ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Заколдованная
Рассказы
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ УСТАЛОЙ ДУШИ
Подмечено, что в крайностях нет полноценной жизни, что только между ними
время струится как ему и положено — не слишком быстро, не слишком медленно, что
только это усредненное пространство насыщено многоцветьем, а не одними
черно-белыми красками, в нем уравновешиваются добро и зло, радостные и горестные
события.
Жена портного тетка Эльза имела мятежный, напористый дух, жила беспокойно,
суетливо, во все дела совала свой нос и некогда ей было осмотреться, задуматься,
взглянуть на себя со стороны, потому и наделала массу глупостей в жизни.
Ее муж, наоборот, был наделен тихим, пригашенным духом. Инфантильный от природы,
он ничем не интересовался, кроме своей работы и рыбной ловли, и вел, по понятиям
жены “страшно ограниченный образ жизни” (у нее было сорок претензий к мужу). Тем
не менее, в том приморском городке он слыл отличным мастером, весьма уважаемым,
даже влиятельным человеком — известное дело, портные нужны всем и потому имеют
обширные связи. Что касается его увлечения рыбной ловлей, то здесь он, по
всеобщему признанию, достиг исключительных успехов, его так и звали: “гений
рыбалки”.
У портного было трое детей и, поскольку в доме царило два духа, детям постоянно
приходилось лавировать между ними. Детский, еще еле различимый, неокрепший дух,
метался от отца к матери, не в силах решить, к кому примкнуть. Мать, вроде,
считалась главой семьи; дети побаивались ее и кое в чем ей подражали. С другой
стороны, в отце привлекали спокойствие, мастерство в работе и, конечно, вылазки
к морю.
Двум разным духам в семье ужиться крайне трудно. Довольно часто мятежный дух
выходил из себя: его раздражали невозмутимость и беспечность тихого духа, и
тогда в семье случались ссоры угрожающих размеров.
— Что волноваться, о чем беспокоиться, когда зашоренный взгляд на жизнь?! —
возмущенно восклицала тетка Эльза, склонная к замысловатым, вычурным фразам.
Недогадливым выражала свою мысль яснее:
— Мой муж отгородился ширмой от нужд и забот семьи, и вообще от всего на свете.
Полным тугодумам объясняла предельно конкретно:
— Ему абсолютно на все наплевать!..
Ссоры в семье, как правило, не переходили границ словесной перепалки, но после
них супруги несколько дней не разговаривали, только писали друг другу записки:
“Купи хлеб и овощи”. “Пошел на рыбалку”.
С портным и его женой во дворе соседствовала чета бухгалтеров. В их семье царил
ровный дух; и бухгалтер и бухгалтерша имели мягкие характеры, одинаковые взгляды
на жизнь, одни и те же надежды и мечты, и даже внешне были чем-то похожи: оба
маленькие, изящные, улыбчивые. Конечно и у них случались размолвки, но в легкой
форме, в ничтожных размерах, да и они происходили с некой вялой нежностью, а в
общем, их жизнь текла размеренно, без потрясений.
Бухгалтер считался одним из самых добросовестных людей в городке, человеком
предельно собранным, педантичным на работе, но несколько “не от мира сего” в
житейском плане: чрезмерно беспомощным в быту (чтобы приготовить завтрак, ему
требовалась целая вечность), наивным и доверчивым к окружающим. В противовес ему
— бухгалтерша прекрасно разбиралась в людях и не раз предупреждала мужа о
недостатках в тех, с кем они общались. Несмотря на мягкость и улыбчивость, при
первой же угрозе семье, она, словно тигрица, готова была защищать свой дом и
детей. И честь мужа. Стоило кому-то нелестно отозваться о нем, она тут же
разносила обидчика в пух и прах.
Все в этой семье шло хорошо, если не считать, что бухгалтерские дети, наперекор
природе, росли взбалмошными, драчливыми и “презренными лгунами” — по выражению
тетки Эльзы. Из-за стычек между бухгалтерскими детьми и детьми портного, иногда
и взрослые куксились друг на друга и перекидывались словами с несколько большим
жаром, чем того требовало элементарное приличие. Но это происходило крайне
редко, в основном семьи жили дружно, а по праздникам всегда устраивали общее
застолье — что было обычаем для соседей той местности.
И жил в том дворе бывший фронтовик Игнат, хромоногий, со скрюченной, “полурабочей”,
как он говорил, левой рукой. Игнат работал сторожем в продовольственном
магазине, был горьким пьяницей, о чем бы ни рассказывал — в каждой истории
присутствовала выпивка, и в основном жил за счет того, что собирал и сдавал
бутылки, “жил на хрустале” — по меткому замечанию тетки Эльзы и по ее же
определению “являлся носителем никчемного, падшего духа”. Несмотря на
пристрастие к горячительным напиткам, Игнат пользовался некоторым уважением
соседей за добродушный характер и любовь к детям. Бухгалтеры даже считали, что
он не лишен благородства, поскольку время от времени ездил примирять свою бывшую
супругу с новым мужем. А однажды Игнат всех поразил, удочерив восьмилетнюю
детдомовскую девчушку.
— Я всегда мечтал иметь дочку, — объявил он соседям и резко бросил пить.
С этого момента события во дворе развивались с неимоверной скоростью. Первое
время соседи умилялись, глядя как Игнат трогательно заботится о девчушке:
готовит завтрак, провожает в школу. Она в ответ с огромным энтузиазмом убиралась
в доме, ходила в магазин, и все время пела незатейливые детские песни.
— Главное в ребенке грация души, — говорила тетка Эльза и награждала девчушку
весомыми эпитетами: — Она чувствительная, впечатлительная, музыкальная —
точь-в-точь мои дети, — и добавляла нечто причудливое: — А ее песенки — прямо
колыбельная для усталой души.
Но через два года, когда девчушка подросла, соседи заметили некоторые странности
в поведении Игната и его дочери. Гуляя по набережной, они непременно держались
за руки и посматривали друг на друга далеко не по-родственному, а то и без
наигранного жизнелюбия устраивали непонятные игры: кто быстрее разденется и
вбежит в море; на мелководье они вытворяли всякие акробатические этюды — только
что не целовались. Направляясь в кинотеатр, они шли без стеснения в обнимку, в
зале шептались, хихикали, а после сеанса Игнат покупал девчушке мороженое и
преподносил его без всякого дурачества, жестом пылкого юноши, а пигалица в ответ
чуть ли не делала реверанс и пела уже далеко не незатейливые песенки, а песни с
романтическим уклоном.
Эти удручающие, невыносимые наблюдения приводили соседей (в основном соседок) в
невероятное возбуждение. Еще бы! Такие сцены противоречили общепринятым нормам
поведения, расшатывали устои городка, и с точки зрения пристойности, и со всех
других точек зрения, выглядели отвратительно.
— Фу, как вульгарно! Какое бесстыдство! — горячилась бухгалтерша, бросая на
Игната и девчушку ревнивый взгляд.
— Между ними нет пафоса дистанции! — полыхала тетка Эльза, как всегда,
употребляя витиеватые обороты.
Но что сомнительные прогулки, купанья, фильмы и мороженое в сравнении с тем, что
происходило по вечерам, на крыльце дома Игната! Они выносили патефон и, сидя на
ступенях и слушая пластинки, обнимали и гладили друг друга! При этом Игнат
прямо-таки млел от счастья, а глаза девчушки мерцали совершенно взрослым
блеском!
Самое ужасное начиналось дальше: их легкие невинные ласки плавно переходили в
другие ласки, более серьезные, утонченные, с явной сексуальной окраской. На лице
Игната появлялось выражение осоловелого торжества, а мерцанье глаз девчушки
перерастало в сияние! Порочное сияние!
Глядя на эту парочку, бухгалтерша раздраженно пфыкала:
— Дикость какая-то! И все напоказ!..
А тетка Эльза просто бурлила от негодования, ее возмущение достигало крайних
пределов:
— Я всегда чувствовала — у Игната никчемный, падший дух, с налетом низменных,
подлых поползновений, — дальше кровь в жилах тетки Эльзы начинала носиться
словно ток по проводам: — У него нездоровый бзик!.. Все ущербные мужчины
помешаны на женщинах, но низменные поползновения к ребенку!..
Мужская половина двора реагировала на события более сдержанно. И портной, и
бухгалтер смотрели на музыкальные посиделки с довольно рассеянным вниманием и
осуждали Игната про себя, объясняя его поведение частичной случайностью, хотя,
кто знает, может втайне ему и завидовали. Во всяком случае тетке Эльзе приходили
в голову такие отчаянные мысли — иначе почему, когда она распекала Игната, ее
муж отмалчивался, увиливал от ответов?! Впрочем, она быстро успокаивалась,
вспомнив, что он вообще не отличался разговорчивостью, и это у нее тут же
вызывало горячие мысли обратного рода.
— Тюфяк, а не мужчина, — насмешливо хмыкала она. — Его абсолютно ничего не
интересует, кроме лоскутков и рыбок. Какие там женщины! Он и на меня-то смотрит,
как на дерево.
Тетка Эльза представляла себя в образе цветущего дерева, какой-нибудь магнолии,
и слезы наворачивались на ее глаза. В эти минуты она совершенно забывала, что
имеет от мужа троих детей, и что могла бы их иметь гораздо больше, но сама не
захотела. Такой она была противоречивой, агрессивной и сентиментальной
одновременно.
А жизнь во дворе текла своим чередом. Когда девчушке исполнилось пятнадцать лет,
Игнат устроил ее в медицинский техникум и там она нешуточно увлеклась одним
сокурсником и ее романтические песни приобрели грустноватую окраску.
После этого знаменательного события, соседи (в основном соседки) наблюдали
непонятное шествие: девчушка — уже почти сформировавшаяся девушка цветущего
вида, неизменно шла между Игнатом и поклонником, обоих держала под руки, но
смотрела на них по-разному: на Игната, по-прежнему открыто, восторженно, на
парня — робко и смущенно. Эта троица гуляла по набережной, ходила в кино, по
вечерам слушала пластинки, правда, теперь Игнат не сидел на крыльце, а
прохаживался взад-вперед по двору и с наступлением темноты, прощался и исчезал в
доме, а молодые люди засиживались до полуночи, но сидели вполне целомудренно,
даже на некотором вполне пристойном расстоянии.
В эти дни соседи, вернее соседки, недоуменно смотрели во двор и испытывали
растерянность и замешательство такой силы, что, казалось, на них внезапно
обрушилась огромная морская волна.
После окончания техникума, парень предпринял решительный шаг — объявил Игнату,
что “давно любит” его дочь и с размаху попросил ее руки. Игнат расчувствовался
до всхлипов, благословил молодых людей на брак и в качестве свадебного подарка
купил им пианино, “чтобы обучали детей музыке”. (С появлением инструмента
волнение соседок заметно улеглось).
На свадьбе, которую Игнат устроил во дворе, естественно присутствовали соседи.
Портной и бухгалтер, изрядно нагрузившись вином, похлопывали Игната по плечу,
клялись, что всегда относились к нему с глубочайшим уважением, желали десяток
внуков и долгой жизни — под сотню лет.
Тетка Эльза и бухгалтерша поздравляли молодоженов, обещали всяческую помощь в
воспитании детей, ссылались на собственный немалый опыт, а об Игнате наедине
судачили: и такой-то он и сякой, но в конце концов пришли к единому мнению, что
он “в общем-то неплохой человек”.
— Налицо его перерождение... или мы заблуждались, — констатировала бухгалтерша
и, то ли облегченно, то ли разочарованно вздохнула, словно зритель после
интригующего фильма, в котором многое так и осталось загадкой.
А языкастая тетка Эльза произнесла одно из своих самых замысловатых изречений:
— Похоже, высокий дух победил низменного духа. Так бывает, правда, чаще бывает
наоборот.
Леонид Сергеев. Заколдованная. Повести и рассказы. М., 2005.
|
