ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Макаки в полумраке
Мусорщики формируют ударные отряды
Хула не доведет до добра
Андрей Облог, уволенный из МСПС
за неутолимое пьянство, но восстановленный
мною на работе,
теперь учит меня — как мне жить.
А Ларионов Арсений, запищать которого отказались все, кроме меня, включил меня
в
черный список врагов России и его, в список ничтожеств: и я им,
тому и этому,
благодарен, — где еще найдешь подобных витязей?..
Не зря им Ленка Братнина жару поддает!
Да, некоторые бабы в МСПС угрозливее
тигриц тропических:
заглотят тебя и хвостом не пошевелят. Самому Михалкову от
них тошно.
Заместителю председателя Исполкома МСПС В. В. СОРОКИНУ
События, связанные с жизнью МСПС, принимают довольно крутой оборот. Подняты
на ноги разные разрушительные силы, имеющие своекорыстные интересы, связанные
исключительно с личной наживой. Исходит это, к сожалению, от руководителей
Московской городской организации СП России, которые возжелали владеть всем
“русским имуществом”, используя в этих целях группу окололитературных наемников,
представляемых чуть ли не “совестью нации”. Имена оккупантов Дома Ростовых нет
нужды перечислять. Их всех “окропил” Сергей Михалков, имея своекорыстные
намерения в этой истории.
Наконец, нервы захватчиков не выдержали. В результате зверского избиения с
переломами юрисконсульта Исполкома МСПС и издательства “Советский писатель”
Брашниной Е. С. и шофера, ее сопровождавшего, пролилась кровь. Организовано
ночное нападение на квартиру Брашниной Е. С. и изъяты документы МСПС и других
общественных организаций.
Какова цена всех этих агрессивных действий? Разве о братстве литератур идет
речь? Чего хотят эти душегубы?
Они давно уже забыли о сердечных чувствах, поэтому лгут, обманывают, клевещут —
желая добиться, чтобы мы стали такими же, как они, мерзкими и отвратительными.
И все же — подлому подлое, а праведному — справедливолюбие.
Исполком МСПС, 29 августа 2005 года
Я внимательно прочитал этот документ.
От имени какого Исполкома идет сие сообщение? Мы не собирались ни на какие
заседания уже более полгода. Кто избил Брашнину? Почему документы МСПС оказались
в ее квартире? Мы же изгнали ее из штата МСПС, а? И почему “Московский
литератор” подает фамилии членов Исполкома, потворствовавших, будто бы,
распродаже недвижимости МОПС? Не было заседания.
Не надо торопиться разбазаривать честные имена писательские во мгле
подозрительностей. Члены Исполкома МОПС, в большинстве своем, я абсолютно
уверен, — не только не присутствовали, не голосовали, но и даже не слыхивали о
заседаниях Исполкома, посвященных гнусной и воровской распродаже Дома Ростовых,
исторического здания, принадлежащего Международному Сообществу Писательских
Союзов. Где именной протокол?
Почему бы не опубликовать протокол незаконного заседания? Он же, протокол
таковой, есть. Иначе — как продать и перепродать фирмам? А на документе
купли-продажи чьи подписи? Почему не публикуют их, а? Почему Председатель МСПС
Михалков лишь через два года докумекал, что Дом Его Конторы давно загнан за
полцены аферистами? Он что — арендовал себе там кабинет? Что с Ларионовым
стряслось? Что с Главбухом Раисой Захаровной случилось? Почему Ревизионную
Комиссию не известили?
Мы старались, работали, а за спинами нашими вершилась подлость, и мы примиримся?
Нет. Будем советоваться с писателями и разбираться в чудовищном преступлении. С
виновных потребуем компенсации — за позор, за безработные месяцы, за клевету!..
Мы не разрешим помыкать нами.
Надо немедленно созвать “старые и новые” Исполкомы, надо немедленно созвать
“старые и новые” Ревкомиссии. Надо перестать разевать рот на жульнические
побасенки героев раздора. С 1991 года я выступаю за создание Авторитетной
Писательской Комиссии, за контроль и за постоянное гласное извещение о
расхищениях наших газет, журналов, домов творчества, издательств, больниц. А мы?
Молчим. И как мы возвратим отобранное!
Я проработал в МСПС два с половиной года. Два — ушли на ликование девяностолетия
Михалкова, а шесть месяцев — на склоки. С чем я вас, мои замечательные собратья,
и поздравляю!.. Но почему виноват лишь один Ларионов? Почему Председатель дал
Ларионову право торговать недвижимостью МСПС без него, без его контроля?
Исполком такого права не давал самому Михалкову, а о Ларионове и речи быть не
могло. Нарушил закон и совесть Михалков, пригласив нарушить и Ларионова.
Любовь к Сергею Владимировичу Михалкову была такой сосредоточенной в коллективе
МСПС, что я, приступив к работе там в сентябре 2002 года, ежеминутно удивлялся
холопству подчиненных Председателю, а себя ловил на ошибке: зачем, за каким
лешим я согласился войти в его штаб?
К хозяйству и к финансам я никакого отношения, ни должностного, ни личного, не
имел, а выслушивать их внутренние сплетни и слежки, неприязни и маниакальные
подозрения мне осточертело.
Бабка Салтыкова, Салтычиха, именовали ее сослуживцы, жаловалась мне: — Меня на
“жучок” ловит Женька Задорожный, хозяйственник наш! —... А Женька пытался
припугнуть меня властью, данной ему от Михалкова, и порою его дружно
поддерживали Ларионов и Орлов. Я, случалось, посылал их на три известные буквы,
присовокупив к ним и Председателя. Несколько мгновений они каменели в шоке, а
потом — опять наперебой лизали место около сломленной шейки бедра Михалкову.
Первый тост Ларионов вздымал только за Классика! За Михалкова! Второй — за
Классика! За Бондарева!
До Орлова, машиниста паровоза, собирал, мне рассказывали сотрудники, деньги с
арендаторов Борис Шереметьев, пока его не уволили Ларионов и Михалков. Борис —
морской офицер. Собирал деньги — в бескозырку... А Вячеслав Орлов, после
Шереметьева, собирал деньги с арендаторов уже в зев бачка, но я сам их за
подобным занятием не видел, может — стыдились?
Разве настоящий поэт или прозаик падет до сей низости и хамства? Но смешные
истории и на глазах у меня происходили. Завезли картину какого-то художника, где
на полотне — Михалков с Никитой и Андроном сидят, ну, картины завозили семейные
часто, накапливались. И “Трех богатырей” на пол опустили у стены. Тут же на
задние и передние лапы прилегли бабушка Салтычиха и ее падчерица Марина
Преплясова. Принялись облизывать лики.
У Салтычихи язык был шершавый и прочный, идейный еще из ЦК ВЛКОМ, а у Марины —
узкий и длинный. Мокрые и грубые пятна от поршневого языка на картине, языка
Салтычихи, Маринка Преплясова виртуозно, по-детски мило, сглатывала и увлекала
старуху слюнявить далее. Покачиваясь на передних и задних лапах, консультантки
терлись, выпятив к дверям попы.
И вдруг — на пороге в доску пьяный лирик Андрей Облог. Отмахнув обе двери, до
ушей задрав правый ботинок, жутко качнувшись, он так, нечаянно саданул под
басаевские штаны Салтычиху, что, вскрикнув, как расстреливаемая, бабка
перевернулась через самое себя, и вытаращив зенки, умерла на несколько внезапных
мгновений. Но заваливающийся направо поэт, крупный лирик, Андрей Облог,
попытался лихо выровнить себя на пороге, с остервенением, гораздо неожиданнее,
левым ботинком, остроносым, из поросячьей кожи, зацепил за интимную часть тела
Маринку, зацепил, налился багряным негодованием и швырнул падчерицу на грудь
басаихи.
С первого, второго и третьего этажей спешили на помощь потерпевшим коллеги. А
потерпевшие елозили на полу возле картины “Три богатыря” и задевали больно
титьками за титьки. Толпа нарастала. Вячеслав Орлов с бочонком заперся в своей
комнате. Женя Задорожный размыкал, кряхтя и шепча матюги, осклизлых баб на
грязных половицах. Те упирались, опамятовшись, и дико клялись: “Мы умрем
вместе!” Мы умрем вместе!”..
Красный, как на трибуне Мавзолея Брежнев, красный от бесконечных и невероятно
искренних тостов Арсений Васильевич Ларионов командирил:
— Женя, подымай ба-аб! Подымай ба-аб!..
— А картину куды?
— А в общий туалет! В общий туалет! Куды, куды? В туды-ы-ы!
— А куды баб девать? Тебе наплевать?
— Куды, куды! Командир корабля, бля!.. Кругом одни матросы, бля!.. Да сваливай
старуху и эту ку-ку... канарейку прямо на картину, на картину
— А Сергей Владимирыч?..
— Да нет его в Москве! Шейку на бедро ему в Берлине куют, твою мать!..
Двое лиц кавказской национальности, ухватив за углы, легко отнесли картину “Три
богатыря” в нижнюю уборную. Вернулись, ухватили за руки и за ноги Салтычиху и —
вниз ее, вниз. Оттащили. А Маринку, почему-то, я не понял, каждый — за одну
ладошку и за одну ногу держали, а остальные ее, ладошка и нога, волочились, но
кавказцы и ее в нижний, значит, туалет оттащили. Что же? Не хрен им ползать под
шедеврами!..
— Искусство требует жертв!— дохнул прошлогодним перегаром лирик.
— Кругом враги,— отрезал Ларионов,— тяпнем по рюмашке за нашу победу!..
Стратеги
Сегодня остался один Юрий Васильевич Бондарев, кого они не успели облаять!.. Но
их чума беспредельна. Ой, что водка творит!
Тот рвется аж в комиссары
Из водочного тумана,
А этот, алкаш, в гусары, —
Не удержать, болвана!
Готовые к перестрелке
С захватчиками России,
Носами скребут тарелки,
Морды поднять не в силе.
Любой из них — предводитель,
Фельдмаршал бутыльразлива,
О, если б не вытрезвитель,
Дошли бы до Тель-Авива!..
Но не сверкнули пули,
Сраженье не состоялось:
Оба они уснули
Там, где пилось и жралось.
Сами себе не милы,
Грязные с перепоя,
Лёжа встают дебилы
Утром на Поле боя!..
Ларионовский список врагов и, попутно, ничтожеств: С. Михалков, В. Ганичев, Ф.
Кузнецов, М. Алексеев, В. Белов, И. Ляпин, А. Ахмедов, Н. Лугинов, А. Пашкевич,
И. Сабило, В. Гусев, В. Бояринов, А. Ларпара, И. Голубничий, В. Карпов, И.
Лереверзин, М. Замшев, В. Костров, В. Личутин С. Золотцев, Л. Ханбеков, В.
Бондаренко, Б. Шереметьев, В. Распутин, В. Сорокин, но лишь — “ничтож”... пока,
а чуток позже и “ство” подставит: из названных ничтожеств я один ныне защищаю
его, трус и сионист!..
Юристы, артисты и аферисты
Арсений Ларионов — тоже моряк. Потому матросская чарка в МСПС — молитвы и чаще
имени Христа употребляется. Хотя у Арсения Ларионова - целый иконостас в Доме
“Советский писатель”, думаю, пощедрее, чем, в обычной скромной церквушке.
Ларионов может сравниться по “богопочитанию” запросто даже с Ганичевым. Оба они
— деятели ВЛКСМ. В молодости наворованными иконами любовались, в старости —
Господа Бога застеснялись...
Политбюро ЦК КПСС держало всех крупных и всех заметных ретивцев Ленинского
комсомола на учете в КГБ, теперь — “помощники” КПСС сшиваются в храмах:
батюшками заделались, в замы митрополитам и патриархам втерлись, позавчерашние и
вчерашние христопродавцы! Владимир Ильич Ленин, опираясь на жидовствующих и
фашиствующих над русским народом Губельманов и прочих Зиновьевых да Дзержинских
с кровавыми Ягодами, расстрелял наследственных и генетически надежных
священников Православия, а от этих “помощников” КПСС и через сто лет честные
попы не родятся. Приватизация — их икона.
Спасибо ленинизьму, сталинизьму,
Политбюровцам, всем, до одного:
Едва прорабы вставили им клизьму
И вновь сини — капиталисты, во!..
Седые учителя и седые врачи готовы лечь под колеса дудящих депутатских джипов,
обманутые и униженные, а где же вожаки ВЛКСМ? В стукачах? И у прорабствующих
подлецов нашлись им вакансии?.. А где был морской офицер Борис Шереметьев, когда
воровски продавали имущество МСПС, где?
После вторжения в Дом Ростовых михалковских автоматчиков мы, Шавкат Ниязи, Ринат
Мухамадиев, Владимир Фомичев и еще несколько человек остались без работы и без
зарплаты, но Ларионов не только нам не помог и не посочувствовал, нет, он исчез
от нас. Испарился. А поэт Вячеслав Орлов, продолжая складывать дань в бачок,
покрыл горе-коллег бамперным матом...
Он до поэтов так и не дорос,
Хотя и на полметра их длинней,
Зато водил чугунный паровоз,
Который был весьма его умней!..
Паровоз-работяга: когда ему заниматься интеллектуальными опусами?
Сотрудники “Советского Писателя” ловили меня на лестницах этажей, умоляя
повлиять на вождя, Арсения Васильевича Ларионова, дабы он, скопивши силы, волю и
храбрость, отстранил и прогнал из коллектива юристку Ленку Брашиину: она
напивается, впадает в матершинный экстаз и грозит — единым приказом разогнать их
всех из издательства, позвонить на биржу безработных начальству, чтоб там их,
врагов её, не регистрировали на поиски работы. Боясь безработицы, сотрудники
вздрагивали от Ленкиных ямшицких браней, но терпели, часто, часто крестясь...
Однажды я заскочил в кабинет вождя. Боже мой! Вождь, откинувшись четырьмя
конечностями, ног и рук, значит, в разные стороны, мило всхрапы вал. Лицо его
светилось безгрешной усталостью и малолетней беззащитной доверчивостью. А
напротив дивана, где успокоился вождь, через стол, об хватив немытыми пятернями
бокастую кружку с вином, плескала над скатертью вонючими лекажами юристка, Ленка
Брашнина, сочно пришлёпывая губам после традиционно объёмистых и шумных горловых
глотков.
— Ты к нему? — пробрызгала она вопрос задремавшим ртом.
— К нему.
— Шпарь домой. Он не примет тебя сегодня. Шпарь. Или сядь и нальём, а? — Юристка,
ни с того, ни с сего, сбросила керзовую тапку и громко ею щёлкнула по
многодумному лбу Арсения Васильевича Ларионова: — Встать! — Но вождь, как в
Мавзолее или, как Фараон, в Пирамиде, не шелохнулся.
Ленка взбодрилась, повозилась, покряхтела и, саркастически подмигну мне,
сексуально развалилась в кресле, по-мужицки забасив:
— Степь да степь кругом,
Путь далёк ляжить,
А как-ак ва той стяпи
Даы-ы замярзал ямщи-ык,
Бля-а-а, болван, вот и заморозило дурня!— и Ленка стукнула разбойным кулаком по
дну опустошенной и перевёрнутой кружки.
Арсений, друг мой, спал праведно, как в Мавзолее спит Владимир Ильи или — Фараон
в пирамиде. В самом деле — всюду фараонизация!.. Нормального работящего человека
теперь, при перестройке, не встретить.
Как Арсений Васильевич Ларионов, друг мой, друг Феликса Кузнецова, земляк его,
друг Владимира Бушина, наградивший бородатого публициста Шолоховской премией,
друг мыслителя Николая Федя, побочного племянника Гегеля, друг Юрия Бондарева,
друг, верный соратник, приёмно-партийный сын, коллега по ленинизму, сталинизму,
берияизму, первый заместитель Сергея Владимировича Михалкова, Председателя
Международного Сообщества Писательских Союзов, как он, спя, пьяный на диване,
продать тот уголок, где века и века стоит Дом Ростовых, мог? Ну, как, поясните
мне!..
Феликс Кузнецов пишет, что продана часть усадьбы ещё в 2003 году. А кто
разрешил? По доверенности? Чьей? Михалкова? Но подпись Михалкова поддельная. И
печать? Так быть не могло. В мае 2005 года, аж через два года, Михалков,
Кузнецов, Ганичев — догадались: в 2003 году Ларионов продал, а в 2005 году
деятели чести и справедливости дотумкали, ну?..
А с кого же, с хозяев новых собирал в жаровню дань Шереметьев?
А с кого же, с хозяев новых грёб дань в бачок лирик Орлов?
Но почему новые хозяева, купив помещение, должны платить старым?
Кузнецов в “Литературной” пишет.
Дорошенко в “Российском писателе” пишет.
Пишут в “Лит. России”. Пишут в “Московском литераторе”. Не надоест.
Опомнитесь вы хорошенько
От свары, глупой и пустой, —
Есть
Ганичев и Дорошенко,
Ну, на фуя вам Лев Толстой?!..
Я уже говорил: кругом — шароны, кругом не враги, как нас уверяет мой друг
Арсений Васильевич Ларионов, а Шарон и ешо маленькие, но, ух и злючие, шаронята!
Два года, так выходит, мы вкалывали в МСПС, не зная, что вкалываем, находясь в
чужом помещении, в бывшем нашем, но, увы проданном и пропитом мерзавцами, а
теперь втягивающими нас, безвинных, в их свиную грязь. Но — они привыкли из
свиного корыта жрать. Пусть и жрут. Вся Россия превращена в единую нищенку.
Лжецы. Грабители. Придёт час расплаты. Придет. А ещё — писатели? Ещё — деятели?
Скоты.
Защитники Михалкова кричат, дескать, Сергея Владимировича, любимца детворы СССР,
разоренной России, сироты СНГ, России, каждое утро и каждый вечер поющей Гимн на
слова Михалкова,— в Дом Ростовых его, автора знаменитого, в кабинет не пустили,
но могли не пустить Горького и Фадеева, Федина и Маркова? Чтобы не впустили —
заслужить требуется!..
Михалков автоматчиками избавился от членов Исполкома. С какой целью? Ларионов,
проведя съезд, сразу же избавился от Фомичева, Мухамадиева, Ниязи и Сорокина. На
телефонный разговор отказался являться. И восьмой месяц мы не видимся и не
советуемся по делу. А публикации в “Доме Ростовых”, в газете, часто — веские,
часто — грязные, часто — спланированные на подрыв авторитетной судьбы МСПС,
часто — нацеленные на гнусные оскорбления честных писателей, кто готовит?
Ларионов и Облог.
Но подпись — Исполком МСПС!.. С какой целью? С целью доразрушить разрушенное?
Михалков автоматчиками отгородился от нас, честных тружеников, а Ларионов —
пьяной юристкой, Ленкой Братниной, и распускаемыми слухами, что за ним охотятся
бандиты. С двух сторон нас отрезали, а результат один: лишили нас права узнать
документально проданную истину.
В 2003 году эту истину продали, а в 2005 году узнали — печати и подписи
недействительные? А почему взымали доллары в жаровни и в бачки? Если проданы — с
кого взымать? С хозяев, купивших недвижимость? С кого? Почему не публикуют
правдолюбцы договоры и прочие справки? Где ошивался Сергей Владимирович,
Председатель МСПС? Какой Исполком разрешил ему давать доверенность на
растранжиривание имущества Ларионову? Почему он Михалков, мгновенно отгородился
от Правления МСПС автоматными дулами? Почему мы не видели даже издали ни одного
защитника, который нанят нас защищать? Что за “атомная” тайна подлой операции?
Где сшивался Ганичев? Где подремывал Кузнецов? Они же — привели в МСПС атакующую
команду. Где были раньше? Что-то есть знакомое в данной пьесе от продажи лукавой
тех домов и тех детсадиков, больниц и земли, принадлежащих когда-то МСПС, да
что-то знакомое: ложь и ненасытность!. Честные писатели отброшены, а лихоимцы
заняты поиском справедливости.
Можно одуматься Михалкову — перестать командирить автоматчиками: выше
популярности Берии ему не подняться. А басни у него — есть не хуже басен
Крылова. Юмор у Михалкова — редкий!.. Взял сто милиционеров и бросил их на Дом
Ростовых. Но басни, серьезно утверждаю, басни Михалкова, басни — есть
классические! Они переживут штурмовиков!..
Ларионову можно умерить самовздутие литературного зоба самокритикой; роман его
“Лидина гарь” прекрасный, но следующие — на уровне эпических славословий
Шестинского. А Шестинскому — доверяй, но проверяй! Можно и Ганичеву с Кузнецовым
простить: удивили разве их Михалков и Ларионов тайнами актов, договоров,
печатей, доверенностей и подделок разных на торжище имуществом нашим? Простить —
и сесть за стол переговоров.
Интересно. Вот Бондарев же не испросил у Кремля сотню автоматчиков и не взял
штурмом Институт Мировой Литературы или Союз Писателей России, где обитали и
обитают Ганичев и Кузнецов. Фомичев, Ниязи, я, Машбаш, Гусев, Есин, тоже не
уговорили Кремль дать им хотя-бы 50 головорезов с автоматами и штурмануть самого
Сергея Владимировича, так ведь?
Что мы знаем о случившемся позоре? Я с уважением относился к работе, не
пререкался с Михалковым, единственное упущение нервов — я несколько раз выгнал
из кабинета Салтычиху и несколько раз послал их всех очень далеко... А так — я
смирный, покорный, не понявший до сих пор причин и корня скандала между
Михалковым и Ларионовым, между Евгением Задорожным и Ларионовым, между Ганичевым
и Ларионовым, между Ларионовым и его земляком, Феликсом Кузнецовым. Зачем нас
арестом вытурил Михалков? Зачем Арсений прятался да и продолжает прятаться по
древней столице?
Почему, как писал Ларионов, избили Ленку Братнину? Переломили ей, страшно
сказать, ногу, а она вскоре смылась, куда? Лицо исцарапано, шея, покусана,
говорят, даже язык ее матершинный помят поддельной печатью!.. Кому нужна
инвалидка? Террористам? И почему — сначала прятался первый зам Ларионов, а
теперь — Ленка? Очередь соблюдают? Но откровенно-то -первым перед позорным
скандалом спрятался Михалков. Во, бля, туристы!
Я всю прощу, но — не предательство!
Я все позабуду, но — не автоматчиков!
Мой родной Урал перевёл издательству “Советский Писатель” 300 тысяч рублей на
издание моей книги “Восхождение”. Книга — 50 п. л. Вышла, но с более чем в 300
ошибок и опечаток. Начал разбираться. Корректорша, оказалось, раньше работала
секретарём-машинисткой. О чём тут говорить?
Книгу задержали. Кое-какие ошибки и опечатки поправили. Робко я у вождя и друга
попросил гонорар. В ответ получил следующую истину:
— Валь, только, только я перевёл 300 тысяч рублей Сергею Владимировичу
Михалкову. Гонорар — за его книгу. Квартиру ему, евроремонт, недавно мы
обеспечили. Где я тебе денег возьму?..— Так-то. А некоторые шустрики болит у них
аппетит, болтают: дескать, мы питались огромными деньгами у Ларионова. Стукачи.
Если кому была поддержка от Ларионова — она была малой и честной, но не нам, а
Шарону и шарончикам, явившимся в Дом наш, Дом Ростовых, по команде Михалкова, да
ещё с автоматчиками!..
Смешно и противно читать мне безымянные упрёки. Наоборот — я сильно помогал
издательству. Помогал выживать. Не надо “рыцарям чести” шукать по чужим
карманам, а лучше вкалывать и вкалывать самому, пока есть силы. Имя и авторитет
русского писателя так осквернён сегодня — без нашей свары всем нам достаточно
горя. Нас у народа отобрали. А народ отобрал? у нас. Я стараюсь посылать письма
поддержки в области и республики, защищая творческое достоинство собратьев по
перу. А совать бородатый нос, постукаческий нюх, в чужие компроматам — крысий
удел!..
Я не Владимир Бушин и не Николай Федь. Я в глаза говорил Арсению:
— Арсений, прекрати пить. Гони от себя холуя Шестинского. Гони интриганку
Салтыкову. Гони юристку Братнину. Она тебя замурует в позор. Тебе никто так не
скажет прямо, никто. И прекрати хамить и самовздуваться!
— Спасибо, Валь. Я, кажется, с этой ведьмой уже попал! —.. С юристкой.
Если вина Ларионова подтвердится, то вина Братниной и вина Михалкова возрастёт
выше ларионовских виноватостей.
У Шарона — шаронята!
У шаронят — автоматчики!
У автоматчиков — стволы!
А в стволах — порох и свинец!
Поэту, талантливому, нет необходимости юлить и нервно приседать в покорности
перед начальниками, советскими и нынешними, приватизаторам мерзкими. Пусть
приседают те, кто каждый миг слышат неполноценный голос собственного хилого
дарования. Так оно и есть. Талантливый поэт колеблется не в холопстве и не в
предательстве, колеблется — в раздумиях: как выстоять, как защитить правду, как
наказать словом подлецов!
Пугачёв
Бедные, бедные мятежники!
Вы цвели и шумели, как рожь.
Ваши головы колосьями нежными
Раскачивал июльский дождь.
Вы улыбались тварям...
Послушай, да ведь это ж позор,
Чтоб мы этим поганым харям
Не смогли отомстить до сих пор?
Разве это когда прощается,
Чтоб с престола какая-то б...
Протягивала солдат, как пальцы,
Непокорную чернь умерщвлять!
Нет, не могу, не могу!
Ах, Есенин, Есенин, что же ты так горько и так трагически переживает!
Социалистическую Революцию Пролетариата? Не черные ли годы разгрома и крушения
великого СССР предвидишь? Безликая и бездуховная тварь, оседлав телеэкраны по
всем программам вдалбливает нам пьянство, драки, убийства, насилие, разврат,
измену, добровольную сдачу России оккупантам и полное самоуничтожение: от
бесплодия и до петли!.. А бездари и враги русской жизни — в подпевалах. Но
талантливый поэт — воин, Евпатий Коловрат!..
Пугачёв
Знаешь? Люди все со звериной душой, —
Тот медведь, тот лиса, та вочица,
А жизнь — это лес большой,
Где заря красным всадником мчится.
Тропою мученика
Вчера — партийные и комсомольские вожаки, а ныне — батюшки и олигархи: кто вам
поверит? К Господу Богу идут — очищать совесть, а не ради “элитных усадеб” и не
воодушевляться — хапать народные заводы и земли. Я верю фельдмаршалу Кутузову, а
не губернатору Чукотки Абрамовичу. Как я могу верить шныряющему по русским
храмам руководителю, целующему святые православные иконы, а за плечами у него —
миллионы голодных детей, старух, стариков, нищих и бесприютных? Наглые и
продажные артисты.
8 января 1917 года сорокадвухлетнего владыку, викария Новгородской епархии
Варсонофия (Лебедев) палачи Льва Троцкого арестовали и поставил к стенке. Отец
Варсонофий поднял руки крестом и начал читать молитву.
— Огонь по врагу революции!— скомандирил оскаленный в экстазе жид.
Русский болван выстрелил — мимо.
— Огонь!— радостно повторил команду жид.
Литовец выстрелил — мимо.
— Огонь!— третий приказ отдал жид.
Латыш выстрелил — мимо.
— Огонь!— заметался закипающий жид.
Венгр выстрелил — мимо.
— Огонь!— крикнул спешивающий и пригнувающийся жид. Вогул из Бердичева.
Румын выстрелил — мимо.
И так — одиннадцать пуль просвистели мимо.
Тогда-то ж убийцы набросились со штыками на отца Варсонофия. Одиннадцать штыков
вонзили ему под русское, большое, солнечное, благородное сердце!
Какой вожак ВЛКСМ или член ЦК КПСС победит интернациональную банду в подобный
миг? Но потомки, дети отца Варсонофия и внуки, — Гастелло и Зоя Космодемьянская,
Мересьев и Саша Матросов, святые мученики за нашу святую Россию, победили: их
вел голос бессмертного прорицателя!..
Земля обиделась на грабителей и казнителей. Земля обиделась на лжецов и
христопродавцев. Земля обиделась на уничтожителей цветка и родника, пчелы и
соловья, облака и луга. Обиделась — и раскачала моря и океаны: ну, держитесь
теперь, хутора и села, города и страны!..
Гнев Земли — равен гневу матери. Кара грядет великая. Готовьтесь.
Избить или же оцарапать Ленку Брашнину — фантазия пенсионеров. Она так
отмутузила моего земляка, уральца, пьяная, что тот, пудов на семь бугай, пятое
лето не появляется в Москве. Прошел слух — вроде Ленка едет на день в Челябинск
по юридическим делам, так тот бугай ночью из Челябинска, труханув, аж в
Чибаркуль смотался, забыв и жене сообщить...
За Арсения Ларионова Братнина горло перегрызет волкодаву. Я видел” — как
русский, армянский, ленинградский, болгарский, рязанский, тамбовский,
переделкинский поэт, прекрасный лирик, приседал клятвенно перед Брашниной, друг
Ларионова, Олег Николаевич Шестинский:
— Елена, я считаю Арсения Третьим Солнцем, а ты мне не веришь, эх, ты,, третьим,
третьим! Первое — Пушкин. Второе — Шолохов. Третье — он!
— Смотри у меня! — пригрозила икающая коньяком икряным Брашнина. Ленка
таксистовым вокзальным матом гоняла и Михалкова с Шереметьевым. И не случайно
Михалков кинул-таки автоматчиков. Хотел он снять на Дом Ростовых дивизию имени
Дзержинского, но побоялся: вдруг переворот пришьют?
Моряк, а не дуряк
Богис Ширинкметьев, морской офицер,
Драл дань с арендаторов крупно — и цел!..
Входил не с пистолем он к ним, не с баклажкой, -
С глубокой своей, как жаровня, фуражкой:
И клал в нее доллары, в китель и в брюки,
Сичас умывает подсудные руки?
И ждет Михалкова, как пес, у забора,
Хотя их скамейка — у генпрокурора!..
Итог:
Вот так говорит его друг, инородец, —
Богис, ты карманник?
Аль все ж
флотоводец?
Я слышал — в бескозырку, а на самом деле — в офицерскую фуражку дань Боря
собирал. И нечего обвинять одного Ларионова. В Ларионове много и добрых качеств:
всегда — угостит, всегда — все знает, всегда — прав!.. Оборотни взяли штурмом
Дом Ростовых, введенные в заблуждение ужасное Михалковым, дивизионным
командиром, автором трех гимнов, гением эпохи!..
Арсению Ларионову
Дело вёл ты бестолково,
Все теперь увидели:
Лучше б продал Михалкова,
А не эти флигели.
Сделка выгодна взаимно
Гражданам империи,
Как никак он —
автор гимна
И баллад о Берии.
Это мы живём беспечно,
Ну, а он, развалина,
КГБ воспел сердечно,
МВД и Сталина.
Что сказать о нём ещё вам,
Поклянусь на месте я, —
Даже сына в честь Хрущёва
Оникитил, бестия!..
Скоро сто ему, но всё же
Помнит к бабе тропочку,
Очень хочет, да не может
Подарить нам Вовочку...
Эх, Арсений ты Арсений,
Я, в сам деле, сетую:
Дед живёт без угрызений —
И тебе советую!
Жаль, Андрей Облог первый день в этом году — трезвый: дал бы им все под зад,
отомстил бы за страдания Арсения Ларионова. Кругом — враги. Кругом — оборотни.
Дал бы им под зад — и СССР бы восстановился!.. Но кругом — враги и враги, враги
и враги! А я — автор очерка о нём.
В Арсении Ларионове много и доброго. Многим писателям он помог. Если бы не
Ларионов, никогда бы не получили звания Лауреатов Международной Премии имени М.
А. Шолохова ни В. Бушин, ни Н. Федь, ни Т. Пулатов и В. Гусев, ни А. Жуков и С.
Куняев, ни Л. Щипахина и В. Досанов, ни В. Орлов и 0. Шестинский, да и я без
поддержки Ларионова не получил бы.
Но беда — Арсений Ларионов почти со всеми нами, за небольшим исключением,
вступил в борьбу: борьба для него — водочный перегар, кругом они, кругом — враги
величайшего писателя XXI века, друга Олега Николаевича Шестинского, значит —
враги Арсения Ларионова, как пишут, вепса...
До появления Шестинского — чуток русского, чуток — армянина, чуток — рязанца,
чуток — болгарина, чуток — ленинградца, чуток — томбовского лирика, Ларионова
мы, я, Ниязи, Мухамадиев, Фомичев, напрягшись всеми мускулами, сдерживали от
алкашества, хамства, шизофренической подозрительности и безудержного
властолюбия. А при внедрившемся в мозги и похмельную душу ларионовскую лирика
Шестинского — Ларионов потерял контроль над собственным поведением, самооценкой
и отмахнул все наши заботы о делах и все наши полезные советы ему. Мы потеряли
Арсения.
Три солнышка — Пушкин, Шолохов, Ларионов — затмили Арсению разум, волю и
совесть. От имени Исполкома он, один, творил то, чего требовала его адвокатша
Брашнина. Упреки. Тайные решения. Кадровая неразбериха. И — ее мат. Ее дебоши.
Ее ор на окружение Ларионова. Сотрудники “Советского Писателя” поникли и,
вздрагивая, перешептывались о ней, дурной и пьяной.
Но побасенка моя не о Брашниной. Не хочется о женщинах говорить без уважения, но
как быть с теми, кто разрушал работу красивую в МСПС?
Канарейка — полуеврейка
Под уйгуром лежала, под русским лежала,
Под нанайцем, татарином жарко дышала,
Под попом прилегла, православным занудой,
Жаль, что он оказался матерым Иудой!
И теперь, полурусская, полуеврейка,
Ты в Москве — поэтесса, считай, канарейка.
Итог:
Да и муж твой притерся у творческой кассы,
Во че с вами творит чистота вашей расы!..
Однажды, ворвавшись в кабинет Ларионова, обвислая Братнина начала матом
бомжистым крыть и гонять, посылая на х... всех, кого вызывает к себе на втык, и
рядом с ней, вытянув шею, помалкивает детски Шестинский. Гам. Хамство. Брань. Я
встал и, вытолкал шалаву, и мы, Арсений, Олег и я, сели в “Волгу” и покатили в
Рязань. По Москве ехать — опасный труд.
А Ларионов, заведенный дурой, обрушился матом, угрозами, издевками и
невыносимыми оскорбления на Вячеслава, шофера, мол, не так едем... Я оборвал
раз, другой, третий, четвертый Ларионова: или прекращай, или я не поеду с ними в
Рязань. Шестинский детски, как при Братниной, молчал, а с губ Ларионова летел
грязные брызги мата, хамства и оскорблений.
Руки шофера тряслись. Я требовал притереться к барьеру. Шофер прямо метался по
курсу, растерянный и обескураженный. А мат и рев тек уже на проспект. Я
оглянулся назад, влево, вправо, и выхватив руль, пришвартовал “Волгу” к бардюру.
Широко распахнул дверцу и громко захлопнул ее!
Шагая обратно с Рязанского проспекта, я размышлял: “Вот президент США Буш в
молодости алкашничал, а сегодня Ирак потопил в крови и слезах а если не
алкогольничал бы — не крутилась Брашнина бы около Арсения!”..
Саммит “восьмерки” и ЧП
Газеты, наши и зарубежные, шумели и хохотал над этим дорожным происшествием,
аварией...
1
Буш сел на велек и, зверино воя,
Ударил в постового головою:
Шотландия ему — не заграница,
А постовой открыл глаза — больница...
2
Буш закипел и, словно бы в Ираке,
Затосковал о новой громкой драке. Взорлил
и — тресь в комету головой:
И там торчит, он думал, постовой.
3
Упал, земля вокруг него дрожала,
Комета рядом, чуть жива, лежала.
Буш отколол от глыбы три вершка
И ничего...
Лишь помотал
башка.
Черт с ними — с Бушем и с Братниной! А Ларионова мне жалко. Особенно жалко
шофера его — Славу!..
Конечно, честная похвала не испортит писателя. Конечно, генетически
нечистоплотная лесть вздует самонадеянный пуп дебила.
Но Иисус Христос-то у нас — один. Но талант — страдание.
И поэт, идущий по мученической тропе Христа,— единственный!..
А ты, Олег Николаевич Шестинский, зазнался, помыкая бессмертьем: разве не мог ты
приплюсовать к Третьему Солнцу — Ларионову четвертое и пятое, шестое и седьмое?
Льва Толстого или Максима Горького, Ивана Бунина или Леонида Леонова. Зазнался,
караим мой уральский!.. Казак лихой.
Вот встретит тебя на углу Переделкина великий Александр Твардовский, грустно
качнет головою и пригвоздит: “Эх, Олежек, О|лежек, цена тебе — пятнадцать
копеек в базарный день!”..
Он не страдает жадности недугом,
Плати ему — и будет лучшим другом,
Добавь ещё за верность и заботу —
Вобче не сыщешь равных патриоту!..
Жалко мне Арсения: опёрся на холуёв — попал в лапы мошенников, себя предал!..
2005
Валентин Сорокин. Макаки в полумраке. Очерки. Публицистика. – 496 стр.
М., 2010
Далее читайте:
Валентин Сорокин
(авторская страница).
|
