Михал Сокольницкий

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

РЕЛИГИИ МИРА

ЭТНОНИМЫ

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Михал Сокольницкий

О способах избавления Европы

от влияния России, а благодаря этому — и от влияния Англии

Генерал Михал Сокольницкий.

Краткий обзор сил, которые Россия может выставить в предстоящей кампании,

и оценка удара, который она может выдержать

Прежде чем что-то предпринимать в военном плане, надо оценить силы, которые тебе противостоят, а также театр военных действий, на котором придется сражаться. Каким бы ни был план кампании, оценка сил и театра военных действий представляется задачей первостепенной. С этой оценки и начнем.

Что представляет собой держава, так удивившая Европу? Кто претендует на то, чтобы диктовать законы северным монархам? Кто заставляет трепетать южных владык? Кто управляет своей страной с помощью террора? Кто заявляет свои претензии на то, чтобы вершить судьбу держав, союз которых еще недавно был залогом их победы?

Если не принимать во внимание Польшу и присоединенные в последнее время шведские земли, население России насчитывает 25 — 30 миллионов человек, обитающих на обширной территории. При этом внутренние районы страны едва обжиты. Объединиться окончательно и стать единым целым не помог России даже ее деспотический режим: части государственного организма не соподчинены и аморфны. Таков уж удел этого гиганта: быть всегда битым существом среднего сложения, подобно тому как в свое время обошелся вдохновенный Давид с Голиафом... 83)

Что позволяет России питать амбициозные планы? На какие силы она рассчитывает, осмеливаясь бросать вызов своему победителю? Если верить объявленным с помпой официальным данным, численный состав своей армии   она  увеличила  благодаря   предпринятым   чрезвычайным   мерам,   с 500 — 600 тысяч до 700 — 750 тысяч человек. Но ни для кого не секрет, что большая часть русских полков значится только на бумаге и что из всех хваленых гренадерских корпусов в строю находятся только полковники. Так, из 100 тысяч рекрутированных в истекшем году новобранцев, по крайней мере, треть пали под палками или от болезней, вызванных скверным обращением офицеров с рекрутами-крепостными еще до вручения им оружия и зачисления в строй. А если вычесть из оставшихся двух третей половину, которая отпала после проигранных сражений по причине урона, нанесенного неприятелем, а также ранений, болезней и дезертирства, то из хваленых 100 тысяч у русских под знаменами осталось едва 30 тысяч человек, с которыми они и могут рискнуть ввязаться во второе сражение. Известно также, что предыдущие 3 — 4 года войны истощили страну. Это стало причиной недовольства населения, которое удается держать в подчинении только благодаря применению грубой силы на всей территории Российской империи.

Принимая все это во внимание, численность вооруженных сил России можно оценить максимум в 400 — 420 тысяч человек. Именно такое количество мужчин, способных держать в руках оружие, может быть выставлено для ведения большой войны, в которую втянут эту страну ее олигархи (эти нахлебники англичан), не исключено даже, что вопреки желанию слабовольного Александра. Надо также помнить, что любой, даже младший, русский офицер имеет по меньшей мере одного личного слугу. Вместе слуги образуют огромный и обременительный обоз, на который приходится по меньшей мере 1/10 списочного состава русской армии. Кроме того, из русской армии численностью 420 тысяч человек нужно вычесть по меньшей мере 40 тысяч обозников, добывающих для нее пропитание. Остается, таким образом, 380 тысяч.

Что представляют собой эти силы, разбросанные вдоль протяженных границ империи? Это — три разъединенные огромным расстоянием армии, лишенные какой-либо связи между собой. Одна из них находится на Дунае, другая — в Литве, а третья расквартирована на огромном пространстве аж до границ с Лапландией. Спрашивается, как они могут эффективно выполнять возложенные на них задачи — прикрывать страну со стороны Кавказа, усмирять Украину и Польшу, формировать резервы для своих корпусов, пополнять запасы, защищать столицы, держать в повиновении внутренние районы, предотвращая мятежи, которые, кстати, можно легко спровоцировать?

Даже не принимая во внимание очевидную поддержку, которая обеспечена Великой Армии со стороны литовцев, а также жителей Волыни, Подолии и Украины, которым мы уже выказали свое благорасположение, французы имеют все основания рассчитывать на хороший прием и в Белой Руси, где Екатерина Вторая сильно пощипала местную знать и отдала огромные имения молодым помещикам — своим фаворитам. Провинция, однако, не стала от этого менее полонизированной, а ее знать остается таким же врагом России и так же привязана к Франции, как и знать герцогства Варшавского. Примечательно, что своим прежним хозяевам сочувствует и простой люд. Не исключено, что, если бы в 1794 году какой-нибудь смекалистый партизан нашел способ проникнуть в эту провинцию, Польшу удалось бы спасти...

Есть и еще один источник недовольства, на который можно рассчитывать в этой части России, прозванной «Славой Екатерины». Казаки, которых хотят закрепить на этих землях, не забыли своих привычек, сохраняя склонность к грабежу и насилию. Нет сомнения в том, что их инстинкт проснется и мятеж заполыхает во всю свою мощь, стоит только объявиться в этих местах татарам, о которых пойдет речь ниже...

Даже русское правительство не скрывает, что ливонцы с трудом выдерживают российский гнет, превосходя своих поработителей как в культурном плане, так и по уровню промышленного развития. То же самое справедливо по отношению к финнам, не говоря уже о непокоренных народах Кавказа, всегда готовых к новым вторжениям на Кубань и в Крым. Что же касается зависимых стран Азии, то они всегда считались для русских могилой не только по причине своего губительного климата...

В последнее время русские бравируют указами, где прокламируются поблажки для крестьян. Но на самом деле простой люд вовсе не освобождается. Наоборот, во всех частях империи он закабаляется еще больше...

Создается впечатление, что русский монарх собирает под своей дланью новые провинции только для того, чтобы украсить ими карты и позволить на этом фоне блистать своим географам. Новые земли захватываются исключительно для того, чтобы поработить и заковать в цепи проживающие на них народы. Трудно даже представить, какое огромное количество людей ненавидит ярмо, которое на них надето. Восстание там можно поднять очень быстро: все сословия ждут только призыва к нему. Особенно недовольна прислуга. Самую решительную поддержку восстание может найти среди извозчиков 84). Все время находясь подле своих хозяев, они изучили их привычки, знают слабости, ориентируются в родственных связях и каждый день спрашивают себя, доколе им еще оставаться бесправными существами. Пусть только никто не думает, что я хочу накликать на Русь нового монстра наподобие Пугачева 85). Эта мысль противна Богу и человечеству и ни в коей мере не сочетается с моими воззрениями. И тем не менее факт остается фактом: память об этом бандите еще жива. По тому, как его встречал народ на подступах к Москве, можно с уверенностью судить о готовности населения к восстанию, которое можно будет легко поднять под знаменем уничтожения крепостного права.

Говорят, что русские имеют большое влияние на умы благодаря своим попам, проповедующим греческую религию. Это влияние, однако, распространяется только на греков, которые находятся под турецким владычеством, потому что турки обращаются с ними как с рабами. На греков-униатов, проживающих вдоль польских границ, это влияние не распространяется ни в какой мере: даже схизма не смогла поколебать их веры. Попы здесь были биты палками. Одни из них — самими же русскими за твердолобость, другие — местными крестьянами за то, что слишком ревностно пытались обратить их в свою веру.

Перечисленные признаки распада дополняются финансовым истощением. Известно, что в России почти полностью уничтожен рынок кредитов. Не удается ей найти ресурсы и за границей, где уже заложено множество российских имений. Заграница больше не может и не хочет давать в долг без солидной ипотеки. Для того чтобы поднять эту страну, не хватит всех английских гиней, которых, кстати, в Россию поставляется все меньше и меньше. Но зато более чем втрое увеличились подати, что вызывает крайнее недовольство населения.

Что представляет собой ее военно-морской флот? Платные услуги англичан в этой сфере могут означать только одно, а именно то, что русские, которые доверили им свой флот, еще долго будут демонстрировать на море свою несостоятельность.

Не следует ли из этого анализа со всей очевидностью то, что, рассчитывая на нейтралитет Австрии, а турков принуждая вести оборонительную войну и склоняя их к заключению мира, русское правительство сочло достаточным оставить на Дунае армию численностью 50 тысяч человек, при этом оно рассредоточило военные силы на огромной территории, решив прикрывать тылы и границы на Украине и по Днепру корпусом, состоящим всего лишь из 15 — 20 тысяч человек. Этот корпус дислоцирован в Волыни, чтобы охранять там границы с герцогством Варшавским.

Из этого анализа также следует, что:

• в Финляндии у русских имеется от 50 до 60 тысяч войска, чтобы противостоять напору шведов, причем для прикрытия столицы они располагают 15 — 20 тысячами человек;

• по Тавриде и Кубани у них разбросано от 25 до 30 тысяч человек, которые должны обезопасить их южные области, а также имеется резерв в 15 тысяч человек для прикрытия Москвы;

• в резерве (от Риги до Киева, включая гарнизоны этих городов вместе с гарнизоном Смоленска) у них имеется всего 50 — 60 тысяч других войск, учитывая, что здесь на протяжении более чем 300 лье нет ни одной крепости, способной оказать сопротивление, и это при том, что на этой территории есть много важных рубежей, которые требуют защиты (для прикрытия одних только полесских рубежей требуется 15 тысяч человек, не говоря уже об охране артиллерийских арсеналов и складов с боеприпасами, которые находятся на передней линии обороны).

Учитывая все это, на предполагаемом театре военных действий оказываются задействованными более двух третей вооруженных сил, находящихся в распоряжении русских. То есть, несмотря на все усилия, Александр не может сосредоточить на первой линии обороны в Литве боеспособную армию максимальной численностью более 120—130 тысяч человек.

Теперь посмотрим, из чего этот максимум состоит.

Прежде всего, мы не видим здесь ни одного генерала, который бы подтвердил свои военные таланты или свой военный гений в настоящем деле. Даже если таковые высшие офицеры у русских когда-нибудь и были, то на сегодняшний день они уже стали либо «отработанным паром», либо неудовлетворенные ушли по своей воле на покой, либо оказались в отставке вследствие опалы. Я далек от того, чтобы недооценивать личные качества русских генералов, но тем не менее должен заметить, что, по общему мнению, в большинстве своем они не останавливаются перед принесением в жертву своих армий, не подвергая при этом себя ни малейшему риску. Происходит это потому, что они никогда не несут ответственности за проигрыш сражений и людские потери. В случае же самой незначительной виктории русские генералы получают от своего суверена практически все, чего они пожелают. Суворов, например, имел репутацию неустрашимого вояки. В действительности же он таковым прикидывался только для того, чтобы побуждать солдат бросаться в бой. После этого он покидал ряды сражавшихся, как и другие старшие офицеры, делая ставку на пьяный кураж и свирепость своего войска.

Офицеры в нем, как правило, либо русские, продвигающиеся по службе благодаря семейным связям, либо склонные к авантюрам, понукаемые нуждой иностранцы. Этих последних на службу принимают без всяких рекомендаций, под честное слово. Статус иностранца и минимум навыков являются достаточными условиями для того, чтобы быть зачисленным на офицерскую должность. Высших постов офицеры-иностранцы в русской армии если и достигают, то исключительно благодаря своей низости и подлости.

Русский офицер вне зависимости от чина, если только он не выходец из очень влиятельной семьи, является холуем своего начальника, а солдат — холуем его самого. Это означает, что офицер терпеливо сносит любые оскорбления от начальства, отводя душу на своих подчиненных. От солдата его отличает разве что то, что ему не назначают наказания в виде ударов палками. Никого не удивляет, когда вышестоящий офицер бьет нижестоящего по щекам, выставляет его за дверь или поносит последними словами. Русский офицер подвержен запоям, без оглядки, как обыкновенный солдат, предается воровству, грабежам, распутству, пускается в азартные игры. Зато он не имеет привычки бросаться первым в атаку, увлекая своим примером подчиненных. Напротив, офицеры русской армии всегда норовят спрятаться за чужой спиной, заставляя солдат идти под пули из-под палки. Постоянно унижаемым русским офицерам (по крайней мере, основной их массе) несвойственны ни патриотизм, ни честь, ни воспитание, ни образованность, ни талант, ни хорошие манеры, ни нравственное начало. Таковыми они зарекомендовали себя в минувшую войну. Уже тогда почти каждый из них имел коня под седлом и кибитку, запряженную двумя лошадьми. Это вроде бы должно свидетельствовать о том, что русские офицеры неспособны выдерживать долгие переходы. Однако это впечатление обманчиво. В том случае, когда обстоятельства вынуждают их отказываться от коней и багажа, им ничего не остается, как проявлять выносливость. Но справедливо и то, что кони и багаж в обозе делают их колонны неспособными к быстрому и гибкому маневру. Лишь русские полковники отличаются от других офицеров тем, что они более заинтересованы в сохранении солдат и особенно — лошадей. Можно сказать, что полковники — это настоящие «фермеры» русской армии.

Русский солдат привык к слепому повиновению. Он скорее безропотный, чем бравый, скорее выносливый, чем терпеливый, скорее жестокий, чем храбрый. Пехотинец русской армии страшен во время фронтальной атаки. Но, внезапно атакованный сам, он мгновенно теряет голову. Этот солдат абсолютно ничего не смыслит в стратегии и ничем не может помочь себе, когда ему нужно принимать самостоятельное решение. Следовательно, он менее всего подходит для участия в малых войнах, в особенности — на пересеченной местности. Развивая успех, он бывает по-звериному жесток в наступлении, зато при неудачах чувствует себя как побитая собака и способен на предательство. Русский солдат жаден до водки и сбитня, здесь он не знает меры. От алкоголя его можно оттянуть только тогда, когда он напьется до потери сознания. Способный превозмогать усталость, он тем не менее не может обойтись без багажа и палатки. Каждая рота, помимо обычного обоза, имеет два фургона, которые называются attelue 86). Там находится собственность солдата, приобретенная им лично. Туда же вместе со своими пожитками и награбленным добром он помещает изображения святых. Он настолько же суеверен и фанатичен, насколько вороват и склонен к грабежу. Утрата багажа для него равноценна проигрышу кампании. Более того, любая имущественная потеря рассматривается им как Божий гнев или кара святого Николая. Этот, по существу, единственный ресурс имеют в своем распоряжении русские командиры для того, чтобы внушить подчиненным хотя бы толику доверия к себе. В остальных случаях в дело пускается кнут, наводящий на солдата ужас. Он ненавидит офицера-иностранца и презирает офицера-соотечественника. Ни тот, ни другой не могут заставить солдата сделать лишний шаг без того, чтобы не осыпать его градом ударов. Привыкший к тому, что лагерь обычно охраняется казаками, русский пехотинец чувствует себя в нем достаточно уверенно и с удовольствием предается сну. В русском лагере спят обычно все, в том числе часовые. Напряженная длительная служба солдата утомляет. Свое неудовольствие он выражает ворчанием. Русский пехотинец настолько подчинен дисциплине и привык к чистоте (которой, кстати, не знают другие армии), что наверняка подвергнется опасным заболеваниям, в том числе педикулезу, если ему этой чистоты будет не хватать. После водки он больше всего любит квас — напиток, приготовленный из проращенного забродившего ячменя. Нехватку кваса русский солдат переносит очень болезненно.

Первое, что надо сделать, оказавшись вблизи русского лагеря, — это посеять панику среди казаков, которые обеспечивают его охрану. Выполнение этой задачи достигается с помощью немногочисленных по составу мобильных патрулей, каждому из которых следует придать одно-два легких орудия. Не давая неприятелю покоя с помощью таких патрулей, тревожа его в разные часы суток, можно быть уверенным не только в том, что русские больше не побеспокоят, но и в том, что казаки, вовлеченные в стычки с патрулями, перестанут охранять лагерь. При таком развитии событий пехотинцы, вынужденные обеспечивать собственную безопасность в лагере, в скором времени будут окончательно измотаны.

Русский солдат обычно уповает на свою артиллерию. Потеряв орудия, он априори считает себя побежденным. Когда русские паникуют, их легко рассеять, после чего командирам бывает очень трудно собрать их.

Русские армии состоят из однородных полков, рекрутированных по территориальному признаку — в провинциях. (Каждый полк набирается в какой-то одной провинции.) В силу этого русский солдат раньше обычно не дезертировал. Однако с тех пор как неприятельские части стали разбавляться ливонцами и поляками, дезертирство стало наблюдаться повсеместно. Можно не сомневаться в том, что с началом военных действий неприятель столкнется с необходимостью вести их в условиях национальной войны. В этом случае ситуация обернется для него катастрофой.

Всякая реформа в области униформы или устава для русского солдата сродни революции. Инициативы Александра в этой области были встречены без всякого энтузиазма. Облаченный в форму, напоминающую форму пруссака, русский солдат чувствует себя униженным. У него врожденная неприязнь ко всему, что исходит от прусской нации. Русские командиры склонны объяснять причину дезертирства в линейных войсках отказом от национального военного костюма. Действительно, коренные русские начали дезертировать с тех пор, как Павел I инициировал свои нововведения. Известно, что сам Суворов подвергся опале, когда высказался против этих нововведений.

В русской кавалерии различима грань между кирасирами и карабинерами, особенно по подбору людей и лошадей. Но их кавалеристы, как правило, плохо держатся в седле. Что касается лошадей, то они недосмотрены, отвратительно оседланы и взнузданы.

Полковники, как истинные фермеры, не желающие понапрасну губить свое добро, если и бросают вверенные им части под огонь, то с заметным сожалением. Но поскольку источником героизма этих командиров служит вовсе не патриотизм и уж тем более не честь, то они в конце концов приносят своих людей в жертву (часто в угоду зрелищности сражения). Сами же они подвергают себя риску лишь в двух случаях: когда речь идет о том, чтобы набить собственный кошелек, и в случае смертельной опасности, когда надо спасать свою шкуру.

Русские сформировали несколько уланских полков по образу и подобию польских. Причем рекрутировали в них поляков. Последние лишь дожидаются удобного случая, чтобы всем вместе присоединиться к своим братьям. Некоторые из таких рекрутов, не в силах сдержать свой порыв, делают это индивидуально. Все эти части перейдут на нашу сторону по первому же зову.

Казаки у русских исполняют роль церберов не только тогда, когда речь заходит об охране их лагеря. Церберами они всегда были и в армии. По сути, это крестьяне, отбывающие воинскую повинность. Посаженные на клячи, они демонстрируют завидную выносливость. Их основное оружие — пика. Сабли у них тоже есть, но ими они почти никогда не пользуются. Редко пускают они в ход и свои длинные карабины. Не привыкшие сражаться в первых рядах, они способны демонстрировать лишь образцы трусости и жадности. Трофеи они имеют привычку приторачивать к седлам или прятать в своей одежде. Награбленное добро они стараются побыстрее продать, так как больше всего на свете боятся, что оно уплывет из их рук с такой же легкостью, с какой досталось.

Они достаточно умны, вернее, хитры. Их отвага если и проявляется, то только тогда, когда их поднимают по тревоге. При удачном стечении обстоятельств, если им удается опрокинуть неприятеля, они с азартом гончей бросаются преследовать его. Но стоит оказать им сопротивление, как они тут же поворачивают вспять и спасаются бегством. /М/

Среди русских казаки пользуются репутацией людей чрезвычайно жестоких. Но на самом деле они менее жестоки, чем сами русские. Казаки способны на гуманизм, русским абсолютно не свойственный. Обычно они проявляют жестокость только тогда, когда надо заставить говорить пленных с целью выведать у них сведения военного характера или получить информацию о том, где находятся объекты, привлекательные с точки зрения их последующего разграбления. Казаки презирают само слово «русский». Они с симпатией прислушались бы к предложениям, которые могут вселить в них надежду на обретение независимости.

М/

Смертельный ужас наводит на них французская легкая артиллерия. Не могу не привести здесь занятную историю, которая подтверждает мои наблюдения. Дело было в Кракове, где подвыпившие офицеры одного казачьего полка рассказывали в присутствии незнакомого им казачьего полковника о тон, что они видели своими глазами в бою под Эйлау. Там 5 тысяч казаков спасовали перед двумя французскими орудиями и, потеряв голову, бросились спасаться бегством. При этом они более чем на 3 лье углубились в тылы своей армии. Не отрицая этого факта, полковник привел еще более разительный пример. Он напомнил об одном бое, имевшем место во время кампании 1792 года в Литве. Этот бой, о котором я слышал и раньше, унизил бесстрашных казаков еще более чувствительно. Расскажу, как все происходило, со слов полковника... После знаменитой битвы при Мире 87) два казачьих полка, посланные преследовать отступавший польский корпус, наткнулись неподалеку от одного из трактиров на транспорт с водкой. Казаки, почуяв алкоголь, потеряли всякую осмотрительность и набросились на питье как безумные. Охрана транспорта, состоявшая из 25 пехотинцев (это были стрелки из роты, которой командовал доблестный Сулковский, умерший впоследствии в Египте), устроила засаду за плетнем, увитым хмелем. Выждав, пока русские напьются, эти храбрецы в вечерних сумерках внезапно ударили им во фланг, затеяв частую стрельбу. Это повергло неприятеля в шок. Казаки бросились сломя голову наутек. Бежали все — и офицеры, и рядовые. Заметив это, 5 или 6 польских улан, которые занимали позицию в лесу у дороги, бросились преследовать их. При этом они отбили три десятка лошадей, которые были затем пригнаны в Гродно, где я в то время занимался строительством моста. Но это было уже потом, когда баталия завершилась. А по ходу ее 2 элитных казачьих полка, потеряв рассудок, протаранили лагерь русских, где располагались пехотинцы, опрокинули и потоптали множество солдат. Собраться и привести себя в порядок эти вояки сумели, только проскакав без остановки 2 мили по своим тылам... Оказалось, что внимавшие рассказу полковника офицеры принадлежали как раз к одному из злополучных полков. Выставленные на осмеяние, они оскорбились, и дискуссия скоро переросла в драку. Чтобы унять буянов, я как военный комендант города вынужден был выслать наряд.

Русская артиллерия — одна из наименее мобильных в Европе. Ее плохо подогнанные к лафетам орудия требуют очень трудоемкого обслуживания, особенно во время маневров. Обозная повозка русскими не используется, поэтому их артиллерия почти никогда не покидает линию обороны. Чтобы сменить позицию во время боя, требуются люди, которые должны передвигать орудия руками. Канониры стреляют достаточно быстро, но неточно, а во время переходов громоздкий обоз снижает скорость передвижения. В то же время упряжки русских хорошо состыкованы, достаточно прочны и не сказать чтобы уж очень обременительны. Их нароги (особый вид орудий, которые могут заменить собой 12-дюймовые пушки) являются оружием, которое могло бы обеспечить русским преимущество, если бы у них был талант. Их канониры не более образованны, чем простые крестьяне (мужики). Самая эффективная тактика в борьбе с ними — не стараться подавить их любой ценой, а попытаться привести в замешательство пехоту. Едва она начинает проявлять признаки беспокойства, как русские орудия тотчас умолкают, чтобы не подвергаться опасности быть захваченными.

Таковы элементы или, лучше сказать, инструменты русской тактики, которая практически не менялась со времен Суворова. Если судить по тому, что мы, видели во время последней кампании, где русские выступали, будто на параде, в надежде заполучить причитающуюся им долю, то становится очевидным, что в военном отношении они не настолько искусны, чтобы свободно варьировать по ходу сражения свои методы борьбы. Правда, благодаря туркам они научились строиться в каре. Это у них получается лучше всего. Однако независимо от количества войск, находящихся в их распоряжении, русские знают только один способ наступления. Они всегда выдвигаются тремя приблизительно равными по составу фронтальными колоннами, редко выделяя резерв и почти никогда не выстраиваясь в две линии. Впереди каждой колонны идут казаки и стрелки. Артиллерия всегда находится в центре, а тяжелая кавалерия — в арьергарде. Перемещаются они всегда ночью, чтобы на рассвете предстать перед неприятелем. Когда в пределах его досягаемости оказываются головы колонн, одно из самых тяжелых орудий подает сигнал, и тотчас видишь, как казаки растекаются по флангам, а стрелки выдвигаются вперед, чтобы прикрывать развертывание войск. Кавалерия при этом выстраивается во второй линии (тяжелая — в центре, легкая — на флангах).

После интенсивного орудийного обстрела и ружейной перестрелки (огонь орудий всегда навесной) пехота приходит в движение и бросается в штыковую атаку. В этот момент она способна внушить ужас и смести на своем пути все, если не противопоставить ей гибкий маневр и умную стратегию.

Русские имеют привычку переправляться через реки на виду у неприятеля. Этот маневр является столь же дерзким, сколь и самоубийственным ввиду возможного хорошо организованного противодействия ему. Понтоны у русских очень легкие. Раньше они их делали из непромокаемой ткани, которую было очень легко транспортировать. В их огромных обозах имеется практически все, за исключением саперных инструментов, так как они очень редко укрепляют (окапывают) свои походные лагеря. В том же случае, когда дни находят это необходимым, казаки доставляют им эти инструменты из близлежащих деревень.

Фанатизм в солдатах поддерживается обычаем атаковать во время престольного праздника или праздника двора. В том случае, когда подходящий праздник в календаре не значится, атака назначается только на воскресенье, но ни в коем случае не на будний день. (Чтобы быть готовым к атаке русских, достаточно иметь их календарь.)

Есть еще один способ узнать, когда именно они будут атаковать. Дело в том, что русские никогда не упускают случая совершить перед наступлением вылазку, причем по своей манере их действия всегда похожи как две капли воды. Обычно они выдвигают ночью казаков как можно ближе к аванпостам противостоящих войск. С рассветом потревоженные аванпосты с яростью обрушиваются на выдвинутого вперед неприятеля. Тут русские бросают вперед свою разведку, которая начинает дразнить неприятеля, передвигаясь вдоль его линии. Казаки совершают на виду у противника парад-алле, прибегая к разным хитростям и обезьянничанью, чтобы отвлечь внимание и при случае совершить какую-нибудь диверсию. Если не пресечь эту разведывательную акцию в зародыше, то можно быть уверенным, что атака состоится на следующий день точно в это же время. Вот почему достаточно сменить диспозицию, чтобы окончательно сбить русских с толку. А еще лучше — опередить их. Если напасть на колонны русских до того, как они прибудут на место развертывания, это внесет смятение в ряды казаков и стрелков, которые приведут в замешательство выдвигающиеся войска. Колонны смешаются и не смогут двигаться ни вперед, ни назад. Если все это заранее предусмотреть, то достаточно собрать всю находящуюся в распоряжении артиллерию на удобной позиции и открыть беглый огонь. Даже если орудия не пристреляны и существует вероятность не попасть точно в цель, потеряв определенное количество ядер, такая встреча, уготованная русским, всегда достаточно эффективна. Тем более что их командиры раздают своим солдатам много водки, которая после говядины является первым стимулом для русского солдата. В ситуации, когда их кавалерия, оставшись далеко позади, не сможет быстро подтянуться, а казаки будут рассредоточены так, что при всем желании не смогут изначально взаимодействовать с пехотой, достаточно нескольких подвижных кавалерийских полков с приданными им легкими орудиями, чтобы захватить столько пленных, сколько душе угодно, а также, что очень важно, отбить у них артиллерию. Надо только не дать им опомниться, все время наступая на пятки. Это очень важно, так как нет ничего более свирепого, тупого и беспощадного, чем русский солдат-мародер во время отступления. Он, не задумываясь, выбрасывает свой боеприпасы, лишь бы прихватить попавшуюся по пути добычу. Охваченный страхом, он разрушает, опустошает, убивает, уносит с собой все, что только может унести. При этом он без всякого сожаления разрушает и сжигает все, что вынужден оставлять на месте.

Разгром русских был бы еще более полным, если бы несколько хорошо управляемых подразделений атаковали их фланги. Если бы удалось их завернуть, это стало бы такой неожиданностью для русских генералов, что они не скоро пришли бы в себя и не смогли бы догадаться, как парировать столь неожиданный удар, тем более что их офицеры не имеют ни (малейшего представления, чем и как можно в такой ситуации помочь.

Практика показывает, что русские все еще не в состоянии отличить хорошо организованную ложную атаку от настоящей. Поэтому со всей уверенностью можно утверждать, что отвлечь их внимание ничего не стоит. Симулировав отступление, их легко можно заманить в ловушку. Из нее они уже не смогут выбраться по той простой причине, что в таких ситуациях они, как правило, бросают вперед свою тяжелую кавалерию, выдвигая ее в первую линию, тогда как их легкая кавалерия с азартом преследует врага. Если удается русских на этом подловить, их кавалерия, не получив команды на организованное отступление, бросается сломя голову через две линии собственных войск, сминая их, и приходит в себя только в тылу своей растоптанной пехоты.

Словом, инициатива всегда приносит победу, если ее вовремя проявить. Этого обзора, на мой взгляд, вполне достаточно для того, чтобы получить представление о противнике, с которым предстоит сражаться. Обзор этот достоверен. Он дает, думается мне, достаточно исходных данных для того, чтобы выработать приемы и методы, которые позволят легко завершить кампанию. Остается только бросить взгляд на арену, где должна начаться и завершиться вооруженная борьба.

Примечания:

83) Голиаф — в ветхозаветном предании великан-филистимлянин из Гефа, побежденный в единоборстве юношей Давидом — легендарным царем Израильско-Иудейского государства (X в. до н. э.). Рассказ о поединке Давида и Голиафа отразил борьбу израильских племен против филистимлян.

84) Автор, видимо, имел в виду лакеев, господских дворовых людей.

85) Пугачев Емельян Иванович (около 1742—1775) — предводитель крестьянской войны в России в 1773 — 1775 гг., жестоко подавленной Екатериной II (сам Пугачев был казнен в Москве). (см. в ХРОНОСе статью Пугачев Емельян Иванович)

86) Attelue — возможно, автор-поляк исказил русский термин при обозначении его по-французски. Здесь, может быть, речь идет о простой телеге.

87) ...знаменитой битвы при Мире... — речь идет о сражении на территории Беларуси в 1792 г. возле городка Мир в ходе наступления войск России в направлении Бреста.

Документ печатается по книге: Михал Сокольницкий. "Исполнено по высочайшему повелению..."
Рапорт, поданный Наполеону начальником его контрразведки, польским генералом Михалом Сокольницким, с рекомендациями "о способах избавления Европы от влияния России..." Минск, Белорусский государственный университет. 2003.

Здесь читайте:

Участники наполеоновских войн (указатель имен)

Литература по наполеоновским войнам (список литературы).

Глинка С.Н. Из записок о 1812 годе. Очерки Бородинского сражения.

Исторические лица Польши (биографический указатель). 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА