ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Заколдованная
БЕЛЫЙ ЛИСТ БУМАГИ
повесть для подростков и взрослых, которые занимаются
живописью или интересуются ею, или просто любят художников
«ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ»
После театров я окунулся в потрясающий мир художников юмористов, клан
неиссякаемых выдумщиков и едких насмешников. Этот клан можно представить в виде
облака с электрическим полем юмора, попадая в которое, невольно трясешься от
смеха. Назывался клан: журнал «Веселые картинки», а возглавлял его бородач с
едкой ухмылкой — Виталий Стацинский, который рисовал «штампами», имел
неважнецкий характер, но был пробивным организатором.
Говорят, юмористы в жизни — серьезные, даже мрачные люди. Чепуха! Ответственно
заявляю: юмористы, которых я знал, были приветливыми и компанейскими людьми.
Стараясь не обижать других художников, скажу — находиться в кругу юмористов —
праздник.
Юмористы все разные по характерам, и для одних юмор — естественное состояние
духа, показатель крепкого здоровья. Ну такими они родились — со склонностью
подмечать всякие нелепости. Разумеется, глядя на эти нелепости, мы догадываемся,
как должно быть, как будет замечательно без этих нелепостей. Для других юмор —
стремление скрасить нашу жизнь, показать, что она состоит не только из проблем и
борьбы. Для третьих — своего рода защита от незащищенности. Такие художники
слишком близко все принимают к сердцу, и юмор для них — некое прикрытие своей
ранимости.
— По части юмора мы переплюнули многие страны, на все случаи жизни имеем
анекдот, — говорил юморист Владимир Каневский, большой знаток анекдотов. — Может
от того, что у нас только на юморе и можно продержаться.
Каждый юморист имел свою манеру рисования и был наполнен отличительными
богатствами.
Жуткие курильщики Анатолий Елисеев (весельчак, спортсмен и актер
вспомогательного состава) и Михаил Скобелев (фантазер, вроде Мюнхаузена) черкали
размашисто, точно фехтовальщики; их рисунки (порывистые линии, «мерцание
контрастных пятен») выглядели небрежными; главным богатством они считали тему,
то есть мысль, которую несет рисунок.
Интеллигентнейший, предельно учтивый англичанин Андрей Брей рисовал пластично и
мягко, от его зверей было трудно оторвать взгляд.
Степенный ленинградец Юрий Васнецов слыл «мастером сказочных сюжетов». Смешно
сказать, в детстве я воспитывался на его рисунках, а теперь работал с ним бок о
бок, и мастер никогда не подчеркивал огромное расстояние между нами, держался
естественно и скромно.
Олег Теслер (любитель джаза, меломан) и Рубен Варшамов (яхтсмен, перевязанный
«собачьим» шарфом от радикулита) рисовали монументально, богато, в полном смысле
этого слова, хотя у первого юмор был «черный» (на его рисунках вечно что-то
взрывалось и рушилось), а второй слыл специалистом по динозаврам (у него
аборигены соседствовали с гигантскими чудовищами, и то дружили с ними, то
ссорились из-за мелких богатств). Оба художника имели четкую позицию, что-то
решали раз и навсегда и больше не колебались. Например:
— Хорошая выставка, без всяких мерцаний, завихрений.
Или:
— Плохая выставка, что чудят?
Марьяна Рябиндер писала картины-обманы; писала скрупулезно и до такой
фотографичности отделывала детали, что некоторые зрители пытались смахнуть
нарисованных букашек и капли. Ее излюбленной темой были добрые и злые карлики —
гномы и тролли. Вдобавок, Рябиндер делала прекрасные украшения и просвещала нас
по части камней:
— Жемчуг — камень горя и слез, янтарь — вселяет радость, бирюза — успокоение,
душевный комфорт…
Интересно рисовал Виктор Чижиков, юморист, похожий на киноактера — на него
засматривались все женщины. Чижиков рисовал комиксы. Он сделал отличную серию —
«Я и Наполеон», где с императором побывал на рыбалке, в бане — и все не выходя
из границ приличия и такта. После этой серии Чижиков стал известен всей Москве.
Затем он сделал серию «робких и зловещих» котов, и стал известен всей стране, а
вскоре выдал «олимпийского медведя» и прославился на весь мир.
Из всего художнического братства «Картинок» несколько выбивался Виктор
Пивоваров, самоуверенный, прямо-таки железобетонный (без нервов) «полиграфист».
Он был совершенно безразличен к миру детей и животных (мог нарисовать цаплю,
шагающую коленями вперед!); в журнале (и в детских издательствах) он выступал,
как формалист, и являлся одним из тех, кто шел в авангарде разрушителей
реализма.
Стацинский, который тоже шествовал в этом авангарде, «чтобы показать властям
фигу», привлекал в журнал не только таких, как Пивоваров, но и более мощные
фигуры — Илью Кабакова, Юло Соостера… Я ничего не понимал в работах этих
художников, а сейчас и вовсе считаю — все, что они делали, никогда не впишется в
русскую культуру.
Еще будучи студентом, Пивоваров увлекся чешскими иллюстраторами (в частности
Бруновским) и в дальнейшем работал под них (в сорок лет вообще развелся с женой,
женился на чешской искусствоведке и перебрался в Прагу). Он называл себя
«опередившим время» и в конце концов договорился до абсурда:
— Я считаю, что «Черный квадрат» Малевича вызвал русскую революцию, а «Черный
квадрат», написанный мною, вызвал революцию пражскую.
Оказывается, бывают и такие идиотские упражнения, забавы самонадеянных
художников. А нам остается только с содроганием ждать, какая еще блажь
втемяшится им в голову.
В детской книге формализм Пивоварова выглядел занятно — неким калейдоскопом, где
рисунки рассыпались на кубики, каждый из которых был насыщен цветом и имел
немало привлекательных деталей, но все вместе они никак не сочетались и
создавали для ребенка не гармоничный мир, а какой-то изломанный, какой-то
красочный хаос. Подобные упражнения делаются для того, чтобы удивить зрителей и
других художников — дети во внимание не принимаются.
Среди формалистов, работающих в детской книге, я никогда не слышал разговоров о
восприятии детей и, повторюсь, большинство этих художников пришли в детские
издательства только потому, что в них разрешалась некоторая условность. Детская
книга для них была всего лишь ширмой, прикрытием. Ну, а для взрослого зрителя
они, понятно, создавали такие дебри, к которым было страшно подходить.
Раз в месяц юмористы собирались в «Картинках» на «темные» совещания. Их называли
«темными», поскольку не было известно, кто какие темы принесет. На совещания мог
прийти любой человек с улицы; любому за смешную тему выписывали десять рублей.
Заходили многие, но крайне редко приносили что-нибудь стоящее; чаще всего —
перепев известных тем. Да и мы часто повторялись, вернее, делали импровизации на
старую тему. Бывало, принесешь пачку набросков, а друзья начнут обсуждать и
останется один-два. Но это обсуждение происходило замечательно: кто-то смеялся,
кто-то прыскал и закатывал глаза к потолку, кто-то отпускал колкие реплики, но
всегда в легкой, дружелюбной форме. Случалось, обсуждаем слабую тему, вдруг
кто-то подскажет удачный ход, кто-то добавит удачную находку и тема превращается
в маленький шедевр.
Иногда мы выступали в школах, устраивали для ребят викторины (заражали их
бациллами смеха), и победителям дарили открытки с изображением героев нашего
журнала: Карандаша, Самоделкина, Чипполино... Нас встречали как инопланетян. Еще
бы! Живые художники из любимого журнала!
Некоторые из юмористов (их возглавлял громогласный здоровяк Евгений Шукаев),
кроме «Картинок», сотрудничали в «Аллигаторе», как мы называли «Крокодил». Таких
юмористов принимали за инопланетян и взрослые. Во всяком случае с удостоверением
«Крокодила» пускали куда угодно — все боялись, что их в журнале пропесочат.
Стацинский в «Картинках» отвечал за рисунки, а главным редактором журнала был
красавец мужчина Иван Максимович Семенов, бывший моряк, знаменитый карикатурист,
который к своей славе относился иронично-насмешливо.
— Не хочу быть знаменитым! — похохатывал он. — Это мешает работе. На улице все
пристают, журналисты лезут. Ну их в болото!
Каждого нового художника Иван Максимович встречал с отеческой теплотой:
— Ну, сынок, скажи что-нибудь умное. Или расскажи анекдот, но не из кухонного
юмора. Лучше морской. А еще лучше покажи смешной рисунок на морскую тему… И чего
ты такой кислый, робко-стеснительный, как мороженая треска?! Неверие в свои
силенки не способствуют успеху в творчестве. И особенно успеху у женщин. Так
что, соберись с духом и держи нос по курсу.
Я притащил в «Картинки» кипу рисунков про Нептуна, русалок, осьминогов (не зря
работал в Институте океанографии) и Стацинский сразу пожал мне руку:
— Принимаем в наш клан.
А Иван Максимович заключил меня в крепкие «морские» объятия (в тот день у него
зацвел кактус, который цветет один раз в десять лет, и он пребывал в приподнятом
настроении).
Это был один из самых счастливых дней в моей жизни; гордость так сильно
распирала грудную клетку, что я почувствовал себя почти памятником; мелкое
себялюбие грозило перейти в опасную форму, но на следующий день я встретил
художника Виктора Алешина, который нес в журнал всего две, но классные темы, и
тем самым моментально отнял у меня лавры победителя. Пытаясь все же зацепиться
за пьедестал, я показал Алешину свои почеркуши; он выдал снисходительный отзыв,
а проводил меня и вовсе насмешкой. Счастье оказалось короткой штукой.
Здесь читайте:
Леонид Сергеев. До встречи на небесах. Повести и рассказы.
М., 2005.
Леонид Сергеев. Вперед, безумцы! Повести и рассказы.
М., 2005.
Леонид Сергеев. Мои собаки. Повести. М., 2006.
|
