Басаргин Н.В.

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Николай Басаргин

Воспоминания, рассказы, статьи

Воспоминания

Отдел  IV 142)

Тридцатилетие царствования покойного императора Николая как во внешней политике, так и во внутреннем управлении выразило вполне свой характер. Если бы события последнего времени не показали, до какой степе­ни оно было несогласно с настоящим положением госу­дарства, если бы кончина его последовала до начатия последней войны 143), многие, может быть увлеченные наружным величием России и некоторыми удачными эпи­зодами его политики в течение этого долгого периода времени, остались бы в заблуждении насчет того, Что он сделал и чем он был для России. Преемнику же его дос­талось бы в наследство отвечать перед современниками, и потомством за все то, что не имело случая выразиться

// С  220

и, может быть, подвергнуться несправедливому осужде­нию в неумении идти по следам своего предшественника и блистательно окончить то, что им было начато и отчас­ти совершено. Но провидение не захотело подвергать от­ветственности нового царя за действия его родителя. Оно как будто нарочно продлило жизнь последнего до того периода борьбы с западными державами, когда уже никто не мог сомневаться и в ошибочности его политики, и во внутреннем неустройстве России. Он оставил престол именно в то время, когда наследник его не отвечал за последствия войны, мог свободно действовать к восста­новлению мира и согласиться на такие уступки, которые были вынуждены обстоятельствами. Новый государь не только этим не навлек на себя укора своих подданных, но заслужил всеобщую признательность.

Эту войну можно считать даже благодетельною для России, если смотреть с той точки зрения, что она явила во всем блеске русский народ, его самоотвержение, неог­раниченную его любовь к своему отечеству и указала вместе с тем новому правительству необходимость изме­нить прежнюю политику, несостоятельность которой так видимо подтвердилась событиями, и следовать путем, бо­лее согласным с истинной жизнью государства. Нет ни­какого сомнения, что теперь оно не только не встретит противодействия в необходимых для блага России преоб­разованиях, но найдет везде деятельных и преданных со­трудников. Этим отчасти она обязана будет последним событиям предшествующего царствования.

Это царствование началось тридцать лет тому назад при самых горестных, но вместе с тем благоприятных для него обстоятельствах. Кровь русская была пролита У подножья нового престола 144), но это не было виною правительства. Оно защищало себя, и этого права никто не посмеет у него оспаривать. Оставшись победителем, оно вдруг приобрело независимо от вещественной боль­шую нравственную силу и при понятиях русского народа о самодержавии могло действовать, не встречая нигде не только сопротивления, но даже противоречия.

Рассмотрим, как оно воспользовалось своим выгодным Положением.

Вместо того, чтобы приступить к тем преобразова­ниям, в которых нуждалась Россия, вместо того, чтобы заменить вредные для ее блага учреждения новыми, соот-

// С  221

ветствующими и времени, и общему требованию, оно вопреки собственной пользы явило себя грозным последователем внешней и внутренней политики всех пред шествовавших царствований. С одной стороны, оно предстало перед Европою бдительным стражем самовластия, явившись врагом всех прав народных, противником просвещения, одним словом, приняло на себя роль за­щитника всех устарелых идей, несогласных ни с духом времени, ни с общим направлением европейского общества. Понятно, что европейские государи обрадовались такому могущественному союзнику, который в случае нужды мог оказать им и нравственную, и материальную помощь при их внутренних распрях с подданными. Они при сознании могущества России, олицетворенной в особе государя, видели в нем главного сподвижника прав и преимуществ верховной власти, царственного вождя, го­тового во всякое время защитить их, и это положение между коронованными главами Европы не могло не льстить его самолюбию, не возбуждать в нем преувели­ченного понятия о своем значении, своей силе и не во­влечь его во все действия и интриги европейской поли­тики.

Уничтожив единственную оппозицию в России, заклю­чавшуюся в тайном обществе и в малом числе лиц, сочув­ствовавших побежденным, он предал членов этого обще­ства всей строгости законов и произволу самодержавной власти своей, увеличенной одержанной победой. Преуве­личивая с целью, а может быть, и без намерения, угро­жавшую престолу и государству опасность, он торжест­вовал эту победу как восстановитель общественного спокойствия, а потом отправился в Москву исполнять торжественный обряд своего коронования145), не сомне­ваясь в той раболепной преданности, с которою все со­словия России встретят его. Но вместе с тем, желая от­влечь общественное внимание от предмета, исключительно занимавшего его в первые шесть месяцев нового царство­вания,— суда над так называемыми государственными преступниками, он воспользовался некоторым недоразу­мением с персидским двором и объявил войну шаху 146) Русские войска, всегда готовые приняться за оружие, с радостью отправились на такое поприще, где они могли быть существенно полезны для славы своего отечества и где пылкая молодежь пыталась познать новые лавры,

// С  222

новые награды за военные подвиги. Вся Россия, видевшая в военной славе единственный предмет своей гордости и привыкшая к победам, которые заменяли ей все другие общественные успехи, с участием следила за ходом войны и торжествовала вместе с царем своим подвиги россий­ских войск.

Война эта не могла не иметь успеха. Персия в отно­шении численности войск, финансов, военного искусства и вообще всех средств своих не могла состязаться с Россией и рано или поздно должна была признать себя побежденной. Так и случилось. Едва прошел год, как, по­ложив оружие, она вынуждена была просить мира, и этот мир, заключенный на выгодных для России условиях и доставивший ей значительные приобретения 147), озарил новое царствование блеском военной славы и увеличил значение владыки русского народа.

Вскоре за тем последовала Наваринская битва 148), столь в свое время превозносимая. В смысле морского военного дела она была подвигом . очень неблестящим, а в смысле нравственном поступком несправедливым. В Англии хотели даже судить Кодрингтона за нарушение нейтралитета и данных ему инструкций, и общественное мнение во всей Европе было тогда в пользу греков про­тив турок, и потому английское и французское прави­тельства должны были поневоле одобрить действия своих адмиралов. Вслед за нею началась турецкая война, обратившая на себя внимание Европы 149). Первый год был не совсем счастлив для русского оружия, но в следующий победы графа Паскевича в Малой Азии, переход графа Дибича через Балканы и занятие Адрианополя 150) блистательно вознаградили прежние неудачи и принудили Порту просить мира. Войска наши могли бы беспрепят­ственно вступить в Константинополь, но, опасаясь за­ступничества западных держав, государь должен был довольствоваться Адрианопольским трактатом, по кото­рому Россия приобрела некоторые земли и большое влия­ние на Востоке 151), показав вместе и силу своего оружия, и свою умеренность.

По окончании этих двух кампаний значение императора, как в Европе, так и внутри России много увеличилось. Это было время, в которое он мог бы легко предпринять в своем государстве без всякой опасности для себя и для своей власти все те внутренние преобразования, которые

// С  223

нашел бы согласными с пользой и достоинством своего народа. Никто не дерзнул бы ему противоречить, никто но посмел бы не одобрить его распоряжений, никто не подумал бы, что он делает это не по собственному вле­чению. Все исполнилось бы по одному его слову тихо, спокойно, безропотно. Так силен он был в это время, и так готовы были все повиноваться ему.

Но, к несчастью и его собственному, и всей России, возвеличенной успехами своего оружия, обстоятельствами и удачами трехлетнего царствования, он думал лишь об одном себе, о настоящем и позабыл о своем народе и об истории. Он опасался малейшим сочувствием к народу, малейшим уклонением от принятой им консервативной системы ослабить понятие о самодержавии, опасаясь воз­родить в умах даже тень независимости, надежду на учреждения, более согласные с духом времени. Крепост­ное состояние, это грязное пятно в жизни русского наро­да, которое так легко мог бы он вычеркнуть из будущей истории России и которое он сам по своему образованию и по своей вере, как христианин, не мог не считать во­пиющей несправедливостью, унижением человечества, не удостоилось даже его внимания потому только, что с его уничтожением могла возродиться мысль об основных преобразованиях, о законности естественных прав человека 152).

Не странно ли было видеть, читать и слышать в пос­леднее время все то, что он сам говорил о притеснении христиан в Турецкой империи, все то, что он считал законным предлогом к последней войне, все, что печата­лось с разрешения правительства в газетах и журналах об этом вопросе, и знать в то же время, что у нас в Рос­сии десять миллионов христиан-сограждан томятся в не­воле у их собратий по вере, по отечеству и что в про­должение 30 лет самого спокойного царствования не сде­лано ни малейшей попытки снять с них эти оковы, ни малейшего узаконения в пользу их освобождения.

И как легко мог бы он уничтожить это пятно, за­служить этим признательность современников и уваже­ние потомства. Какая бы была прекрасная страница в истории его царствования! Но он не хотел этого и не хотел потому только, что боялся ослабить временную самодержавную власть свою. Спрашиваю, есть ли тут что-нибудь высокого?

// С  224

Вся политика, все действия его носили отпечаток ве­личайшего эгоизма, Я преобладаю во всем и везде153). Не встречая никакого сопротивления внутри России и нало­жив оковы на самую мысль своих подданных, он весь обратился к внешней политике, где находил пространное поле для своей себялюбивой деятельности и где надеялся играть роль Агамемнона в ареопаге европейских владык154). Обстоятельства содействовали много к тому, что­бы питать в нем это понятие о своем значении. В Европе из всех коронованных лиц не было ни одного гениального человека. Сверх того, каждый из них был более или менее озабочен внутренним положением своего государства, тайной или явной борьбой со свободою мысли, одним словом, исключительно был занят охранением своих прав и преимуществ от Притязания подданных и потому смотрел на русского царя как на нужного и сильного заступ­ника, к которому он мог прибегнуть в крайнем случае и который своим грозным, могущественным положением, своею явною враждою к новым идеям доставил бы ему большую нравственную помощь во всех случаях, касав­шихся до неприкосновенности его власти. Особенно сосед­ние государства Австрия, Пруссия и вся Германия нахо­дились под непосредственным его влиянием. Турция после Адрианопольского мира, убедившись в своем бес­силии, не имела уже никакого голоса и поддерживалась одною политикою европейских государств.

Таким образом, все содействовало к тому, чтобы придать его политике характер самый резкий, не нужда­ющийся В осторожности, в мягкости, и убедить его са­мого, что страх, непреклонная настойчивость и воля, не терпящая противоречий, не знающая препятствий и не подчиняющаяся закону необходимости, суть единственные качества самодержавного государя. Что только таким образом должно управлять массами и заслужить в исто­рии имя Великого! Уверенный в своей силе, ложно убежденный в твердости своего характера и даже некото­рого рода в высшем призвании остановить, уничтожить не только в России, но и в целой Европе дух свободо­мыслия и утвердить верховную власть на прочных, не разрушаемых основаниях, он не задумался явно показать свою цель, не прибегая к предосторожностям, не заимст­вуя помощи ни от общественного мнения, ни от любви своих подданных. Подобно колеснице Джаггернаута 155), он

//С.225

тел по избранному им пути, раздавляя все, что встречал на дороге, и с самоуверенностью смотрел на коленопре­клоненный по странам народ 156).

Результаты такого управления и такой политики соответствовали вполне их свойствам. Внутри государст­ва общее раболепие, недостаток в людях государствен­ных, ибо лица сколько-нибудь дельные, знающие себе цену, независимые по своему характеру и своим правилам не могли быть безусловными, слепыми орудиями, следо­вательно, удалялись или устранялись на первом шагу служебного поприща. На нем оставались и выслужива­лись только люди, исполнявшие беспрекословно, без размышления волю своего владыки. Эти люди довольст­вовались одними выгодами, не думая нисколько о том, полезно или вредно обществу то, что исполняют157). Как от этого, так равно и от отсутствия всякого умственного развития, от совершенного порабощения мыслящей, нравственной стихии человека, от оков, наложенных на про­свещение, на воспитание, одним словом, на все, что со­ставляет лучшее достояние человечества,—повсеместная Привязанность к материальной стороне жизни, эгоизм и все сопутствующие им худые наклонности и пороки. Ли­хоимство приняло огромные размеры и коснулось даже лиц, стоявших на высших ступенях общественной лест­ницы. Отвратительный разврат распространился во всех сословиях. Религия служила маской для лицемерия и мирских вещественных выгод.

