> XPOHOC > БИБЛИОТЕКА > ПОБЕДЫ И БЕДЫ РОССИИ >
ссылка на XPOHOC

Вадим Валерьянович Кожинов

 

Победы и беды России

XPOHOC
ФОРУМ ХРОНОСА
НОВОСТИ ХРОНОСА
БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ
ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ
СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ
РЕЛИГИИ МИРА
ЭТНОНИМЫ
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ
МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ
КАРТА САЙТА
АВТОРЫ ХРОНОСА

Вадим КОЖИНОВ

Победы и беды России

М.М. Бахтин.

ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МИХАИЛЕ БАХТИНЕ

Как представляется, для каждого человека, которому дорога отечественная культура, небезынтересны любые сведения об одном из крупнейших мыслителей и культурологов XX века Михаиле Михайловиче Бахтине. В нижеследующем тексте речь пойдет о некоторых подробностях судьбы самого Бахтина и его творческого наследия - именно о некоторых, но, полагаю, немаловажных.

О М. М. Бахтине я написал более или менее подробно в статье "Великий творец русской культуры XX века", вошедшей во второй том моего сочинения "Судьба России: вчера, сегодня, завтра" (М., 1997. С. 187-209), ранее эта моя статья была опубликована, в частности, в издающемся с 1992 года в Витебске (где началась в 1920-х годах творческая деятельность Михаила Михайловича) "специальном бахтинском" журнале под названием "Диалог. Карнавал. Хронотоп" (1993, N 2, С. 120-134). Но недавно в этом самом журнале (1998, N 1 (22). С. 103-155) появилась пространная резко критическая - можно даже сказать "уничтожающая" - статья о М. М. Бахтине, принадлежащая перу историка философии Н. К. Бонецкой, которая еще совсем недавно выступала в печати как явная "поклонница" этого мыслителя.

В самом подобном факте нет ничего неожиданного и особенно прискорбного: наследие многих выдающихся и даже величайших деятелей культуры в тот иди иной период и по тем или иным причинам подвергалось нападкам и даже полному "развенчанию" - вспомним хотя бы о "сокрушительных" атаках на самого Пушкина, предпринятых Писаревым и его сторонниками, позднее - футуристами и не столь давно - Терцем-Синявским. Нет сомнения, что и теперешняя попытка развенчать М. М. Бахтина останется бесплодной. Но тем не менее имеет смысл высказаться об этой попытке.

Начну с того, что в качестве члена редакционной коллегии журнала "Диалог. Карнавал. Хронотоп" (ДКХ) я был всецело за опубликование сего "обличительного" сочинения, ибо выразившаяся в нем "позиция" имеет определенное распространение. В моих глазах - и, уверен, в глазах преобладающего большинства читателей М. М. Бахтина - эта; "позиция" всецело безосновательна, в частности, потому, что "обличения" подобного рода направлены, в сущности, не против автора "Рабле", а против осмысляемого им "католического менталитета", Но, поскольку такая "позиция" существует, было бы попросту неразумно препятствовать ее "обнаружению". И именно предоставление возможности высказаться или, говоря более торжественно, свободы ее приверженцам обеспечивает и свободу критики их построений.

Позволю себе не вполне, быть может, скромное признание: я с давних пор готов отстаивать свободу приверженцев любых - в том числе совершенно чуждых мне - взглядов, хотя никогда не объявлял себя "демократом", в отличие от великого множества нынешних авторов, на деле-то готовых задушить каждого своего решительного оппонента...

Но обратимся к сочинению Н. К. Бонецкой. Я не имею намерения разбирать его в целом и считаю целесообразным коснуться лишь некоторых его элементов - и не только ради полемики, но и потому, что в связи с этим возникает ряд относящихся к М. М. Бахтину проблем.

Один из разделов работы Н. К. Бонецкой предварен эпиграфом, якобы принадлежащем М. М. Бахтину: "И Евангелие - карнавал". Слова эти взяты из мемуарного сочинения В. Н. Турбина, но не будем тревожить тень покойного, ибо ведь Н. К. Бонецкая принимает рассказ Владимира Николаевича как бесспорно истинный и провозглашает, что, "оспаривая измышления о "христианском" характере бахтинской философии, нам достаточно... выдвинуть им навстречу эту единственную бахтинскую фразу" (с. 32), в которой мыслитель, по определению Н. К. Бонецкой, "дал нам ключ", то есть по какой-то причине решился "проговориться", "обнаружить" действительный "характер" своей философии.

