что-то есть в природе,
значит оно и должно быть, значит эти болезни что-то уравновешивают... Говорят,
крысы нападают на человека. И правильно поступают, если человек хочет их убить.
Они защищаются, борются за жизнь. Надо уважать смелых, достойных противников!”.
Через несколько дней крысята настолько освоились в подвале, что стали бегать и
по мне; они уже появлялись, когда я подавал условный сигнал — переливчатый
свист, а Лина отзывалась и на кличку; я уже всех крысят различал «в лицо» и даже
принимал некоторое участие в их играх: подкидывал на пол шарики из бумаги,
щепочки, а иногда пугал, издавая «мяуканье» или собачий лай, чтобы крысята не
теряли бдительность.
И вот в этот пик нашей дружбы, объявился глава крысиного семейства — тощий, весь
в шрамах, крыс. Это был серьезный, крайне недоверчивый тип. Похоже, наученный
горьким опытом общения с людьми, он ни разу не приблизился к моему лежаку и даже
не вышел на середину подвала. Недолго постоит в темном углу, пристально
осмотрится и уходит. Но как только он появлялся, Лина подскакивала к нему и с
немым обожанием взирала на своего благоверного. Казалось — она готова выполнить
любое его поручение, он был для нее гением, не иначе. И крысята моментально
прекращали игры, тесно окружали отца и, расталкивая друг друга, пытались
дотянуться до него, ткнуть носами его лапы, как бы засвидетельствовать
глубочайшее почтение.
Он появлялся всего два раза; оба раза я делал попытки наладить с ним хотя бы
приятельские отношения, подходил с колбасой и сыром, но он сразу пресекал мои
потуги: угрожающе пронзительно пищал и выставлял лапы вперед, — показывал, что
может цапнуть за руку.
В одну из ночей крысы не появились. «Странно», подумал я, а под утро проснулся
от бульканья — весь подвал был затоплен, около лежака плавали мои ботинки. Когда
прошел ливень, я не слышал — в те дни сильно уставал от мытарств и спал крепко;
час-другой покорплю над учебниками, пообщаюсь с крысами и отключаюсь.
Я вышел из подвала как обычно, часов в семь, сложил доски у забора и вдруг
увидел в мутной канаве, среди водоворотов и размытой травы, плывут мои крысы:
впереди крыс, за ним Лина, за ней, словно живая цепочка, крысята. Они
благополучно пересекли канаву и начали отряхиваться на глинистом склоне. Я
поприветствовал их свистом и они явно узнали меня, несмотря на то, что мы
впервые встретились вне подвала и на свету. Узнали меня по свисту — на секунду
перестали отряхиваться, принюхиваясь, вытянули мордочки и снова спокойно
продолжили «отряхивание”.
К вечеру вода в подвале спала, но крысы появились только на следующий день,
когда цементный пол просох. У нас была замечательная встреча: крысы долго
смаковали мои съестные припасы, а потом мы долго играли, очень долго, как
никогда.
Рано утром меня разбудил грохот грузовика. Выглянув в проем двери, я увидел двух
мужчин в «спецовках»; перекидываясь смачными словечками, они разбрасывали вдоль
фундамента куски мяса.
— Заодно потравим и собак, и кошек, — донеслось до меня. — Развели, мать твою,
всякую нечисть... Людям жрать нечего, а они собак колбасой кормят... Ловили б
крыс, да кормили б ими... Они жирные твари... Боятся крыс-то, мать твою... нас
вызывают... Без нас крысы их всех пожрут...
Разбросав мясо, мужики сели в “газик” и уехали.
Я выскочил из подвала и начал лихорадочно собирать отраву. Собрал все куски,
закопал в яме, сверху обложил кирпичами, а вечером выяснилось — все же дал маху.
Подходя к подвалу, я стал свидетелем жуткой сцены: Лина с крысятами вертелась
вокруг куска мяса, но к нему их не допускал крыс. Вялыми движениями, заваливаясь
на бок, он отгонял свое семейство, отгонял из последних сил. Было ясно — он уже
отведал отраву. Мне осталось несколько шагов до места трагедии, когда его забила
судорога, он опрокинулся на спину и затих.
Отгонять Лину с крысятами не понадобилось — она сама все поняла — раскидала
крысят, что-то зло пропищала и куда-то увела своих несмышленышей.
Больше она не появлялась. Может быть нашла другое, более безопасное жилье, может
посчитала, что я причастен к смерти ее крыса, может просто решила не доверяться
мне больше, поскольку я, хотя и друг, но все-таки представитель самой жестокой
касты на земле. Почему именно — не знаю.
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
|