Одним словом, материализм в полном смысле и в сво­их гнусных, отвратительных видах. Законы не исполня­лись, роскошь, привязанная к чувственным наслажде­ниям, заразила все слои общества. Всякий помышлял только о том, как бы скорее нажиться какими бы То ни было путями, а потом наслаждаться грязным добром своим, утопая в роскоши и разврате. Одним словом, об­щество в России представляло подобие общества римского в последние времена его упадка. Одного только страши­лись, одного только не позволялось: противоречить пра­вительству, рассуждать о верховной власти. Малейшее в этом случае отступление, малейшее свободное слово, действие наказывалось как величайшее преступление. Ссылка в Сибирь и каторжная работа ожидали всех тех, кто высказывал хоть тень свободомыслия 158).

При    таком   порядке  вещей  и  направлении   общества

// С  226

самые даже вещественные выгоды государства страдали. Все отрасли народного материального благосостояния не могли получить того развития, которое бы они получили при других условиях гражданского быта. Успехи торгов­ли, промышленности задерживались, с одной стороны, стеснительными узаконениями и мерами правительства, а с другой — уважением законов, отсутствием правосудия и вдобавок недостатком образования и необходимых све­дений.

Откупная система, которая и в прежние царствования была явным злом для государства, при императоре Ни­колае получила такое развитие, которое не позволяло сомневаться в участии самого правительства или, по крайней мере, высших правительственных лиц в ее вредных и противозаконных действиях. С каждыми новыми отку­пами возвышались на торгах откупные цены, и для этого правительство прибегало к тайным сделкам с торгующи­ми ею, награждало известных своей нечестностью, своим плутовством откупщиков, если они только надбавляли цену, и заключало с ними условия такого рода, которые допускали их уклоняться от общих по этому предмету узаконений.

Относительно войск, этой опоры своего могущества, покойный государь не только следовал прежней системе, но еще умножил военные силы и подвергнул их более строгой дисциплине. Беспрестанные смотры, военные праздники, маневры занимали большую часть его време­ни, а выправка солдат, одиночное фронтовое учение слу­жили постоянным предметом занятий офицеров и нижних чинов. На материальную и существенно военную части, как-то: на оружие, на меткость стрельбы, на улучшение обмундировки, не столько обращалось внимания. В отно­шении продовольствия и по части комиссариатской су­ществовали большие злоупотребления, а о сохранении здоровья солдат и об улучшении их служебного быта нисколько не заботились. Лазареты и вообще вся военно-медицинская часть находились в плохом состоянии. За­нимались более наружностью, старались на смотрах пока­зать товар лицом и мало думали об образовании искусных Врачей, об усовершенствовании способов лечения, об ухо­де за больными.

Морская сила обратила особенное внимание императо­ра. Для будущих видов его нужно было увеличить, усо-

// С  227

вершенствовать флот, и потому в этом отношении сдвиги были очевидные, успехи и улучшения. Чтобы возбудить рвение и усердие в моряках, он назначил одного из сыновей своих в морскую службу159) и старался возвы­сить эту часть отличиями, особенною благосклонностью и скорыми повышениями. Балтийский флот был увеличен целою дивизиею, а Черноморский не только что увели­чен, но и преобразован совершенно, так что впоследствии он явился с таким блеском, который останется навсегда в летописях морской военной истории.

Опасаясь военной молодежи, к которой принадлежала большая часть членов уничтоженного им при восшествии тайного общества 160), он затруднил производство как в гвардии, так и в армии. Прежде оно шло так быстро, особенно в первой, что чин полковника получали ранее тридцатилетнего возраста. При нем же в штаб-офицеры производились уже люди пожилые, прослужившие 20 и более лет в обер-офицерских чинах. Этим он надеялся уничтожить значение и влияние молодежи в войсках. Расчет его в этом отношении был верный, но не верный в другом. Он лишил армию молодых начальников, столь полезных в тех случаях, где потребна большая деятель­ность, самоотвержение, энтузиазм и все принадлежности юных лет.

В отношении гражданского благоустройства лучшая заслуга его была составление и обнародование свода за­конов 161). Прежде него изучение отечественных законов, которых незнанием, впрочем, никто не смел отговари­ваться, было недоступно. Это было нечто вроде хаоса, в котором нельзя было найти никакого толку. Процессы гражданские, дела уголовные производились, не основы­ваясь почти ни на чем. Стоило только подыскать какой-нибудь хотя сколько-нибудь подходящий закон, основать на нем решение — и возражать уже было нельзя. Так называемые стряпчие, люди, посвятившие себя ябедам, про­водившие жизнь свою, роясь в грудах разного рода узаконений всех царствований, одни только могли кое-как действовать в процессах и оттого пользовались боль­шими выгодами. Они только могли указывать иногда судьям на неправильность их суждений и отыскивать для этого законы, противоречащие тем, на которых последние основывались. От этого происходило, что не только достояние, но самая участь людей находилась во власти

// С  228

лихоимцев и ябедников. С обнародованием свода зако­нов, где, несмотря на некоторую запутанность, все-таки можно доискаться и справиться в каждом тяжебном деле, кто прав и кто не прав, где обозначены обязанности и права всех сословий и всех должностей, где, по крайней мере, можно найти при каждом встретившемся обстоя­тельстве, что законно и что противозаконно, не только простые граждане, но и благополучные чиновники много выиграли как для своего спокойствия, своей совести, так и для ограждения своей собственности и своей лично­сти. Этим сводом Россия обязана как покойному госу­дарю, так и исполнителю его воли графу М. М. Сперанскому.

Учреждение Министерства государственных имуществ можно отнести также к числу благодетельных мер правительства. Оно показывает желание ознакомить простой народ со своими правами и обязанностями и сколько-нибудь оградить его от произвола, от притесне­ний местных управлений. Вместе с тем, по смыслу своего учреждения, оно занялось распространением между го­сударственными крестьянами полезных сведений по части земледелия, хозяйства и разного рода ремесел и кресть­янских промыслов. Мысль учреждения этого министерст­ва принадлежит графу Киселеву, который и был назначен министром162). Хорошо зная этого государственного са­новника, я убежден, что самые благие намерения руково­дили его при основании своего министерства, и если он не вполне достиг своей цели, если, как я слышал от многих лиц, достойных веры, оно идет не совсем хорошо и что вкралось множество злоупотреблений, то это отно­шу я скорее не к свойству или погрешностям самого учреждения, а к негодности и худому качеству орудий, которыми должно было действовать и без которых нель­зя обойтись, а также отчасти и к противодействию тех, чьи выгоды или виды это учреждение нарушало. Можно к этому прибавить, что по цели своей, будучи некоторым успехом в отношении народного быта и народных прав, оно при понятиях покойного государя не могло быть вполне развито, должно было подчиниться тому, что не согласовывалось с его свойствами, и потому следствия его не могли быть так благодетельны.

Этими двумя распоряжениями ограничиваются суще­ственно полезные действия правительства относительно

// С  229

внутреннего и гражданского благоустройства. Остальные законодательные и правительственные меры в течение этого продолжительного царствования или были вызваны обстоятельствами и так ничтожны, что не стоит о них и говорить, или имели целью, как, например, присоеди­нение униатов, придать большую силу верховной центральной власти и упрочить ее политику.

Гонения и наказания противу свободы мышления не прекращались во весь этот долгий период времени. Сту­денты, профессора университета, журналисты, уклонившиеся хоть несколько от определенного им пути, выра­жавшие сколько-нибудь свободно мысль свою, часто даже по простому подозрению лишались мест, ссылались под присмотр полиции в отдаленные губернии, а иногда под­вергались осуждению к ссылке в Сибирь или сажались в крепости 163).

В отношении книгопечатания цензура была так стро­га, что не пропускала даже самых невинных выражений, часто не дозволяла изложение простых исторических фак­тов и самых безвредных рассуждений. В университетах и высших учебных заведениях инспектора назначались из военных, и студенты подвергались под их надзором самой строгой дисциплине. Многие из юношей за неосто­рожное слово, за выраженное изустно или на бумаге непозволительное желание теряли всю будущность свою, ссылались на Кавказ солдатами или в Сибирь па поселе­ние. Одним словом, это был некоторого рода терроризм, который затруднял общественные сношения и принуждал каждого более или менее сосредоточиваться в самом себе или в своем семействе.

Учреждение корпуса жандармов и 3-го отделения соб­ственной канцелярии государя было предназначено для того, чтобы заведовать тайною полициею в государстве и наблюдать за общественным мнением164). Оно имело своих тайных и явных агентов. Это учреждение могло бы быть страшным орудием гибели при худых качествах исполнителей, но, к счастью, с самого начала граф Бенкендорф, принявший на себя должность шефа жандармов, будучи добрым человеком, старался принимать в свой корпус более или менее хороших людей. В том же смысле поступал и преемник его, так что оно не имело тех вред­ных последствий для общества, которые бы можно было ожидать и опасаться 165).

// С  230

Приступаю теперь к внешней политике правительства.

По заключению Адрианопольского мира государь, достигший в молодых еще летах некоторой славы и боль­шого веса в Европе, пользовавшийся неограниченною властью в самой России, предполагал, может быть, спо­койно идти путем своей политики. Он надеялся при ма­лейшем удобном случае утвердить окончательно свою власть в тех странах, которые наиболее подчинялись его влиянию, и преобладание своей политической системы в остальной части Европы. К югу — Турция, обессиленная, распадающаяся, к западу—славянские племена, на­ходившиеся под игом Австрии, были заманчивой целью для его честолюбивых видов. С одной стороны, осущест­вить идею Петра Великого, намерения Екатерины: изг­нать из Европы турок, завоевать древнюю византийскую столицу, колыбель православия, сделаться главою пят­надцати миллионов греков, своих единоверцев, с другой— соединить племена славянские, избавить их от чуждого ига, наконец, утвердить во всей Европе преобладание своей политики, уничтожить развивающиеся понятия о свободе и правах народных, заключить в определенные границы свободу мысли и иметь сателлитами своих ос­тальных европейских государей — вот картина, которая представлялась ему в будущем и которую более или ме­нее определенно рисовало его воображение. Надобно сознаться, что эта картина была заманчива и хотя не совсем была согласна с прямодушною политикою, хотя не заключала в себе ничего существенного для блага народов и самой России, но по понятиям государя не могла не казаться ему делом великим — достойною для него целью.

Вскоре, однако, он увидел необходимость отложить на время свои виды и обратить не только внимание на неожиданно совершившиеся события в Европе, но и действовать против них оружием. Июльская революция изгнала Бурбонов, прочных союзников России, и, учредив во Франции правление более свободное, имела влияние на всю Европу166). Во многих местах вспыхнули возму­щения против установленных властей, народы вновь по­требовали прав своих, и вся Европа перешла в какое-то тревожное состояние, которое восстанием Польши кос­нулось и России.

// С  231

Это восстание принудило государя отказаться на вре­мя от деятельного участия в европейских делах и обратить силы своего государства на возмутившуюся Польшу, Никто не мог сомневаться в последствиях борьбы послед. ней с Россией. Несмотря на мужество ее малочисленного войска, на чрезвычайные усилия, которые она делала в этой борьбе, она не могла по своему положению и сво­им способам состязаться с таким исполином без посто­ронней помощи. Этой же помощи при тогдашних обстоя­тельствах в Европе ниоткуда нельзя было ожидать, и по­чему, невзирая на ошибки русских полководцев, она должна была пасть. Нескольких месяцев достаточно было, чтобы потушить возмущение и восстановить прежнее владычество русского царя167).