Из сочинений Н. К. Бонецкой явствует, что она трудолюбивый автор и обычно со вниманием изучает тексты тех мыслителен, о которых пишет. Но в данном случае волей-неволей приходится сделать вывод, что ее крайне критическое отношение к М. М. Бахтину как бы застлало ей глаза... Ведь при ее квалифицированности она, во-первых, вроде бы не могла не понимать, что никак нельзя назвать Евангелие "карнавалом" (разве только при заведомой небрежности высказывания), ибо Евангелие - это явление слова, а карнавал - определенное действие (действо), которое, в частности, вполне способно совершаться без слов. Слово же как таковое может быть, по терминологии М, М. Бахтина, "карнавализованным", но не может быть "карнавалом".

Во-вторых, опять-таки только своего рода "слепотой" уместно объяснить представление, согласно которому М. М. Бахтин единственный раз и как бы невольно "проговорился" и связал Евангелие с феноменом карнавала. Ведь, скажем, в его "Проблемах поэтики Достоевского" на нескольких страницах (см., например., с. 180-181 издания 1963 года) говорится о "карнавализованности" и канонических, и, в еще большей степени, апокрифических евангелий и других явлений раннехристианской литературы! Н. К. Бонецкая наверняка штудировала эту книгу, однако ссылается она все же не на нее, а на мемуарный (никогда не имеющий стопроцентной точности) пересказ, делая это явно для того, чтобы, так сказать, "поймать" М. М. Бахтина на якобы чуть ли не неожиданном Для нею самого "разоблачающем" проговоре,- притом, как уже отмечено, не обращая внимания на очевидную неадекватность используемой ею "фразы", в которой неправомерно отождествлены слово и действо.

Не приходится уже говорить о том, что Н. К. Бонецкая игнорирует весомые свидетельства о христианстве М. М. Бахтина, принадлежащие близко знавшим его людям. Достаточно напомнить о художнике Ю. И. Селиверстове (увы, также уже ушедшем от нас), который был не только глубоко верующим, но и с молодых лет воцерковленным христианином, не могущим, кажется, и одного дня прожить без молитвы в храме, а ведь он стал одним из ближайших и наиболее преданных почитателей Михаила Михайловича, и именно Юрий Иванович взял на себя заботы о его христианском погребении.

Совершенно ясно, что "споры" о христианстве М. М. Бахтина возможны только в Силу "подцензурности" бахтинских текстов. И те, с кем Михаил Михайлович вел откровенные беседы, ни в коей мере не сомневаются в его христианстве, и, более того, можно назвать людей, обретших христианскую веру именно в общении с ним и его супругой с 1921 года Еленой Александровной!

+ + +

И второе, о чем считаю необходимым сказать. Стремясь всячески "отделить" М. М. Бахтина от христианства, Н. К. Бонецкая пытается самым настоятельным образом связать его с иудаизмом и даже вообще с "еврейством". Она без сколько-нибудь внятных доказательств утверждает, что за бахтинским "диалогом" стоят "то ли бесконечные талмудические разговоры "по последним вопросам", то ли... собеседование ветхозаветного человека с Богом", что бахтинский тезис о "неготовности" воспроизводит-де "религиозное ощущение еврейства" (с. 115-116), что книга о Рабле воплотила "глубинное еврейское мироощущение" (с. 140) и т.д. и т.п.

В бахтинских текстах нет прямых суждений о еврействе и иудаизме, - и такие суждения отсутствуют в конечном счете по тем же причинам, что и откровенные суждения о христианстве, - "цензурным" причинам. Важно подчеркнуть, что до последнего времени "антихристианская" направленность была присуща не только "официальным", но и сугубо "либеральным" кругам: так, в "свободомыслящем" "Новом мире" 1960-х годов постоянно публиковались резкие антихристианские сочинения.

С другой стороны, имела место своего рода "цензура" по "еврейскому вопросу", которая особенно неукоснительно действовала в интеллигентской среде. И к моменту знакомства с М. М. Бахтиным (к 1960 году) в мое сознание было прочно внедрено представление, что подлинно "интеллигентный" и действительно "культурный" человек не может ни думать, ни, тем более, высказывать публично что-либо "критическое" в адрес евреев.

Но при первой же встрече с Михаилом Михайловичем в 1961 году он на вопрос о том, кого из русских мыслителей необходимо изучать прежде всего, почти не раздумывая сказал: "Читайте Розанова!" Через год, в продолжение которого я пораженный вчитывался в проникновенные книги Василия Васильевича (не без больших усилий "доставая" их), я вновь приехал в Саранск и задал волновавший меня вопрос об "антисемитизме" Розанова.

Михаил Михайлович ответил, что в таком случае придется считать "антисемитами" почти всех виднейших мыслителей и писателей России, ибо они высказывали - пусть и не столь развернуто и резко, - в общем, то же самое, что и Розанов. И не следует все же забывать, добавил Михаил Михайлович, что евреи распяли Христа.

Мне пришлось опять-таки выразить недоумение из-за его слов "почти все виднейшие", ибо мне тогда казалось, что дело обстоит противоположным образом. Но Михаил Михайлович возразил, что многое замалчивается или вообще не публикуется - в чем я позднее убедился, читая, как говорится, "без купюр" не только Достоевского, но и Толстого, а также И. Аксакова и K. Леонтьева, Чехова и Блока, С. Булгакова и Флоренского, Карсавина и Лосева, Пришвина и М. Булгакова и т.д. (к ним, разумеется, следует присоединить и их иностранных коллег - от Шекспира до Томаса Вулфа, от Канта до Хайдеггера).

Словом, мне стало ясно, что издавна действующий в интеллигентской среде "запрет" на критические суждения об одной из национальностей - явление сугубо ложное и, в конечном счете, вредное даже и для самой этой национальности, ибо оно стимулирует либо даже вообще порождает в тех или иных людях, экстремистские, "крайние" - и также заведомо ложные - негативные представления о евреях...

Впоследствии я познакомился с замечательно верным заключением одного из крупнейших еврейских идеологов XX века - Владимира Жаботинского (в его статье, впервые опубликованной девяносто лет назад, в 1909 году): "...можно попасть в антисемиты за одно слово "еврей" или за самый невинный отзыв о еврейских особенностях. Я помню, как одного очень милого и справедливого господина объявили юдофобом за то, что он прочел непочтительный доклад о литературной величине Надсона (сейчас то же самое происходит с теми, кто "непочтительно" говорит о "величине" И. Бродского. - В. К.)... евреев превратили в какое-то запретное табу... в конце концов, создается такое впечатление, будто и самое имя "еврей" есть непечатное слово, которое надо пореже произносить".

Но вернемся к М. М. Бахтину. Без всякого преувеличения скажу, что тогда, в 1962 году, Михаил Михайлович был единственным в мире человеком, который мог убедить меня изменить давно, с 1940-х годов, внедрившееся в мое сознание представление об этом "предмете" - и убедить даже не какими-либо аргументами, а самой своей личностью (кстати сказать, об этом совершившемся во мне именно тогда, в 1962 году, под бахтинским воздействием изменении могут свидетельствовать многие близко знавшие меня в то время люди)...

И теперешнее - говоря без обиняков, высосанное из пальца - "обвинение" Михаила Михайловича в приверженности еврейству и иудаизму - "обвинение", которое занимает очень существенное место в сочинении Н. К. Бонецкой, - стало возможным только по "цензурным" причинам. Ибо в бахтинских текстах никак не выразилось отношение их автора к пресловутой "проблеме".

Предвижу, что рассказанное мною побудит определенные круги людей к "критике" по адресу М. М. Бахтина. Предвидеть это нетрудно потому, что в последние годы можно было наблюдать, как в этих кругах менялось отношение к поначалу встреченному с восторгом утверждению самого высокого статуса таких деятелей русской культуры, как П. А. Флоренский, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев, М. А. Булгаков и другие. По мере того как осваивалось их наследие, становилось известно, что они воспринимали пресловутый "еврейский вопрос" не так, как "положено", и их начали обвинять в "антисемитизме". Слово это в его истинном смысле означает принципиальное и, так сказать, априорное неприятие евреев как таковых, как этноса (что, безусловно, и безнравственно, и просто неразумно), но сие слово сплошь и рядом употребляют по адресу людей, которые критически высказывались о тех или иных конкретных действиях и суждениях лиц еврейского происхождения, и приписывать им ненависть к целому этносу - грубейшая клевета.

Насколько несостоятелен такой подход к делу, явствует хотя бы из следующего. Литератор М. Золотоносов, - избравший "профессией" разоблачение "антисемитов", издал недавно книжку, в которой попытался "доказать", что Михаилу Булгакову был присущде "элементарный антисемитизм, разрушающий ту "оптимизированную" биографию Булгакова (неправомерно сближенную с Идеалом), которая внедрилась в общественное сознание". Но далее, увлекшись своим обличительным пафосом, Золотоносов обнаруживает "антисемитизм" и у еврея О.Э. Мандельштама (там же)!

Или другой весьма выразительный пример. В 1980 году были изданы воспоминания известного драматурга Александра Гладкова (автора очаровательной пьесы "Давным-давно") о Борисе Пастернаке, где цитировалось его рассуждение о евреях, в котором поэт, в частности, утверждал: "...я считаю самым большим благом для еврейства полную ассимиляцию". Воспоминания были заново изданы уже в "перестроечное" время, и, надо думать, по причине большей "свободы", подготовивший оба издания В. В. Забродин без всяких пояснений убрал из второго издания это место, повидимому, из-за его (по мнению Забродина) "антисемитского" смысла...

В заключение решусь высказать предположение о том, почему Н, К. Бонецкая прямо-таки яростно обрушилась на М. М. Бахтина - вернее, прежде всего и главным образом на его книгу о Рабле. Для этого необходимо вернуться к истории ее издания.

Тридцать семь лет назад мне удалось подготовить достаточно весомый "аргумент" в пользу издания этой книга - письмо под названием "Книга, нужная людям", которое согласились подписать председатель Союза писателей СССР К. А. Федин, академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР В. В. Виноградов и переводчик Рабле Н. М. Любимов. Я вручил это письмо давно знакомому мне заместителю главного редактора "Литературной газеты" А. С. Тертеряну, 23 нюня 1962 года оно было опубликовано, и уже 30 июня редакция литературоведения и критики издательства "Художественная, литература" (ему и было непосредственно адресовано письмо) обратилась к М. М. Бахтину с просьбой "немедленно" прислать рукопись книги о Рабле.

Однако затем заместитель главного редактора издательства,; "курировавший" именно редакцию литературоведения и критики, категорически выступил против издания книга, заявив в частности, что "в ней одна латынь да порнография". И в продолжение более года этому литчиновнику удалось задерживать продвижение книги. Но 2 августа 1963 года я в очередной раз "прорвался" к труднодоступному Федину, и в довольно курьезных обстоятельствах он подписал приготовленное мною весьма резкое письмо к директору издательства "Художественная литература".

23 августа с М. М. Бахтиным был наконец заключен договор (подразумевающий немедленную выплату 25 процентов гонорара), и "зам. главного" теперь уже не мог помешать выходу книги - то есть достаточно влиятельный литчиновник неожиданно потерпел поражение...*

И решусь предположить, что глубинная психологическая "основа" нынешнего сочинения Н. К. Бонецкой, "отвергающего" книгу о Рабле, - давнее поражение того самого литчиновника, ибо это был ее родной отец - К. И. Бонецкий...

Между прочим, его "образ" как бы присутствует в сочинении дочери - в явно выпадающем из общего стиля и тона ее статьи рассказе о неком человеке, который (цитирую); "к книге о Рабле... питает брезгливое отвращение"... И хотя он сам "не прочитал" эту книгу (С. Л. Лейбович в цитированных воспоминаниях отмечает, что К. И. Бонецкий только "знал" о "Рабле" от других людей) и был "совершенно далек от понимания Бахтина, его реакция на "Рабле" была здоровой и верной не только в нравственном отношении, но и в чисто духовном".

Предвижу вероятные возражения в духе формулы "дочь за отца не отвечает" или утверждения о "случайности" (а не причинно-следственной связи) этой "переклички" двух разных по интеллекту (пусть и столь близко родственных) людей. Но вот что следует учитывать. Н. К. Бонецкая рассуждала в своих сочинениях о многих мыслителях и филологах XX века, но столь яростной критике она подвергла одного только автора "Рабле"! А ведь более убедительным было бы ее подобного же рода выступление против таких популярнейших сегодня авторов, как 3. Фрейд, К.-Г. Юнг, даже тот же В. В. Розанов... Однако мишенью оказался лишь автор книги, которую не сумел "запретить" отец Н. К. Бонецкой.

Хорошо известно, что почитание отцов нередко овладевает людьми только в их зрелом возрасте, и, по-видимому, теперь настало время, когда "реакция" К. И. Бонецкого на бахтинского "Рабле" (то есть его борьба против издания этой книги) предстала в глазах его дочери в качестве (цитирую еще раз ее слова) "здоровой и верной не только в нравственном отношении, но и в чисто духовном".

Почитание отцов - благородное в своей основе чувства, и поэтому скажу со всей искренностью: да простится Наталье Константиновне ее гнев по адресу М. М. Бахтина! - хотя в то же время, если принять во внимание представляющийся мне вероятным "подтекст" этого гнева, не стоит придавать ее статье объективный смысл...

И последнее, "Обвиняя" М. М. Бахтина в приверженности иудаизму и еврейству вообще, Н. К. Бонецкая, надо признать, шла на серьезный риск, ибо ее очевидное резкое недовольство такой приверженностью дает основания для того причисления ее к лагерю "антисемитов", которое столь характерно для определенных кругов... Ведь в ее статье утверждается, что в бахтинской книге о Рабле воплотилось "религиозное ощущение еврейства", а вместе с тем провозглашается, что "брезгливое отвращение" от этой книги - "реакция", являющаяся "здоровой и верной не только в нравственном отношении, но и в чисто духовном"...

Этот текст вполне могут объявить "махрово антисемитским". Впрочем, у тех, кто занимается наклеиванием этого ярлыка, логика весьма прихотливая. Так, например, в порядке опровержения какой-либо критики в адрес какого-либо еврея беспрестанно ссылаются на знаменитые слова из одного из Посланий апостола Павла о том, что для Господа "несть ни иудея, ни еллина". И слова эти преподносятся в качестве, так сказать, высшего "запрета" на "критику" евреев.

А ведь в действительности эти слова Христова апостола - что абсолютно ясно из их контекста - направлены не против "врагов" иудеев, но как раз наоборот - против иудеев, претендующих на принципиальное превосходство над другими народами, на "избранность"! И тем, кто готов повсюду обнаруживать "антисемитизм", следовало бы уж (по их "логике") объявить "антисемитом" этого апостола, который ведь к тому же "предал" иудаизм, страстным поборником коего был (по его собственному признанию) до того, как пошел за Иисусом Христом...

Давнее и упорное лжетолкование общеизвестных слов апостола Павла превратило их в своего рода пугало для слабонервных или очень деликатных людей, и давно пора вернуть этим словам их истинный смысл.


* Стоит отметить, что имелся еще один литчиновник, возражавший против издания трудов М. М. Бахтина, директор издательства "Советский писатель" Н. В. Лесючевский. Но тyт, насколько известно, была "веская" причина: во время ареста Михаила Михаиловича ГПУ в конце 1920-х годов, Лесючевский сотрудничал с Ленинградским ГПУ.

Вадим Кожинов. Победы и беды России. Русская культура как порождение истории. Москва, Алгоритм, 2000 г. Глава 4

Обложка книги


Здесь читайте:

Михаил Михайлович Бахтин (биографические материалы).

Бахтин М.М. К философии поступка.

Бахтин М.М. Искусство и ответственность.

Кожинов В.В. Великий творец русской культуры XX века

Кожинов В.В.  Россия век XX. 1939 - 1964. Опыт беспристрастного исследования. М. 1999 г. Вместо эпилога. Откуда и куда мы идем?

 

 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА


Rambler's Top100 Rambler's Top100

 Проект ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

на следующих доменах:
www.hrono.ru
www.hrono.info
www.hronos.km.ru,

редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС