|
|
Машковский Николай Федосеевич родился в 1921 г. в д. Балахоновке
Щегловского района. Живет там же. Рассказ записал Лопатин Леонид в августе 1999
г. (спецэкспедиция фонда "Исторические исследования").
Мои родители имели четыре дочери и два сына. В Сибирь они попали по
Столыпинской реформе. Ехали по железной дороге бесплатно до станции Веденово. А
здесь уже сами выбирали место для жительства. Им нарезали 50 десятин земли -
устраивайтесь, живите.
В единоличном хозяйстве отца было две лошади и жеребенок. Коров было обычно
четыре. Много свиней. Тогда полагалось иметь для каждой дочери по корове, а сыну
по коню. Такие семьи и такое хозяйство, как у моего отца, имели почти все. Отца
в деревне уважали. Выбрали старостой. Это была тогда большая честь. Отец
рассказывал, что к нам в деревню приезжали люди и побогаче, чем мы, и победнее.
Но потом как-то все сравнялись. Жили, в общем, добротно. Но техника была не у
всех. У моего дяди, например, она была: молотилка, конные грабли и еще что-то,
не помню.
До колхозов здесь не было никакой кооперации. Работали в поле, держали скотину,
платили налоги. Жили дружно. Если кому -то не хватало семян, тот шел к соседу на
несколько дней работать в поденщину. За работу ему платили семенами. Это не
считалось эксплуатацией. Воспринималась как норма. Получалось, что семена
продавали не за деньги, а за работу. Это так же нормально, как в теперь магазине
за товар деньги давать.
Когда началась коллективизация, людей в колхоз сгоняли. Запугивали мужиков. Если
упрямишься, в колхоз не идешь, раскулачивали и ссылали. Многих у нас сослали.
Сослали старичка Дубского Федора, он с дочерью жил. Выслали Делева… Ой, да много
было сосланных, по именам всех не упомнишь. Конечно, людям не хотелось отдавать
в колхоз своё имущество.
С нами по соседству жил мельник Токарев. Они с отцом частенько выпивали по
рюмочке. Когда его "обобществляли", он две свои мельницы сжег. За это народный
суд приговорил его к расстрелу.
Многие, почуяв опасность, заранее в город Щегловск подались. До него было всего
километров сорок. Кто успел, продал имущество и уехал. А были и такие, что всё
бросали и уезжали. Лишь бы не раскулачили, и не сослали. Жизнь дороже богатства.
Когда раскулачивали, все имущество отбирали, а тем, кого ссылали, ничего нельзя
было брать с собой в дорогу. Без еды, одежды, орудий труда их посылали на верную
смерть.
Помню, приходит к нам в избу мой дядя, у которого хозяйство больше нашего было,
и говорит отцу, что нужно в колхоз вступать, пока не загребли. Дядя вступил,
потом отец мой, потом зять отца… Боялись люди, что могут раскулачить. Поэтому и
получилось, что у нас сначала крепкие мужики вступили в колхоз, а уж потом
голытьба.
У нас жил зажиточный крестьянин Юпатов. Его какое-то время не раскулачивали.
Приходит как-то к нам его бабушка, и говорит отцу, чтобы тот в колхоз не
вступал. А отец как раз уже решился войти в него. Бабушка Юпатова пугала отца
тем, что в колхозе, мол, всё будет общее: стол, кровать, жены… А я - пацан. Сижу
на печи и всё слышу.
Через несколько дней к нам в дом пришли колхозные агитаторы:
Касаткин-председатель и Селифонтов - учитель. Они стали расспрашивать меня - кто
к нам в дом приходил и что говорил. А я, глупый, возьми и скажи про бабушку
Юпатову и про её рассказы. Что я тогда понимал?! На следующий день всё семейство
Юпатовых и замели. Из ссылки никто из наших балахоновских не вернулся. Куда
людей ссылали, не знаю. Но говорили, что на Соловки.
Имущество у раскулаченных крестьян отбирали, а потом устраивали торги на него.
Задаром продавали. А покупателями соседи были… Скот сначала продавали, а потом в
колхоз стали угонять. Дома ломали и увозили на известковый завод, а там их жгли
в печах. Такие хорошие дома сожгли! Деревня поэтому пестрая стала: здесь дом
стоит, здесь дыра от дома. Такая глупость была!
Когда в колхоз вступали, отдавали весь скот, потом разрешили корову оставлять в
хозяйстве.
В Балахонке было два колхоза "Искра" и "Старатель". В 1953 г. или 1954 г.
колхозы объединили в один колхоз имени Микояна. А в 1957 колхоз стал совхозом.
При колхозе жили хорошо. Работали, со временем не считались. Ребятишки с 7 - 8
лет в колхозе работали. Если ребенок не работал в колхозе, отца вызывали на
правление и на вид ему ставили за таких детей.
На все были нормы. Боролись за трудодни. За работу получали хлебом, а не
деньгами. У нас в Балахоновке сильного голода не было. Мясо у нас было: Сибирь
всё-таки. На колхозном поле была общая кухня. Женщины варили суп. Потом за эту
похлебку из трудодней высчитывали.
У нас немногие получили образование. Я семь классов закончил в Щегловском
совхозе, что в четырех километров от нас. Потом поступил в Щегловский городской
коксохимический техникум (он и сейчас существует). После первого курса нас
повели на коксохимический завод. Как эту грязь и вонь я на заводе увидел, так и
убежал из училища. Поступил в педагогическое училише. В 1940 году я уже учителем
работал. Деньги получал от районо, а не от колхоза. Всю жизнь и проработал в
нашей деревне учителем.
Поскольку, колхозники денег не получали, то и выкручивались, как могли: скот
держали, имели огороды. Налоги приходилось платить огромные. В год надо было
отдать 300 л. молока с одной коровы. А с овцы нужно было полторы шкуры сдать:
учитывалось, что овца ягненочка приносила. Со свиноматки налог был тоже
нешуточный. Во время войны людям говорили, что все добро идет на нужды армии.
Понимали и помогали государству.
И что интересно! Когда был колхоз, люди песни пели. А в совхозе - уже нет.
Разучились. Не полюбился людям совхоз. Они говорят, что при колхозе лучше было.
Хотя ведь работали в совхозе меньше, чем в колхозе.
В колхозе жили без воровства. Да и хулиганства не было. Хотя, что тут скрывать!
Всякое было. Например, у нас Токарев Лука любил подраться, победакурить, но не
воровать. Воровать стыдно перед людьми было. Друг у друга не воровали, а
колхозное - могли. Ведь на трудодни колхозникам мало хлеба давали. Вот и тащили
тайком. Чтобы прекратить расхищение, правительство издало закон, который люди
прозвали "Законом о колосках". Если кого поймают с краденным, судили и
отправляли в заключение. У нас в Балахоновке и милиционер по фамилии Поручиков
был…
На сушилке одна женщина работала сторожем. У неё было двое маленьких детей, а
мужа не было. Она натаскала в кармане сколько-то зерна для детей. За это ей дали
два года. А детей колхоз на попечение взял. Она, кажется, так и не вернулась.
Помню, дети уже большенькие стали, подростки, а всё считались на попечении.
Колхоз занимался попечением не только этих детей. К нам по разнарядке присылали
из города сирот, ставили их к кому-то на квартиру. Колхоз и колхозники обязаны
были их принять.
Колхозников постоянно посылали "кубатуру гнать", то есть на лесоповал. И до
колхозов мужики ездили лес заготавливать. Но тогда они за работу получали
деньги. И это был их зимний заработок. А при колхозах работали в лесу бесплатно.
Каждому колхозу давался план "по кубатуре", и колхозники должны были его
выполнять. Кроме того, наш колхоз был обязан строить дорогу на Барзас.
Получается, что колхоз должен был урожай давать, лес заготавливать, дороги
строить, детей сиротских воспитывать. И все бесплатно.
Председатели колхозов у нас сначала были выборные из своих (Касаткин, Носков). А
потом их стали нам присылать (Бочкарев, Петухов). Правление колхоза назначало
бригадиров из своих деревенских. Само же правление состояло из семи - девяти
человек.
Коммунистов люди сначала ненавидели, потом боялись, потом уважали. Сталина все
любили. Хотя во время войны говорили, что он виноват в том, что немец до Москвы
дошел. Обсуждали, как он командующего нашими западными войсками Павлова
расстрелял.
Вообще-то тогда лишнего - не скажи! Неугодные разговоры власть в миг пресекала.
У нас был мельник Гусаров. Я как-то зашёл на мельницу погреться и услышал от
него про отступление нашей армии. Я кому-то об этом, с дуру, брякнул. Потом ко
мне пришли двое и спрашивают: "Говорил Гусаров про отступление армии?" Я
ответил, как было: "Говорил". Его тут же и замели.
В Балахоновке церкви не было. Старые люди были верующими. Люди Бога любили и
верили ему. Знали, что он все видит, за все может наказать или благодарить. И не
воровали поэтому. У верующих совесть была. Верующий тебя словом плохим не
назовет, матом не заругается. А нас молодых власть безбожниками сделала. Власть
нам запрещала кому-то верить. Верить мы должны были только ей.
В колхозе денег не было, а самогон люди варили. Хоть и притесняли это дело.
Нельзя было заниматься самогоноварением. Приезжали уполномоченные, проверяли.
Шурудили здорово. Мужики тогда тоже пили. И много пили. Вечером "насадится", а
утром на работу в колхоз идет. В праздники гуляли всей деревней, как в старину.
Из дома в дом толпой ходили. Самогона выпивали море… Гуляли так, что, кто где
упадет, там и уснул.
Я проработал белее 30 лет в школе. Вел 1,5 - 2 ставки. Работа учителем тяжелая.
А вот богатства не нажил. На курорты не ездил. В Доме отдыха один раз отдыхал.
Из наших балахоновских кроме меня еще двое отдыхали в Доме отдыха. Больше -
никто. У нас не практиковались поездки куда-то не то что на море, но даже
недалеко. Крестьянину всегда нужно хозяйство вести. Денег вечно нет. А про
колхозные времена я уж и не говорю. Там только работа. Об отдыхе даже и не
думали. Работали без выходных, отпусков, декретов для рожениц.
Посмотришь, почитаешь, как люди на Западе живут. И обидно делается за нашего
человека. Ведь наш мужик лучше работает, чем западный. Видимо, им государство
помогает, а нам нет. Нас раньше за людей не считали, а теперь пытаются что-то
через реформы сделать. А не получается. Может быть, реформы нужно было в другую
сторону делать. Только в какую? Что-то нужно было менять. Это - безусловно. А
что?!
Отучили людей работать. Ведь, как, получается, работаешь, работаешь, а толк
какой? Отцы наши добро наживали, а у них все отобрали, да еще сослали… Может,
поэтому и ходят сейчас 20-летние лбы и не работают. Раньше их бы судили за это.
Такие раньше тунеядцами считались.
У меня пятеро детей, все со специальным образованием. Внуков не сосчитать.
Я думаю, в годы реформ не надо было партию менять. Люди к силе привыкли. Без нее
они как бараны без пастуха. Я сам в партии с 1952 г.
Сейчас свободы много, поэтому и беспорядок.
Печатается по кн.: Л.Н. Лопатин, Н.Л. Лопатина.
Коллективизация как
национальная катастрофа. Воспоминания её очевидцев и архивные документы.
Москва, 2001 г. (Использована электронная версия с адреса
http://www.auditorium.ru/books/477/index.html)
Здесь читайте:
Россия в XX веке
(хронологическая таблица)
Коллективизация
(подборка документов).
|