По окончании польской кампании начались преследо­вания польских инсургентов. Большая часть из участво­вавших в ней офицеров, генералов бывшей польской армии, членов национальных собраний, духовных и долж­ностных лиц, признавших сторону учрежденного рево­люционного правительства, предана была суду, имения их конфискованы, а сами или сосланы в Сибирь, или в отда­ленные русские губернии. Остальные искали спасения за границей и рассеялись по всей Европе, в Германии, Анг­лии, Франции и Соединенных Штатах, поселяя в наро­дах страх и ненависть к русскому владычеству. Прежнее законоположение Польши, дарованное ей по Венскому трактату императором Александром, было уничтожено168). Кодекс Наполеона, которым руководствовались в Поль­ше169), был заменен в уголовных и некоторых других делах русскими законами. Польская армия перестала существовать и по частям вошла в состав русских войск, начиная от бригадных генералов до главнокомандующе­го, одним словом, национальность была совершенно почти уничтожена, и с каждым днем появлялись законы и рас­поряжения правительства, не позволявшие сомневаться в намерении его сделать из Польши провинцию русской империи и навсегда силою слить оба народа воедино, не отступая ни от каких для этого мер, как бы они ни были жестоки и несправедливы.

Как русский, я не могу быть защитником Польши, не могу желать, чтобы Россия принуждена была силою отка­заться от своих завоеваний, стоивших ей столько крови и пожертвований, но как человек, как гражданин христи-

// С  232

анского мира, должен сознаться и сожалеть, что полити­ка русских царей из личных своих видов обрекла столько жертв и отняла отечество у целого народа. Что выиграла Россия от завоевания Польши? Негодование и укоризну всей Европы, огромные траты людей и государственных доходов, ненависть целого народонаселения» опасность иметь под боком постоянного врага и при каждом затруд­нительном случае, при каждом разрыве с какою-либо из европейских держав отделять значительные силы един­ственно для того только, чтобы охранять в этой стороне свои владения и останавливать там беспрестанное броже­ние умов. Сверх того, какое горестное, плачевное зрели­ще русское правительство находит в необходимости по­стоянно являть глазам своего народа и всей Европы. Беспрестанные осуждения, казни, ссылки и непрерывный ряд разного рода жестоких мер против людей, которых все преступление состоит в том только, что, не понимая и не принимая политики русских государей, они предают­ся несбыточной надежде восстановить свое отечество и свою независимость.

Не благоразумнее ли, не согласнее ли бы с выгодами России была такая политика, которая вместо того, чтобы покорить, поработить Польшу, старалась бы устроить ее, упрочить ее самостоятельность, охранить от притязании других держав и тем сделать ее навсегда своею союзни­цею. Тогда бы с этой стороны она служила для нас всег­дашним оплотом противу тех, кто захотел бы вторгнуться в наши пределы, а в войне внешней или умножила бы наши силы, или, по крайней мере, оставалась нейтраль­ною, избавила бы нас от необходимости отделять огром­ное число войск для охранения наших с нею границ. Вместе с тем какую нравственную силу, какое бы уваже­ние приобрело русское правительство во мнении других государств. Европа, не страшась преобладающей, завое­вательной политики России, с доверенностью смотрела бы на ее преуспевание и во всех существенных, жизнен­ных вопросах своего внешнего и внутреннего существова­ния видела бы в ней силу, сохраняющую, благодетельную для своего политического быта, а не разрушающую, не грозящую рано или поздно покуситься на самостоятель­ность ее политических обществ и не только остановить успехи ее цивилизации, но даже отодвинуть ее к векам варварства.

// С  233

Мне кажется, что как в жизни человека, так и в жиз­ни целого общества или государства всякий не только противоправительственный, но даже неблагоразумный поступок влечет за собой такие последствия, на которые иначе нельзя смотреть как на наказание самого прови­дения.

В отношении Польши нельзя не согласиться, что Рос­сия дорого платилась и платится за ошибочную, скажу более, недобросовестную политику прежних царствова­ний. Теперь хотя бы правительство и желало возвратить, восстановить прошедшее, но уже этого нельзя сделать, и волею или неволею оно должно следовать тем путем, ко­торый избран его предшественниками, и нести на себе тягостное бремя всех последствий их неблагоразумных видов. Дай бог, чтобы, обсудя здраво и прямодушно этот вопрос, оно нашло такой исход, который бы согласовался и с пользою государственною, и с правилами нравствен­ной, человеколюбивой политики. Этим оно заслужило бы всеобщую признательность своих подданных и вместе с тем восстановило бы себя в общем мнении всего мира. Дай также бог, чтобы в то же время прекратилась и эта продолжительная, вековая ненависть между двумя еди­ноплеменными народами и чтобы они, забыв прошедшее, существовали впредь или добрыми союзниками, или единоотечественными братьями.

Потушив польское восстание, покойный император не остановил прежней политики своей вмешиваться во все европейские дела и играть в них господствующую роль, в особенности же в отношении Турции, которую он счи­тал, рано или поздно, своей добычею. Неустройство, внутренние раздоры и самый состав этого государства давали беспрестанный повод первенствующим европей­ским державам участвовать не только в ее внешних сно­шениях, но даже и во внутреннем ее управлении. Несо­гласия, а в скором времени и явный разрыв султана с египетским пашою, своим вассалом, и успех оружия последнего, завоевавшего Сирию и грозившего самому Константинополю, доставили случай Англии, Франции v в особенности России вмешаться в эту междоусобную войну и явиться согласно политике своей защитником той или иной стороны 170). Франция держала ,сторону Мехмета-Али и хоть явно не помогала ему, но видимо сочувствовала его успехам. С другой стороны, Англия

 // С  234

по своим видам на Востоке, опасаясь допустить Францию к большему там влиянию в том случае, если бы египет­ский паша завладел престолом оттоманов, и Россия, со­гласно своей постоянной цели не допускать в Турции учреждения самостоятельного и прочного правительства, приняли сторону султана. Русский государь, не довольст­вуясь переговорами, высадил значительный корпус войска на азиатский берег Босфора171) и этим не только защитил столицу Турции, но и остановил успешные действия Ибрагима-паши после его Конийской победы 172). Поль­зуясь этим случаем, он заключил дополнительный трактат с Махмудом без посредничества прочих европейских дер­жав и, приобретая таким образом преобладающее влияние на Востоке, сделал большой шаг в видах своей политики. После долгих переговоров к примирению обеих вражду­ющих сторон и несогласия Мехмета-Али принять сделан­ные ему предложения соединенный английский и россий­ский флот начал действовать против него, отнял примор­ские города Сирии и принудил его, наконец, не только отказаться от своих завоеваний, но и принять такие ус­ловия, которые отнимали у него политическую независи­мость и делали его простым вассалом султана даже в отношении самого Египта. Франция хотя и была ос­корблена такими действиями Англии и России, против­ными ее видам и в которых ее даже не пригласи­ли участвовать, но не могла или не считала для себя возможным явно вступиться за своего египетского со­юзника.

Весьма естественно, что после этого Россия приобрела большой вес и большое влияние в Турецкой империи173), который она старалась через своих агентов поддерживать не только в самом правительстве, но и во мнении его подданных. Все христианское народонаселение Турции, принадлежащее большей частью к православному испове­данию и составляющее почти половину жителей Турецкой империи, смотрело на русского царя как на единственного своего защитника, как на будущего властелина, который должен был рано или поздно избавить их от турецкого ига. Вместе с тем и прочие европейские державы, не сом­неваясь более в видах России, усмотрели всю опасность такой политики и хотя не могли явно остановить ее ус­пехи, зорко за ней следили и ожидали только благопри­ятного случая, чтобы отнять у нее возможность привести

// С  235

в исполнение свои намерения. С этих пор сношения главных европейских держав с Турцией представляют непре­рывный ряд интриг и всякого рода тайных действий их дипломатии, которыми та и другая из них домогались приобрести исключительное влияние на Оттоманскую Порту174).

Итак, чтобы выразить в нескольких словах внешнюю и внутреннюю политику покойного государя, безошибочно можно сказать, основываясь на очевидных, отчасти выше­объясненных фактах, что первая заключалась в домога­тельстве распространить свое владычество, с одной сто­роны, уничтожением Турецкой империи, покорением ее областей русскому престолу или основанием нового го­сударства для одного из потомков дома Романовых, а с другой — соединить все славянские племена под держа­вой русского царя. Далее, в явном желании приобресть господствующее, безраздельное влияние на остальную часть Европы и прочно утвердить правила самодержавия изгнанием и подавлением всех свободных идей, од­ним словом, в намерении основать некоторого рода всемирную монархию, главою которой был бы русский император. Вторая же — уничтожить в России вся­кую тень оппозиции, развить идею и правила самовла­стия до крайних их пределов и иметь в ней могущест­венное и беспрекословное орудие к достижению своих целей.

Я уверен, что тот, кто хотя несколько вникнет в смысл действий и событий прошедшего царствования, будет согласен с этим об нем мнением, которое, несмотря на все уверения в бескорыстии, на все старания покой­ного государя скрывать свое намерение, утвердилось поч­ти во всей Европе и заставило даже самые дружелюбные для него правительства убедиться в его властолюбии и угрожающей им опасности.

Да и как можно было предполагать с его стороны, чтобы европейские государства из каких-нибудь личных, мелких видов их правлений согласились отказаться от своей самостоятельности, своей независимости и допустить Россию в 19 веке осуществить идею Карла Великого, Карла 5-го и, наконец, Наполеона, этого гения-исполина новейшей истории175). Деяния и окончательный результат последнего столь еще свежи в памяти поколения, могли бы служить поучительным примером для покойного госу-

// С  236

даря, но уроки прошедшего редко принимаются в сооб­ражение там, где действуют страсти или честолюбивые побуждения и где искажает все лесть и раболепие. Иначе как можно бы было объяснить то ослепление, которому подвергаются самые даже высокие умы, не перестающие увлекаться надеждою остановить пути самого провиде­ния, столь явно предназначившего человечество не к жи­вотной невольнической жизни рабов, а к успехам и усо­вершенствованиям, согласным с природою разумных существ.

Да и вправду сказать, самый характер покойного им­ператора и его, так сказать, государственные и админи­стративные способности не были на той высоте, которая требовалась от них обстоятельствами, вызванными его политикой. То, что он сам в себе считал твердостью и в чем многие, подобно ему, ошибались, было скорее упрямство, необузданная настойчивость, нежели твер­дость характера. Не отнимая у него много достоинств как человека, не оспаривая умственных его способностей, в нем нельзя было, однако ж, признать ничего гениаль­ного, а одностороннее образование, сильная раздражи­тельность и преувеличенное о себе понятие мешали ему видеть настоящую сторону, стать на настоящей точке зрения в самых обыкновенных вопросах государственно­го управления. Так, например, имея такие обширные виды, он не старался или не умел приготовить к удоб­ному для исполнения их времени ни людей, способных помогать ему, ни государственные финансы, ни матери­альную и искусственную часть своей военной силы, одним словом, увлекаясь наружным величеством России, ее без­ропотною покорностью и численным превосходством своего войска, он не понял, что этого недостаточно не только к наступательной войне с целою Европою, но да­же и к войне оборонительной, к собственной защите своей. Восставая, возмущаясь против злоупотреблений, он ничего не предпринимал, чтобы истребить или умень­шить их, а думал, что все дело правителя состоит только в том, чтобы без пощады наказать тех, которые случайно окажутся виновными. Под влиянием своей раздражитель­ности он часто оскорблял самых преданных ему людей и вместе с тем не замечал, что совершалось у него перед глазами самыми близкими к нему сановниками. Дела ге­нерала Тришатного и Политковского показали целой

// С  237

России и всей Европе, что делалось между высшими правительственными лицами и на что способны государ­ственные сановники России! 176)

Он не понял или не хотел понимать, что люди дель­ные, способные имеют характер более или менее незави­симый и потому не могут быть слепыми орудиями власти. От того-то за все его царствование не образовалось ни одного вполне государственного человека или знаменитого полководца. Генерал Ермолов, пользовав­шийся заслуженной репутацией и доверенностью сограж­дан, должен был провести весь период его царствования в бездействии 177). Некоторые из молодых людей, воен­ных и гражданских, много обещавших на своем поприще, должны были оставить службу и жить частными людь­ми. Одним словом, ничто не показало в нем такого администратора, который для выполнения своей цели заранее приготовляет все то, в чем окажется надобность в данное время.

А это настоящее, можно сказать, неблагоразумное, преследование свободы мышления, доходившее даже до смешного, сколько вреда сделало ему не только в общем мнении, но даже и в исполнении его намерений. Оно вос­становило против него как в Европе, так и в самой России всех сколько-нибудь благомыслящих людей и за­ставило одуматься даже его приверженцев. Каждый явно видел, что можно ожидать в будущем при таком прави­тельстве, которое хочет иметь одних бессмысленных рабов.

Еще более вреда сделало ему такое поведение и такой образ действий во внешних его сношениях с Европою. Независимо от опасений увеличивающегося могущества России европейские и особенно германские правительства беспрестанно были оскорбляемы его вмешательством в их взаимные между собою отношения в таких делах, которые нисколько не касались России, тоном, каким он при этом обращался с ними. Англия, которой он не со­чувствовал, но которую всех более опасался, старалась воспользоваться каждой его неосторожностью, чтобы втайне приготовить сильную против него оппозицию, и выжидала удобного времени и новых ошибок с его сто­роны для вступления в явную и успешную с ним борьбу. Франция в правление Людовика-Филиппа по робкой внешней политике своей не была опасна для него, но он

 // С  238

не любил представительного правления, не любил и ко­роля, который, будучи обязан престолом Июльской революции и получивший власть по воле народной, своим конституционным поведением, своею тесной связью со средним сословием (bourgeosie) унижал в его глазах свое достоинство и служил вредным примером для других государств. После Февральской революции, сначала его поразившей своею неожиданностью и устрашившей свои­ми последствиями178), как только что заметил реакцию, так всеми силами стал помогать ей. Золото и интрига России много послужили к избранию и возведению на престол Людовика-Наполеона и к реактивным событиям в Италии и в Германии. Ему не пришло в голову, что, содействуя к возвышению наполеоновской династии, он приобретал этим не покорного союзника, а могуществен­ного врага, который даже для поддержания власти сво­ей, для склонения на свою сторону общественного мнения и для обессиления внутренних враждебных ему партий находился в необходимости возбудить воинственный дух Франции, воспользоваться первым удобным случаем от­платить России за 1812 год и стереть этим пятно, оставшееся на ее военной славе. Зная характер французов, Людовик-Наполеон понимал хорошо, что этим только он может утвердиться на престоле и заставить общественное мнение забыть противозаконность своих прежних дейст­вий и свое прошедшее. Покойный государь, содействуя к. его возвышению, не сообразил, увлекаясь своей нена­вистью к свободным учреждениям, что он воздвигает этим новое и сильное препятствие к осуществлению своих будущих видов.

В отношении Австрии, Пруссии и Германского союза тоже двусторонняя и противная своим собственным вы­годам политика. С одной стороны, несомненная, всег­дашняя и существенная помощь правительствам против вcex либеральных идей и покушений, а с другой — бес­престанное оскорбление этих же самых правительств неуместным вмешиванием в германские дела, надменным тоном, поведением и явным домогательством не только пробуждать, поддерживать сочувствие, но и умножать своих приверженцев как между славянскими народами, вошедшими в состав Германской империи, так и между публицистами и высшими сановниками каждого государства. Все это, весьма естественно, посеяло недоверие

// С  239

в германских правительствах к видам русского императора и явно показывало его политические намерения, столь противные выгодам и независимости Германии.

Что делалось, обсуждалось втайне европейскими дво­рами, какие были их взаимные по этому предмету сноше­ния, одним словом, как действовала современная европейская дипломатика, скрывается еще под непроницаемой завесой и не поступило в достояние истории. Но можно заключить по некоторым политическим уверениям, приписываемым известным по значению своему авторам, и по тому, что было печатано в разных временных сочинениях и журналах по поводу восточного вопроса и последних событий, что давно уже все европейские правительства более или менее желали уменьшить могущест­во и влияние России на Европу, остановить честолюби­вые замыслы ее правительства к новым успехам на из­бранном им пути.

До Февральской революции или, лучше сказать, до Венгерской кампании179) хотя влияние России на евро­пейские дела было значительнее, нежели влияние других государств, исключая, может быть, Англии, но его при­нимали как естественное следствие ее могущества и неко­торым образом как вознаграждение за те поддержива­ния и ту помощь, которую оказывал покойный государь правительствам в их распрях и междоусобиях с подданными.

С Венгерской же войны, предпринятой без всяких выгод для собственного государства, а единственно в пользу Австрии, с этого именно времени, когда пожерт­вовано тысячи русских войск и миллионы русских денег для восстановления разрушавшегося престола потомков Габсбургского дома, все европейские правительства сде­лались тайными его недоброжелателями, тем более, что и его высокомерие, перейдя за пределы благоразумной политики, оскорбляло беспрестанно те из них, которые по своему положению или обстоятельствам боялись на­влечь на себя его гнев. Так, например, в несогласиях Пруссии с Австрией в чисто германском вопросе он дал знать первой, готовившейся взяться за оружие, что объ­явит себя против той, которая начнет военные действия, и потом принудил их своим вмешательством прекратить спорный вопрос, противно видам и желаниям лучшей союзнице своей Пруссии 180), Король ее, будучи самым

// С  240

близким родственником покойного императора 181), неоднократно испытывал следствия его высокомерного харак­тера и начинал опасаться его властолюбия, не был уже так расположен поддерживать его политику. Австрийский император, обязанный ему престолом, тяготился этим, отчасти зависимым положением, тем более, что выгоды его государства не согласовывались иногда с тем, что требовалось от него признательностью. Взаимное сочувствие русских и венгерцев в эту кампанию было и неприятно, и оскорбительно для австрийского правительства. Русские, помогая австрийцам, не любили их, при всяком случае смеялись над ними и оскорбляли их самолюбие, в то же время дружили и с уважением обращались с венгерцами, которые, в свою очередь, платили русским тою же монетою182). Даже полководцы венгерские клали оружие с условием вручить его русским, а не австрийцам. Таковая симпатия между теми и другими не могла нра­виться австрийцам и заставила их опасаться за будущее. Они даже могли думать, что русское правительство с намерением старалось возбудить к себе и к своим войскам сочувствие венгерцев, и потому немудрено, что по окончании кампании вместо приятельского союзника го­сударь приобрел в австрийском императоре тайного недоброжелателя, страшившегося дорого поплатиться за оказанное ему благодеяние и потому жадно выжидавшего случая избавиться от этого страха и упрочить свою независимость.

Некоторые события во время венгерской кампании, как-то: нарушение нейтралитета Дунайских княжеств, пе­реход через них русских войск и преследование венгер­цев в самих княжествах, в особенности же требование у турецкого правительства выдачи венгерских и польских предводителей восстания, перешедших в турецкие владе­ния, более и более показывали Европе, как мало уважал покойный государь мирные трактаты и независимость соседних государств. В дело о выдаче Кошута и его спо­движников вступились Англия и Франция, поддерживае­мые общественным мнением. Посланники их внушили и помогли турецкому правительству отвергнуть настоятель­ные по этому случаю требования России и Австрии183), что и было причиною большого неудовольствия русского государя против Турции. С этого времени влияние Рос­сии на турецкое правительство стало видимо уменьшать-

// С 241

ся, а в мыслях императора Николая утверждается наме­рение не медлить окончательными посягательствами на независимость и самостоятельность Оттоманской Порты.

Всем известно, какое малозначащее само по себе об­стоятельство дало повод к войне, угрожавшей воспламе­нить всю Европу. Франция и Англия в последнее время приобрели господствующее влияние на турецкое прави­тельство, смотревшее с недоверчивостью на Россию, и при всяком случае старались уменьшить еще более ее значение в турецкой политике. Вопрос о ключах к храму господню в Иерусалиме служил только предлогом184). Главное дело заключалось в том, что Порта более и бо­лее освобождалась от влияния России и подчинялась политике западных держав. Тут прослеживалось также частное обстоятельство, которое много повредило импе­ратору Николаю. Я хочу сказать о личном неудовольст­вии на него лорда Стрэдфорда-Рэдклифа, английского посланника при Оттоманской Порте. Последний считал себя оскорбленным русским государем. Не мог простить ему этого и, где только мог, старался вредить ему 185). Со своей стороны, покойный государь, негодуя на Порту за ее уклонение от его влияния, особенно в делах о поль­ских и венгерских выходцах, которых ему очень хотелось иметь в своих руках, в полной уверенности на свои силы и свои средства, обманутый насчет положений других держав, решился ускорить события и приступить к исполнению давно задуманного им намерения.

Опасаясь одной Англии и предполагая, что прочие державы не посмеют препятствовать ему и ограничатся одними только дипломатическими возражениями, он при образовании нового английского министерства под пред­седательством лорда Абердина, которого считал своим приверженцем, открыл свои намерения английскому пос­ланнику, думая выгодными обещаниями привлечь на свою сторону британское правительство. При этом случае он имел неосторожность выразиться оскорбительно о других державах, у которых не считал даже нужным спросить их мнение. Лорд Сеймур (английский посланник) с со­гласия императора передал разговор свой и ноту русско­го правительства своему министру, которое, таким обра­зом, узнав положительные виды государя и начав с ним дипломатическую полемику, стало принимать на всякий

// С  242

случаи свои меры и, вероятно, вошло в тайные сношения по этому вопросу с другими державами. Ему немудрено было склонить их всех на свою сторону. Людовик-Наполеон с радостью вступил в союз с Англией. Для его политики ничего не могло быть выгоднее, как роль за­щитника Турецкой империи и война с Россией, в которой он надеялся показать с блестящей стороны военные силы и средства Франции и которая могла не только упрочить, но даже прославить его царствование, а ему самому придать большее значение в Европе. Австрия и Пруссия не могли также одобрить намерений русского государя и, сверх того, были оскорблены его к ним не­уважением. Первая, сверх того, по своему географиче­скому и политическому положению страшилась распаде­ния Турецкой империи и новых с этой стороны завоева­ний России. Она охотно вступила бы в более тесный союз с западными державами, если бы не опасалась показаться перед светом неблагодарною за недавнее бла­годеяние, оказанное ей российским императором в венгер­ском возмущении.

Таким образом, тогда как государь мечтал заставить Турцию надменным тоном своей дипломатики или силою оружия покориться неизбежной судьбе своей и перейти из самостоятельного существования в положение, зависи­мое от России, и, может быть, даже овладеть самим Константинополем и оставить после громкое имя в исто­рии, западные государства своим тесным союзом, своими приготовлениями и дипломатическими сношениями с ос­тальной Европой выдвигали сильный против него оплот и с уверенностью в успехе ожидали, когда наступит время действовать. Посланники их в Константинополе зорко следили за каждым шагом русской политики и обещания­ми поддержать Турцию, вселяли в нее уверенность и уве­личивали свое на нее влияние.

Неблагоразумие и неосторожность русских агентов еще более запутывали и без того уже ошибочную русскую политику. В Болгарии, Черногории, Сербии и в самых даже славянских владениях Австрии они старались воз­жечь пламя возмущения и обещали помощь России. Они везде распространяли слух, что наступил последний час турецкому владычеству и что одного слова российского императора достаточно, чтобы положить ему конец. Что это слово, поддержанное миллионом войска и огромным

// С  243

флотом, готово уже уничтожить существование Порты и основать на ее развалинах новое христианское госу­дарство.

Во многих местах Турецкой империи, обитаемых народами греческого исповедания, вспыхнули преждевре­менно возмущения, и в самом даже Константинополе попадались в руки Оттоманского правительства русские агенты, объяснявшие своими поступками настоящие виды русского двора. В самой России появились рукописные статьи преданных правительству авторов, в которых вы­сказывалась возможность присоединения славянских племен к России и об их готовности войти в состав единоплеменной с ними империи. Никто не сомневался, что они были писаны с согласия самого правительства, тем более, что в том же смысле, хотя и с большею осторожностью, выражались и печатные органы правительства. Таким образом, прежде начатия военных действий цель его [Николая I.—И. П.] сделалась очевидна и вся Европа имела время приготовиться к предстоящим со­бытиям.

Наконец, последовало посольство князя Меншикова 186). Это посольство было одной из величайших ошибок по­койного государя и его советников. Оно в одно время показало Европе и настоящую цель его требований и ро­бость, опасение приступить к решительным мерам. Не знаю, правда или нет, но только я слышал от людей достоверных и по своему положению в обществе знавших то, что происходит за кулисами, что когда в тайном сове­те государя рассуждали об этом посольстве, то один из лучших государственных людей был такого мнения, что или совсем не посылать Меншикова и ограничиться про­стыми дипломатическими нотами и действиями аккредитованного посланника, или, отправляя, поддержать его требования Черноморским флотом и двухсоттысячною армиею. Первый должен был стать под самым Констан­тинополем, а вторая, занявши княжества, ожидать пос­леднего слова российского посла, чтобы идти вперед или возвратиться в свои границы. Совет дельный, который, может быть, дал бы другой исход событиям. Немудрено, что турецкое правительство, устрашась близких последствий и будучи застигнуто врасплох, согласилось бы на все требования князя Меншикова или же занятие Кон­стантинополя и распадение Турецкой империи соверша-

// С  244

лось прежде, чем западные державы могли подать ей существенную помощь. Конечно, в последнем случае могла бы возгореться продолжительная европейская война, но уже не за интересы Турции, и в этой войне обла­дание Босфором, Константинополем и единоверными с нами провинциями Турции доставило бы нам огромные преимущества. Правда, что и тогда исход такой всеобщей войны мог быть не в нашу пользу, тем более, что со сто­роны России она не была бы основана на чистых нача­лах, по крайней мере, мы бы имели на своей стороне более вероятий к успеху, и легко могло случиться, что европейские государства, не имея уже надежды спасти Турцию, согласились бы разделить между собой ее области.

Но из всего заметно, что покойный государь сам боял­ся приступить к решительным мерам и полагался более на свою политику, нежели на свое оружие. Он не переста­вал надеяться, что достигнет желаемых им результатов одною наружною твердостью и грозным своим положе­нием и что со своей стороны европейские державы, ограничась возгласами, побоятся выжечь пламя европейской войны и вступить в борьбу с таким исполином, как Рос­сия, Он никак не воображал (и это было следствием его высокомерной самоуверенности), что они давно уже выжидали благоприятных для них обстоятельств, чтобы ослабить Россию и остановить ее помыслы к за­воеваниям. Теперь он сам представлял им к тому удобный случай.

Поведение князя Меншикова в Константинополе было в высшей степени неблагоразумно. Своим надменным об­ращением, несоблюдением приличий он оскорблял досто­инство независимого государства и гордость нации. Предъявив требования своего двора, которые низводили Турецкую державу на степень вассальства и делали рус­ского царя покровителем половины народонаселения всей империи, он вместе с тем ясно высказывал, что могло ожидать в будущем Турецкое правительство, если при­знает покровительство России. Не слушая возражений, не соглашаясь на переговоры, не допуская никаких уступок, он поставил Турецкий диван в необходимость предаться совершенно внушениям западных держав и от-

Вергнуть его предложения187). Английский, французский, австрийский посланники очень ловко воспользовались

// С 245

ошибками князя Меншикова. Показывая, с одной стороны, желание миролюбиво окончить несогласия России с Турцией, с другой — своими обещаниями и, наконец, формальным договором утвердили последнюю в решимости на отчаянную борьбу с Россией.

Уезжая без успеха из Константинополя и получив от государя особенное на то полномочие, князь Менти­ков по возвращении в Одессу приказал русским войскам, стоявшим на границе, перейти Прут и занять княжест­ва. Два корпуса действующей армии немедля исполнили это повеление и вступили в Молдавию и Валахию188), Этим движением нарушался опять Адрианопольскии договор и в тогдашних обстоятельствах это могло счи­таться началом военных действий. Соединенный англо­французский флот, в свою очередь, приблизился к Дар­данеллам, и хотя переговоры между западными державами, Турцией и Россией продолжались, но все уже пред­вещало неизбежную войну, тем более, что государь отвергал всякое посредничество и не хотел слышать oб общем покровительстве турецких христиан. Изъясняя по своему прежние договора с Турцией, он настаивал на своем, хотел иметь дело с нею одною и не соглашался отступить от своих требований. Ни Австрия, желавшая принять на себя роль посредника, ни Пруссия, старав­шаяся советами своими склонить его к уступкам, не могли ничего сделать. Будучи уверен, что Франция и Англия не решатся на явную борьбу с Россией, он думал своим упорством и решительными мерами принудить их отказаться от намерений защитить Турцию и, делая шаг вперед к своей цели, надеялся, что они сейчас отсту­пят и предоставят Порту судьбе своей и его велико­душию.

Посмотрим теперь, как приготовился покойный госу­дарь к этой войне внутри государства своего и какие были его действия как политика, администратора и пол­ководца. Управляя по своему произволу общим мнением в России, он хотел придать предстоящей войне характер религиозный, водрузил знамя креста за угнетенных еди­новерцев и старался возбудить в подданных своих всеобщее к ним сочувствие. Но он не подумал в то же время, как странно должно было показаться всякому рассуждающе­му человеку такое ревностное в русском царе желание быть защитником жителей другого государства, находящихся

// С  246

более 400 лет под игом своих завоевателей, тогда как де­сять миллионов собственных его подданных, одной с ним веры, одного происхождения, томятся в оковах рабства  и тщетно ожидают своего освобождения. Какое противо­речие, какая несообразность! То же самое проявляется и в другом отношении. Умножая до огромных размеров численность своих войск, он не заботился о необходимых при этом случае административных распоряжениях каса­тельно продовольствия, их вооружения, их размещения в смысле стратегическом, не заботился о приготовлении для такой войны достаточного количества военных снарядов И других принадлежностей военного дела. Финансы России были также не в уровень с предстоящими обстоятельст­вами, одним словом, затруднения, недостатки всякого ро­да должны были оказаться при самом начале кампании. Как полководец он и его помощники явили такое отсут­ствие военных способностей и дарований, такое неразуме­ние высших стратегических правил, что беспрестанные ошибки их бросаются в глаза всякому человеку, сколько-нибудь понимающему военное дело. В одном только они не ошиблись. Это рассчитывая на мужество и храбрость войск. В этом с ними была уверена вся Россия, и собы­тия блистательно оправдали эту уверенность.

Первый выстрел в этой войне сделала Турция, но ей и нельзя было поступить иначе. Движение русских было такого рода, что она должна была препятствовать им, тем более, что в войне нельзя было сомневаться и что по сос­таву своих войск наблюдательное положение было для нее хуже военного189). Вслед за тем последовало формальное объявление войны с той и другой стороны.

Синопское дело, столь прославленное, было новой и большой ошибкой в политическом смысле 190). Оно окончательно убедило западные державы в необходимости дей­ствовать оружием и положить конец всем переговорам. Вместе с тем как электрическая искра оно воспламенило в Европе общее мнение против покойного императора и заставило даже приверженцев его отказаться от тщетных усилий оправдать его намерения. Лишь только весть об истреблении турецкого флота достигла Константинополя, соединенный англо-французский флот занял Босфор и вышел в Черное море. Правительства же обеих союзных Держав стали деятельно готовиться к войне и снаряжать десантные войска для подкрепления Турции.

// С  247

Все события этой жестокой войны так свежи еще у всех в памяти, что я считаю излишним говорить о них. Несправедливо, неблагоразумно начатая, имевшая целью не пользу России, а личные расчеты властолюбия, при этом ошибочно, бездарно веденная как в административном, так и в стратегическом отношении, она должна была окончить­ся, как обыкновенно кончаются все предприятия людей, которые ни во что ставят жизнь и благосостояние подоб­ных им, не подчиняются никаким нравственным прави­лам и не хотят слушать поучительных наставлений истории 191), одним словом, таких людей, которые действуют, имея в виду одно только собственное Я, а других счи­тают безгласными орудиями, ступеньками к своему воз­вышению. Конец таких людей бывает всегда один и тот же. Иногда еще при жизни их наступает минута разоча­рования, они усмотрят, может быть, но уже поздно, всю ошибочность, всю суетность, всю порочность своих преж­них убеждений и своих поступков. История рано или позд­но воздает им должное, запишет на своих скрижалях новый поучительный пример, который, в свою очередь, также может послужить уроком для их последователей.

Нельзя не поместить здесь, однако же, несколько эпи­зодов последней войны, ясно показывающих, с каким отсутствием политических и военных соображений действо­вали покойный император и его полководцы. Например, переход через Дунай и осада Силистрии предприняты были в такое время, когда союзные войска стали при­бывать уже на подкрепление турок и могли сделать высадку во фланг русским, когда Австрия явно объявила уже себя на стороне союзников и, следовательно, заняв княжества, могла стать у нас в тылу, отрезать от сообще­ний и, таким образом, без боя погубить нашу армию. По части высадки союзников в Крым? Как могла бы она совершиться, если бы приняты были хоть какие-нибудь предварительные меры. Всей России, всей Европе было известно из всевозможных журналов, даже наших собст­венных, что готовится сильный десант в Крым, что союз­ные войска имеют намерение овладеть Севастополем и уничтожить там русский флот. Их корабли беспрестанно обозревали в виду русских крымские берега, брали промеры, а наши, между тем, оставались сложа руки спокой­ными зрителями и не только не готовились к отпору, но

// С  248

с насмешками над союзниками хвастались своею беспеч­ностью и спокойствием своих вождей 192). Я помню, как в то время каждый был уверен, что в Крыму находится многочисленное войско и приняты все меры, чтобы отра­зить высадку, и что потому в газетах наших так спокой­но, так самоуверенно говорят о ней. Вскоре узнали, к несчастью, как велико было там войско и какие приняты были меры. А Альмская битва, а обход союзниками Се­вастополя, а дела Инкерманские и Чернореченские? 193) С одной стороны, храбрость, самоотвержение войск, с другой — бездарность, беспечность вождей, исполненные ошибками распоряжения, и военные, и административные. Сколько крови, сколько юных прекрасных жизней, сколь­ко вещественного благосостояния принесено было в жерт­ву властолюбию, руководимому упрямством и неспособ­ностью.

И тут-то именно ясно высказалось в покойном госуда­ре отсутствие той твердости, которая спокойно смотрит на события, не падает духом перед неудачей, а управляет кормилом государства в самую жестокую бурю так же хладнокровно, как в хорошую погоду. Вместо того, чтобы своим присутствием одушевить войска, ускорить адми­нистративные распоряжения, обсудить своими глазами на месте состояние армии и действия исполнителей его воли, он заперся во дворце своем, с беспокойством, тревогой ожидал каждого известия и упадал духом при каждом неблагоприятном донесении. Наконец, его сильная физи­ческая натура не выдержала всех нравственных потрясений и разочарований. Не дожив до конца вызванных им самим событий, он покинул этот мир, оставляя в наслед­ство преемнику своему борьбу с целой Европой, армию хотя многочисленную, мужественную, но худо устроен­ную, смущенную поражениями и потерями, истощенные финансы, недостаток в полководцах и государственных лю­дях и, наконец, обязанность поддерживать некоторое вре­мя такую политику, которая делала врагами его всю Европу.

Бог помог новому царю исправить одну из главных ошибок прежнего царствования, и хотя он должен был ис­править ее с пожертвованиями, но благодетельные ре­зультаты этих пожертвований уже очевидны 194). Мир и спокойствие водворились в России и в целой Европе. Россия не потеряла своего места в ряду первенствующих

// С  249

европейских держав. Уважение к особе государя и к его характеру скорее увеличилось, нежели уменьшилось. На­чинания его вселяют общую к нему доверенность, а новые пути, которыми он предполагает следовать, обещают для России развитие ее внутренних средств с благосостоянием, успехи просвещения, улучшение ее гражданского и обще­ственного быта, а для него самого любовь народную, все­общее доверие, уважение современников и потомства, блес­тящие страницы в истории и, наконец, милость и награду от самого провидения. Да поможет ему бог исполнить всеобщие ожидания и да утвердит его помыслы идти не­изменно тем путем, который ведет к исполнению этих ожиданий.

Скажу еще несколько слов о том, в чем заключаются эти ожидания с моей стороны и в чем состоит, по моему мнению, истинное назначение России в судьбах всего че­ловечества.

Комментарии

142  В ЦГАОР (ф. 279, оп. 1, д. 180) имеется черновик «От­дела IV» под названием «Записки Н. В. Басаргина о Крымской войне и внешней политике России».

143  Н. В. Басаргин имел в виду Крымскую войну 1853—1856 гг.

144  Речь идет о восстании на Сенатской площади Петербурга 14 дек. 1825 г.

145  Очень эмоционально и психологически точно воспроизвел А. И. Герцен сцену коронации 19 июля 1826 г. Николая I в статье «К нашим», опубликованной в первой книге ПЗ (авг. 1855 г.). В этот день «победу Николая над пятью,— писал Искандер,— тор­жествовали в Москве молебствием. Середь Кремля митрополит Фи­ларет благодарил бога за убийства. Вся царская фамилия молилась, около нее сенат, министры, а кругом на огромном пространстве стояли густые массы гвардии, коленопреклоненные, без кивера, и тоже молились; пушки гремели с высот Кремля. Никогда виселицы не имели такого торжества; Николай понял важность победы!» (Герцен. М.,  1959. Т. 12. С. 299—300. Ср.: Т. 8. С. 62).

Акцент Басаргина на торжественном обряде коронования в Мо­скве Николая I после казни пяти декабристов мог быть сделан под впечатлением чтения ПЗ, экземпляр которой был в Ялуторовске у И. Д. Якушкина (Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якуш­ина. М., 1951. С.  177—178, 624—625).

146 Русско-иранская война в царствование Николая I началась 16 июля 1826 г. нападением 30-тысячной армии под командованием Абасса-Мирзы, сына шаха, на пограничные земли России. Однако в ходе военных действий инициатива перешла к русской армии, ко­торая в конце 1827 — начале 1828 гг. захватила Тебриз, Урмию и Ардебиль. Под угрозой полного разгрома шах Ирана Фетх-Али капитулировал.

147  Мирный договор между Россией и Ираном при Николае 1 был подписан 10(22) февр. 1828 г. в д. Туркманчае (недалеко от Тебриза). В его составлении принимал непосредственное участие А. С. Грибоедов. Согласно Туркманчайскому договору к России отходили Эриванское и Нахичеванское ханство и новая граница устанавливалась по р. Араке. Кроме того, на Иран была наложена контрибуция в размере 20 млн. рублей.

148  Наваринское  морское  сражение  состоялось  8(20)  окт. 1827 г. // С 484 между турецко-египетским флотом (82 корабля) под Командованием Ибрагима-паши и объединенной эскадрой, состоявшей из кораблей Англии (командующий вице-адмирал Э. Кодрингтон), России (ко­мандующий контр-адмирал Л. М. Гейден) и Франции (командую­щий контр-адмирал А. Г. де Риньи) в составе 26 боевых единиц. Н. В. Басаргин неточно изложил фактическую сторону событий и совершенно неправильно оценил ход и результаты сражения. Корабли Англии, России и Франции были направлены к берегам Эллады для того, чтобы добиться от правительства Турции по­средством военного нажима исполнения условий Лондонской конвен­ции 1827 г. о предоставлении Греции автономии. Возглавивший союзническую эскадру вице-адмирал Э. Кодрингтон имел приказ нейтрализовать турецко-египетский флот в Наваринской бухте. С этой целью союзническая эскадра вошла в гавань. Для ведения переговоров был направлен английский офицер-парламентер. Турки убили его и открыли огонь, который вызвал ответные действия союзников. В течение трех часов 55 кораблей из состава флота Ибрагима-паши были уничтожены, а остальные потоплены самими турками. В этом сражении особенно отличился русский флагман­ский корабль «Азов» под командованием капитана 1-го ранга М. П. Лазарева, экипаж которого геройски вел бой против пяти кораблей противника и победил их. В результате Наваринского сражения была подорвана военно-морская мощь Турции, что спо­собствовало, с одной стороны, успеху национально-освободительной борьбы греческого народа, а с другой — победе России в русско-турецкой войне 1828—1829 гг.

149  Русско-турецкая война второй четверти XIX в. продолжа­лась с 14(26) апр. 1828 г. по 2(14) сент.   1829 г.

150  Мемуарист имел в виду занятие войсками генерала И. Ф. Паскевича на Кавказе в июле—авг. 1828 г. крепостей Каре, Ахалцих, Баязет, а в начале 1829 г. — Поти и Ардаган. Войска под командованием генерала И. И. Дибича 8(20) авг. 1829 г. взяли Адрианополь и стали реально угрожать Константинополю, в   силу  чего  султан  Махмуд   II   запросил мира.

151  Согласно Адрианопольскому мирному договору, подписан­ному 2(14) сент, 1829 г., к России отошли на Кавказе Ахалцихский пошалык с крепостью Ахалкалаки и побережье Черного моря от устья р. Кубани до порта св. Николая. Кроме того, Греция получила независимость, а Сербия, Молдавия и Валахия — авто­номию. При этом Россия под давлением европейских держав верну­ла Турции все территории, захваченные у нее в Болгарии и Румелии.

152 Н. В. Басаргин с полным основанием бросил Николаю I гневный упрек в том, что он не предпринял серьезных мер к лик­видации крепостного права, ограничившись лишь одними разгово­рами. Мемуарист, скорее всего, не знал о его беседе в 1834 г. с П. Д. Киселевым, во время которой царь демагогически заявил: «Я со вступления моего на престол собрал все бумаги, относящиеся до процесса, который я хочу вести против рабства, когда наступит время, чтобы освободить крестьян во всей империи» (Семевский В. И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX в. Спб., 1888. Т. 2. С. 20). В течение 30-летнего царствования Николая I один за другим начиная с 6 дек. 1826 г. создавались    секретные   комитеты   по   крестьянскому    вопросу,   дея- // С 485 тельность которых не дала реальных результатов (Дружинин Н. М. Антикрепостническое движение, 1826—1850. Внутрен­няя политика // История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1960. Т. 4. Гл. 4). А ведь то, что «крепостное состояние есть пороховой погреб под государством», как писал А. X. Бенкен­дорф во всеподданнейшем отчете III отделения за 1839 г., знали все в правительстве. В речи, произнесенной на заседании Государ­ственного совета в марте 1842 г., Николай I сказал: «Нет сомне­ния, что крепостное право в нынешнем его положении у нас есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным» (Сб. Российского исторического общества. Спб., 1896. Т. 98. С. 114). Николай I так и не решился всерьез изменить положение в русской деревне, и  в  первую   очередь  положение  помещичьих  крестьян.

Характеристика политики Николая I по крестьянскому вопросу, данная Басаргиным, созвучна ее оценке Герценом. Разоблачая рабско-верноподданническое утверждение автора анонимного посла­ния к нему от 13 марта 1854 г., гласившее, что Николай I якобы «только о том и кручинится, чтоб освободить крестьян», Искандер с едким сарказмом возражал: «Согласитесь, что он был воздер­жаннее Сципиона [известного римского полководца Публия Корне­лия Африканского (ок. 235—183 до н. э.), в течение многих лет готовившегося к Пуническим войнам и ведшего длительные дипло­матические переговоры с царем Сирии Антиохом III.—И. П.], не давши в продолжение тридцати лет волю своему желанию, что, ко­нечно, стоило бы меньше его отеческому сердцу, нежели перекре­щивание униат и терзание Польши» (Герцен. Т. 12. С. 292). Ответ «анониму» был напечатан в 1-й книжке ПЗ за 1855 г., которую Е. И. Якушкин привез в Ялуторовск, и, следовательно, Басаргин мог его знать.

153   «Пусть погибнет Россия, лишь бы власть оставалась неограниченной и нерушимой» — таков в передаче Герцена девиз деспотизма в царствование Николая I. «Он властвует, чтобы властвовать, — писал Герцен,— <...> его цель увеличение императорской власти» (Герцен. М., 1956. Т. 7. С. 201; 324—325). По меткому определению А. Е. Преснякова, правление Николая I было апогеем самодержавия (Пресняков А. Е. Апогей самодержавия. Нико­лай I. Л., 1925).

154  Стремление к гегемонизму в Европе было свойственно рус­скому самодержавию со времени злополучного Священного союза (1815—1830). В 1830—1840-х гг. усилиями Николая I Россия была превращена в жандарма Европы (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т.1. С. 269). Об усилении влияния и роли Николая I на европейские дела в 1840-е гг. писали К. Маркс и Ф. Энгельс. «В период революции 1848—1849 гг. не только европейские монар­хи,— отмечали они,— но и европейские буржуа находили в русском вмешательстве единственное спасение против только что собравше­гося с силами пролетариата. Царя провозгласили главою европей­ской реакций» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 305).

Обращение Басаргина к одному из главнейших героев древне­греческого эпоса — Агамемнону и имело целью показать господст­вующее  положение  Николая   I   в   Европе  до  Крымской  войны.

155   Джаггернаут — европейская      транскрипция     имени    Джаган- // С 486 натха (мировладыки), одного из богов религии индусов. Ему посвящено 24 праздника, из которых главный отмечается в июле, когда скульптурное изображение Джаганнатха вывозится на гро­мадной 16-колесной колеснице. Религиозные фанатики, попадающие год колеса последней, гибнут, раздавленные ею. Использование Басаргиным индусской религиозной мифологии объясняется жела­нием мемуариста выразительно и эмоционально раскрыть деспотизм и жестокость «незабвенного» (о культе Джаганнатха см.: Невелева С. Л. Мифология древнеиндийского эпоса. М., 1975; Ру­кавишникова Н. Ф. Колесница Джаганнатха: (Рассказы о странах Востока). М., 1983).

156  Характеризуя николаевское царствование, Герцен писал: «На поверхности официальной России, «фасадной империи», видны были только потери, жестокая реакция, бесчеловечные преследования, усиление деспотизма. В окружении посредственностей, солдат для парадов, балтийских немцев и диких консерваторов, виден был Николай, подозрительный, холодный, упрямый, безжалостный, ли­шенный величия души—такая же посредственность, как и те, что его окружали». При Николае I «министерства превратились в кон­торы, их главы и высшие чиновники стали дельцами или писаря­ми <...>. Большие знатоки всевозможных формальностей, холодные и нерассуждающие исполнители приказов свыше, они были преданы правительству из любви к лихоимству <...>. Какая ску­дость правительственной мысли, какая проза самодержавия, какая пошлость!» (Герцен. Т. 7. С. 209-210).

157  Наиболее типичным представителем такого рода сановных лихоимцев являлся главноуправляющий в 1842—1855 гг. путями сообщения и публичными зданиями. П. А. Клейнмихель (1793— 1869), ближайший сподвижник и друг Николая I, наживший на злоупотреблениях при строительстве железной дороги Петербург— Москва огромное состояние.

158  О жестоких преследованиях в царствование Николая I всех инакомыслящих очень ярко написал Герцен. «Ужасный, скорбный удел уготован у нас всякому, кто осмелится поднять свою голову выше уровня, начертанного императорским скипетром; будь то поэт, гражданин, мыслитель — всех их толкает в могилу неумоли­мый рок. История нашей литературы — это или мартиролог, или реестр каторги...

Рылеев повешен Николаем. Пушкин убит на дуэли, тридцати восьми лет. Грибоедов предательски убит в Тегеране. Лермонтов  убит  на дуэли,  тридцати лет,  на  Кавказе. Веневитинов убит обществом, двадцати двух лет. Кольцов убит своей семьей, тридцати трех лет. Белинский  убит,  тридцати  пяти лет,  голодом  и  нищетой. Полежаев  умер  в  военном  госпитале,  после  восьми лет принудительной солдатской службы на Кавказе. Баратынский  умер  после   двенадцатилетней   ссылки. Бестужев  погиб  на Кавказе, совсем  еще  молодым, после сибир­ской каторги» (Герцен. Т. 7. С. 208). Список жертв  Николая   I   можно было  бы  продолжить.

159  Речь идет о вел. кн. Константине Николаевиче (1827— 1892), который с 1853 г. был исполняющим обязанности, а с   1855  г.  стал  управляющим  морским  министерством. // С 487

160  Автор имеет в виду тайные общества декабристов Северное и Южное, хотя говорит о них как о едином целом.

161   31 янв. 1826 г. согласно именному указу Николая I в со­ставе его собственной канцелярии было создано II отделение, глав4-ная задача которого заключалась в систематизации и обнародовании законодательных документов. Николай I полагал, что кодификация законов в обстановке кризиса феодально-крепостнической системы укрепит  государственный  и  общественный  строй  России.

В основном подготовка к изданию «Полного собрания законов Российской империи» (ПСЗ) была проведена М. М. Сперанским и завершена опубликованием в 1830 г. М. М. Сперанский прадед лал огромный объем работы, собрав в государственных учрежде­ниях и архивах 30 600 документов, начиная с Соборного уложения, Алексея Михайловича (1649) до 12 дек. 1825 г., которые составили 45 томов (Е р о ш к и н Н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. Первая половина XIX века. М., 1981. С. 147—150). На основе ПСЗ для практических нужд был подго­товлен и в 1832 г. издан 15-томный «Свод законов Российской империи»,  куда  вошли  лишь  действующие  законы.

17 янв. 1833 г. на заседании Государственного совета Нико­лай I сказал, что цель кодификации «не созидать новых законов, но привести в порядок старые»  (там  же,  с.   151).

Герцен справедливо писал о том, что «свод законов, изданный Николаем,— лучшее свидетельство отсутствия принципов и единст­ва в имперском законодательстве. Этот свод представляет собою собрание всех существующих законов, это смесь распоряжений, повелений, указов, более или менее противоречивых, которые гораз­до лучше выражают характер государя или интересы дня, нежели дух   единого   законодательства»   (Герцен.   Т. 7.   С.  197).

Естественно, проведенная М. М. Сперанским в царствование Николая I систематизация законов ни в коей мере не изменила самой  сущности  самодержавной  власти  и  ее  прерогативов.

162   Министерство государственных имуществ во главе с П. Д. Ки­селевым было учреждено в 1837 г. и явилось важнейшей составной частью  реформы  государственной  деревни.

163  Хотя Басаргин не назвал имен лиц, пострадавших за свое «вольнодумство», он совершенно верно охарактеризовал сущность карательной политики Николая I. Достаточно вспомнить имена А. И. Полежаева, братьев Критских, Н. П. Сунгуроза, П. Я. Чаа­даева, Н. И. Надеждина, А. И. Герцена, Н. П. Огарева, Т. Г. Шев­ченко, И. С. Аксакова, М. В. Буташевича-Петрашевского, Ф. М. До­стоевского, М. Е. Салтыкова-Щедрина и многих других, чтобы отчетливо представить, как жестко преследовал «царь-капрал» своих идейных противников.

164 Задачи III отделения были сформулированы его первым главноуправляющим и шефом корпуса жандармов А. X. Бенкендорфом в отчете на имя царя за 1826—1833 гг. Они заключались «в наблюдении за общим мнением, в открытии злоупотреблений сокровенных, в обнаружении страждущей невинности или преступ­ления ненаказуемого» (ЦГАОР. Ф. 109. Оп. 223. Д. 1. Л. 45-45 об.). Еще более политически точно назначение III отделения определено в специальной «Исторической записке» о его деятель­ности, написанной 20 нояб. 1850 г. в связи с 25-летним юбилеем «резиденции     у     Цепного     моста».     Высшая   полиция,— говорится // С 488 в «Записке», — «с одной стороны, обнимает важнейший предмет — безопасность престола и спокойствие государства, а с другой — устроена по собственной мысли его величества, развита по его лич­ным указаниям и имеет обязанность между прочим следить за общим мнением и толками насчет правительства» (ЦГАОР. Ф. 109. On. 221. Д. 1-а. Л.  1).

А. И. Герцен называл III отделение и корпус жандармов, составлявшие при Николае I высшую политическую полицию, «воо­руженной инквизицией, полицейским масонством, имевшим во всех уголках империи, от Риги до Нерчинска, своих братьев слушающих и Подслушивающих» (Герцен. Т. 7. С. 211).

165 О доброте и гуманности А. X. Бенкендорфа и А. Ф. Орлова у   Басаргина  сложилось  явно  превратное  представление.

166 См. примеч. 117. Отзвуками на события июльской револю­ции 1830 г. во Франции были выступления трудящихся масс и буржуазии с лозунгами социальной свободы и национальной неза­висимости в авг. 1830 г. в Бельгии, Гессене, Саксонии, Баварии, Брауншвейге, входивших в состав Германского союза, в Италии и Польше.

167  Восстание в Польше в 1830—1831 гг. продолжалось немно­гим более девяти месяцев (см. примеч. 119). Руководители вос­стания, принадлежавшие к аристократическим верхам, не ставили задачу решить социальные проблемы, и прежде всего аграрный вопрос. Но восстание имело и прогрессивное международное значе­ние, поскольку встало на пути замышляемой Николаем I интервен­ции во Францию и содействовало развитию революционного и на­ционально-освободительного  движения  в  Европе.

168 14(26) февр. 1832 г. Николай I подписал «Органический статут Королевства Польского», который подвел политические ито­ги неудачного восстания 1830—1831 гг. Согласно «Статуту», уста­навливалась неразрывная связь Королевства Польского с Россий­ской империей, отменялся акт специальной коронации русского царя в Варшаве, ликвидировался сейм и отдельная польская армия. Вся полнота власти сосредоточивалась в руках наместника, насаждавшего в польской административной системе нормы и порядки Российской империй.

169  Так называется французский гражданский кодекс, в разра­ботке которого принимал участие Наполеон I. Кодекс был утверж­ден 21 марта 1804 г. законодательным корпусом Франции. В нем провозглашались буржуазные принципы формального равенства граждан перед законом, гарантировалась охрана частной собствен­ности и поощрялось капиталистическое предпринимательство. За­щищая интересы крупной буржуазии, кодекс, по сравнению с фео­дальными правовыми нормами, действовавшими до Великой фран­цузской революции 1789—1794 гг., все же являлся прогрессивным юридическим документом. До 1814 г. кодекс Наполеона был введен в Великом герцогстве Варшавском, но после 1832 г. по сути дела неофициально заменен российскими судебно-правовыми законо­положениями.

170   Осенью 1831 г. произошел конфликт между султаном Тур­ции - Махмудом II и его вассалом египетским пашой Мехмедом-Али, отказавшимся   повиноваться   своему   сюзерену.   Сын   паши   Ибрагим  в   мае  1832 г.  захватил г. Акку и, разбив турецкие войска, овладел // С 489 всей Сирией. Египетская армия стала угрожать Константинополю. Турецко-египетский конфликт из феодальной распри перерос в очень острую международную проблему, которая захватила Францию, поддерживавшую Египет, а также Англию и Россию, стремившихся укрепиться в Турции. В окт. 1832 г. турецкое правительство обра­тилось к Англии с просьбой оказать помощь военными кораблями. Но последняя, боясь вызвать этим усиление активности России в  Малой  Азии,  не  удовлетворила  просьбу  султана.

171   2 февр. 1833 г. турецкое правительство через русского посла в Порте А. П. Бутенева обратилось к Николаю I за помощью. 20 февр. 1833 г. русская эскадра в составе девяти кораблей под командованием контр-адмирала М. П. Лазарева вошла в Босфор. В начале апр. 1833 г. около 14 тысяч русских солдат высадились на азиатском берегу Босфора недалеко от Константинополя. Цар­ское правительство поставило в известность султана, что русские войска останутся в Турции до тех пор, пока Ибрагим-паша не уйдет за Тавр. «Это решение императора,— говорилось в дипломатическом документе,— бесповоротно. Оно в интересах султана и императо­ра» (Киняпина Н. С. Внешняя политика России первой поло­вины XIX в. М., 1963. С. 181). Ультиматум Николая I возымел действие, и под дипломатическим давлением Англии и Франции в конце июня 1833 г. войска Ибрагима-паши отошли за Тавр. Но до этого в мае 1833 г. в Кютахии был подписан турецко-египетский договор, по которому к Египту отходили Сирия и Аданский округ. Правда,   паша   Мехмед-Али  взамен   признал   себя  вассалом  султана.

172  21 дек. 1832 г. войска Ибрагима-паши при Конии разбили турецкую армию под командованием Рашида-паши, попавшего в плен к. египтянам. Победа при Конии открывала Ибрагиму-паше дорогу на Константинополь.

173  8 июля 1833 г. в летней резиденции султана местечке Ункиар-Искелесси в знак благодарности за оказанную услугу ту­рецкий уполномоченный подписал вместе с А. Ф. Орловым договор сроком на восемь лет, который предоставлял России особые приви­легии в проливах, но привел к обострению англо-русских отношений.

174  В ряду наиболее значительных договоров европейских госу­дарств, связанных с решением ближневосточной проблемы, стоят: 1) секретная конвенция России с Австрией, подписанная 18 сент. 1833 г. в Мюнхенгреце, в которой обе договаривавшиеся стороны заявили о своем намерении сохранить в неизменном положении Оттоманскую империю под управлением правившей в ней династии и 2) Лондонская конвенция между Англией, Австрией, Пруссией, Россией и Францией, с одной стороны, и Турцией — с другой, подписанная 13 июля 1841 г. Данная конвенция восстанавливала принцип, которым руководствовалось правительство Турции до Ункиар-Искелесского договора, а именно проливы Дарданеллы и Босфор в мирное время закрывались для военных судов всех стран. Привилегия России была ликвидирована, николаевская дипломатия потерпела поражение.

175  Речь идет о бредовой, но весьма навязчивой среди некоторых  правителей   идее   завоевания   мирового  господства.

176  Казнокрадство и лихоимство были весьма распространенны­ми   явлениями   даже   среди   генералитета   и   высшего   чиновничества // С 490 России. Басаргин называет два имени, связанных с из ряда вон выходящими служебными злоупотреблениями, которые стали из­вестны и получили скандальный резонанс в правительстве и обще­ственном мнении. Имелись в виду, во-первых, систематическое и наглое казнокрадство в резервном корпусе, командир которого ген.-лейтенант Тришатный и его ближайший сподвижник ген.-лей­тенант Добрынин были преданы военному суду «за злоупотребле­ния, следствием которых была непомерная смертность между ниж­ними чинами» (Никитенко А. В, Дневник. Л., 1953. Т. 1. С. 302, 516), и, во-вторых, дело председателя «Комитета о ране­ных» А. Г. Политковского.

В дневнике А. В. Никитенко под датой 5 февр. 1853 г. напи­сано: «Еще новое и грандиозное воровство. Был некто Политков­ский, правитель дел комитета 18 августа 1814 года. В комитете накопился огромный капитал в пользу инвалидов. Этот Политков­ский — камергер, тайный советник, кавалер разных орденов и пр., и пр. Он в течение многих лет крал казенный интерес, пышно жил на его счет, задавал пиры, содержал любовниц. На днях он умер. Незадолго до его смерти открылось, что он украл миллион двести тысяч рублей серебром! Говорят, государь очень огорчен и разгневан. В самом деле, горько видеть такой разврат — и не где-нибудь в глуши, между приказной мелочью, а в кругу людей зна­чительных, в своей столице, чуть не у себя дома» (там же, с. 360).

Николай I, по мнению Е. В. Тарле, «был потрясен не суммой кражи, а тем, что она совершалась много лет подряд, что на рос­кошных кутежах Политковского присутствовал весь сановный Пе­тербург во главе с Леонтием Дубельтом, фактическим начальником III отделения» (Тарле Е. В. Сочинения. М., 1959. Т. 8. С. 73; Любавский А. Русские уголовные процессы. Спб., 1868. С. 101—138). Члены «Комитета о раненых», причастные к казно­крадству, предстали перед военным судом.

177 Ермолов Алексей Петрович (1777—1861), ген. от артилле­рии, герой Отечественной войны и заграничных походов, с 1816 г. командовал Отдельным Кавказским корпусом и возглавлял в Тиф­лисе военную и гражданскую администрацию в Грузии, проводил жестокую колониальную и активную завоевательную политику на Кавказе. Вместе с тем отличался независимостью убеждений и рез­ко отрицательным отношением к аракчеевскому режиму. Николай I: Не доверял А. П. Ермолову, подозревая его в связях с декабриста­ми, которые прочили «проконсула Кавказа» в состав Временного революционного правления (Семенова А. В. Временное рево­люционное правительство в планах декабристов). В 1827 г. А. П. Ермолов был вынужден уйти в отставку и до конца своих дней оставался не у дел.

178 Революция 1848 г. во Франции и последовавшие за ней события, о чем идет речь в «Записках» Басаргина, берут начало с демонстрации студентов, рабочих и представителей либерально-оппозиционной буржуазии, состоявшейся 22 февр. На следующий день она переросла в народное восстание, и 24 февр. король Луи-Филипп вынужден был отречься от престола. 4 мая 1848 г. Франция была провозглашена республикой, власть в которой за­хватила буржуазия. 10 дек. 1848 г. президентом Франции изби­рается   Луи-Наполеон.    Однако  2  дек.   1851   г.   он   совершает   госу- // С 491 дарственный переворот, а ровно через год провозглашает себя императором под именем Наполеона III. Николай I, приветствовав­ший переворот 2 дек. 1851 г., который, по его мнению, спас Фран­цию от «красной революции», неодобрительно отнесся к принятию Луи-Наполеоном титула императора. И все же под влиянием правительств Австрии и Пруссии смирился с этим. Революционные события во Франции нашли сочувственный отклик в Германии и Италии.

179  Под Венгерской кампанией Басаргин имел в виду подавле­ние национально-освободительного и революционно-демократиче­ского движения в Венгрии «русским крепостным войском» Нико­лая I. 21 апр. 1849 г. австрийский император Франц-Иосиф (1830—1916), не будучи в состоянии своими силами подавить революцию в Венгрии, обратился к Николаю I с просьбой о помо­щи. По приказу царя 140-тысячная армия под командованием наместника Царства Польского И. Ф. Паскевича двинулась на усмирение восставших. 13 авг. 1849 г. у Вилагоша армия повстан­цев,   которой   командовал   генерал   Гергей,   без   боя   капитулировала.

180  Николай I всеми силами противился объединению Герма­нии, кто бы ни возглавлял его, Поэтому 2 авг. 1850 г. по инициативе Николая I представители России, Англии, Франции и Авст­рии подписали в Лондоне соглашение, которое отвергало притяза­ние Пруссии на Голынтейн, оставляя последний за Данией. 29 нояб. 1850 г. во время конфликта между Австрией и Пруссией из-за Гессена Николай I в г. Ольмюце заставил прусского короля Фридриха-Вильгельма IV подписать соглашение, в котором послед­ний отказывался от захвата Гессенской земли. Это соглашение известно в истории дипломатии под названием «Ольмюцкого унижения».

181   Николай I был женат на сестре Фридриха-Вильгельма IV (1795—1861), который, таким образом, приходился шурином русскому царю.

182  Капитан Алексей Гусев создал в интервенционистской цар­ской армии группу сочувствовавших венгерским повстанцам. «Нет никакого смысла,— заявлял он,— проливать русскую кровь, чтобы помочь австрийскому императору — угнетателю славянских наро­дов <...>. Если мы разобьем венгров, мы не освободим славян из-под власти Габсбургской монархии; единственный результат, ко­торого мы добьемся, будет сводиться к тому, что отныне не только славяне, но и венгры также станут рабами немцев. Не за это, а против этого мы должны бороться» (К и н я п и н а Н. С. Внеш­няя политика России первой половины XIX в. С. 237). В мае 1849 г. А. Гусев и семь его товарищей были арестованы и пред­стали в Минске перед военным трибуналом. В авг. они были повешены. В настоящее время одна из улиц Будапешта носит имя капитана А. Гусева.

183  Австрийское правительство заочно приговорило руководите­ля венгерского национально-освободительного движения к смертной казни и направило султану Турции, куда эмигрировал в авг. 1849 г. Лайош Кошут (1802—1894), ноту с требованием выдать его. Та­кую же ноту послал и Николай I. Однако султан ответил, что мусульманская религия запрещает выдавать гостя. В 1852 г. по приказу Франца-Иосифа в Пеште была совершена символическая казнь   Л.   Кошута— повешен   его   манекен.     В    1859   г.   в   Лондоне // С 492 Л.  Кошут   создал  венгерский  легион,  который  в  составе  войск  Га­рибальди  принял  участие в  борьбе  за  освобождение Италии.

До конца своих дней Л. Кошут оставался страстным борцом за  освобождение  Венгрии  и  непримиримым  врагом  Габсбургов.

184  Современники очень хорошо понимали всю надуманность спора о «палестинских святынях» и о ключах храма господня в Иерусалиме. Б. Н. Чичерин в записке, которая имела широкое распространение в рукописных списках в 1855—1856 гг,, писал-. «Ключи Вифлеемского храма служат предлогом для достижения целей политических» (Чичерин Б. Н. Восточный вопрос с рус­ской точки зрения//Записки князя С. П. Трубецкого. Спб., 1907. С. 127).

185  Лорд Стрэтфорд-Каннинг-Редклиф, ярый противник рус­ского влияния в Турции. В 1853—1855 гг. посол Великобритании в Константинополе. Еще в 1832 г. был оскорблен Николаем . I, отказавшимся принять его послом в Петербурге, и, естественно, на всю  жизнь  сохранил  откровенную  неприязнь  к  русскому царю.

186  Меншиков Александр Сергеевич (1787—1869), кн., воен­ный и государственный деятель, с 1817 г. ген.-адъютант, ген.-квартирмейстер Главного штаба. За участие в подаче царю в 1821 г. записки об освобождении крестьян впал в немилость и в 1824 г. вынужден был уйти в отставку. В 1827 г. назначен начальником Главного морского штаба. В феврале—мае 1853 г. возглавлял дип­ломатическую миссию в Константинополе, имея чрезвычайные пол­номочия. В его задачу входило добиться от султана Абдул-Меджида официального признания особых прав русского императора в по­кровительстве православным подданным Турции и заключения тайной конвенции против Франции. Вел себя крайне высокомерно и вызывающе: потребовал и добился отставки министра иностран­ных дел Фуада-эфенди, сторонника Франции, неуважительно раз­говаривал с великим визирем Мехмет-Али и с самим султаном, чем явно провоцировал разрыв дипломатических отношений (Тарле Е. В. Сочинения. Т. 8. С. 143—188). В 1853—1855 гг. являлся главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму. Проявил себя бездарным военачальником и был отстранен от долж­ности. В 1855—1856 гг. ген.-губернатор Кронштадта, в отставке жил в Москве. Во время подготовки крестьянской реформы, фрон­дируя против сторонников освобождения крестьян с землей, защи­щал интересы крепостников.

187  24 марта 1853 г. Меншиков вручил правительству Турции угрожающую ноту и проект конвенции, в которых содержались ультимативные требования подчинить всех православных подданных Османской империи особому покровительству русского царя, что было равносильно вмешательству в ее внутренние дела. После за­седания турецкого дивана в ночь с 13 на 14 мая и следуя совету Стрэтфорда-Редклифа, султан отверг русский ультиматум. 15 мая вечером Меншиков отправил новому министру иностранных дел Рашид-паше ноту, в которой уведомлял, что он вынужден разо­рвать дипломатические отношения с Высокой Портой, и демонстра­тивно покинул Константинополь. Басаргин, расценивая посольство Меншикова как величайшую ошибку Николая I, полагал, что имен­но оно привело к войне. В действительности же причиной Крым­ской войны явились противоречия в Малой Азии между Англией и Францией,  с  одной  стороны,  и царской  Россией — с  другой.  По- // С 493 ведение Меншикова лишь ускорило уже назревший международный конфликт.

188 4-й и 5-й пехотные корпуса численностью около 82 тысяч солдат   и   офицеров   под   командованием   М.   Д.   Горчакова   3   июля 1853   г.  вступили  в  Дунайские  княжества.

189  Турецкий султан 9 окт. 1853 г. потребовал в недельный срок вывести русские войска из Молдавии и Валахии. 16 окт. Турция объявила войну России.

190  30 нояб. 1853 г. русская эскадра под командованием П. С. Нахимова в Синопской бухте уничтожила турецкий флот на Черном море. Это поражение Турции ускорило вступление в войну  на ее стороне Англии и Франции.                    

191   А. И. Герцен главным виновником «бесполезной, фантасти­ческой, религиозной» Крымской войны считал Николая I, который накликал     ее     на   Русь.   «Царь   говорит,— писал   Герцен  25   марта 1854   г. в обращении к русскому воинству,— что защищает право­славную церковь. Никто на нее не нападает <...>. Царь ничего не защищает и никакого добра никому не хочет; его ведет гор­дость, и для нее он жертвует вашей кровью <...>. Он начал войну, пусть же она падет на одну его голову» (Герцен. Т. 12. С. 201—202).

192  Действительно, союзные англо-франко-турецкие войска в ко­личестве 62 тыс. человек, не встретив никакого сопротивления, вы­садились   14  сент.   1854  г.  с кораблей  около  Евпатории.

193  20 сент. 1854 г. состоялось сражение на р. Альме, закон­чившееся поражением русских войск из-за бездарности генералов, командовавших ими. Затем последовало поражение у Инкерманских высот  5   нояб.   1854  г., открывшее  путь  союзникам к Севастополю.

194  Н. В. Басаргин подразумевал Парижский мирный договор, подписанный 30 марта 1856 г.

Печатается по кн.: Н.В. Басаргин. Воспоминания, рассказы, статьи. Иркутск:    Восточно-Сибирское книжное издательство, 1988. В настоящей интернет-публикации использована электронная версия книги с сайта http://www.dekabristy.ru/ Гипертекстовая разметка и иллюстрации исполнены в соответствии со стандартами ХРОНОСа.

Здесь читайте:

Басаргин Николай Васильевич (1800-1861) - : состоял в "Южном обществе"  

Декабристы (биографический указатель).

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на следующих доменах:
www.hrono.ru
www.hrono.info
www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС