|
|
Рубцов Дмитрий Ермолаевич родился в 1910 г. в д. Лебеди Промышленновского
района Кемеровской области. Живет в Кемерово. Рассказ записала Костюкова Марина
в феврале 2000 г.
Мои мать и отец родились в 1870 г. Имели пять детей: два сына и три дочери. В
моей собственной семье - семь детей: три сына и четыре дочери.
Коллективизация в нашей семье связывается с каторгой, бесправием, подневольным
трудом. Я уже тогда был, считай, взрослым человеком. И вспоминаю её как
разорение комиссарами хозяйств, грабеж ими крестьянского имущества. Это горе и
слезы крестьян. От родителей я часто слышал проклятия властям за
коллективизацию!
В нашей деревне босяков не было. Не было таких людей, которые не хотели бы на
себя работать, то есть тех, кто пил, гулял и был бедняком. Кулак - это
политическая кличка людей, которые кормили себя, поставляли продукты в город,
платили налоги, а, значит, кормили и других людей. Кулаки, конечно, не хотели
идти в колхоз. Не хотели отдавать дармоедам своё горбом нажитое имущество.
Тогда нами правили большевики. Вот они и решили срочно создать военную
промышленность за счет ограбления крестьян. Издали законы и постановления о
насильственном сгоне крестьян в колхозы. Кто не хотел идти на бесплатный
каторжный труд, того объявили кулаками - мироедами и подвергли полному
разорению, грабежу и насилию. Людей отправляли в северные лагеря России, на
каторжные работы: лесоповал, строительство Беломорканала, добычу золота, руды,
строительство военных заводов.
Деревня стала нищая. У крестьян отбирали последнее. Райком ВКП(б) агитировал за
счастливую жизнь в коллективном хозяйстве. По деревням разъезжали специальные
вооруженные работники. Они были часто пьяными. Под угрозой расправы заставляли
крестьян записываться в колхоз. Правда, они всем давали срок подумать. Всем
несогласным - угрожали. За отказ вступить в колхоз крестьян выселяли и увозили
на каторгу или в глухие поселения. Молодых сразу забирали на работу, а пожилых
сначала сажали в тюрьму, а затем отправляли на север. Конфискации подлежало всё
имущество хозяина: скот, птица, сельхозинвентарь, одежда, обувь и др. (1) Часть
крестьян уходила в леса. Там они создавали отряды по борьбе с произволом
властей. Но любой протест крестьян жестоко подавлялся.
Председателей колхозов назначали свыше. Иногда выбирали из деревенских.
Колхозники уважали только умелых, справедливых и хозяйственных председателей и
бригадиров.
До коллективизации у нас каждый крестьянин имел в достатке и мясо, и молоко, и
овощи. В деревне была своя "молоканка" - как бы маленький заводик по переработке
молока. Там крестьянское молоко перерабатывалось в творог, масло. Лишнее -
обменивалось в городе на ткань, обувь, одежду. Переработанные продукты
отправлялись в город или хранилище со льдом, который мы зимой туда завозили.
После коллективизации молоко уже сдавалось в город как налог, то есть, задаром.
В колхозе работали от зари до зари. Нам ставили трудодни. На них мы получали
пшеницу, овес, мед и другие продукты. Колхозное добро, конечно, воровали. Но
наказание за это было очень суровым. Поэтому мы очень боялись воровать. В
доколхозное время мы не воровали друг у друга и без всякой боязни. Почему? Да
потому, что у всех всё было, каждый обеспечивал себя сам. Но, признаться, и
воровать-то в домах особо нечего было. Да и совесть у людей была. Дармоедами ещё
не привыкли жить.
Крестьяне мечтали о роспуске колхозов. Это я точно знаю. Мечтали хотя бы потому,
что тогда бы они стали свободными и могли куда-то поехать. Крестьянин мог
выехать из деревни только по направлению колхоза и обязательно вернуться назад
на работу. Паспортов у колхозников не было. Не было и пенсионеров. Так
распорядилась советская власть. Мои дети уехали из колхоза при первой же
возможности.
Были в наших Лебедях и "враги народа". Это были простые люди, которые имели
неосторожность что-либо сказать против советской власти или против колхозов.
Нередко это были те, кто просто пошутил или украл в колхозе какую-то малость. В
сталинские времена разговоров о политике велось мало. Что-то из политического
чаще всего говорилось в сердцах или в пьяной компании.
Был, конечно, у нас и голод. Люди собирали по полям мерзлую картошку или что-то
там в лесу. Варили суп из крапивы, лебеды.
Когда началась война, пошли воевать только те, кто имел призывной возраст. Не
больше трети их вернулось с войны. Да и то, это были раненые и перераненные
люди. Те, кто побывал в немецком плену, отправлялись в ГУЛАГ, откуда они уже не
возвратились.
После войны жить стало лучше. Но не намного. Было всё то же: голод и налоги.
Налоги были на всё: яйца, мясо, молоко, масло, шкуры, шерсть. Всё это сдавалось
государству в установленном количестве. Норму на каждый двор устанавливал
сельский совет.
Грамотных было мало. Школы были не во многих деревнях. Да и те - только до 4
классов. Были у нас и избы-читальни. Отношение к ним, конечно, было
положительное. Для нас это было "окно в мир". Своих книг в них не было.
Церковь у нас была. Но потом её разрушили. В 1931 г. священника отправили в
ГУЛАГ.
За всю жизнь я нигде, ни разу не отдыхал. Телевизор и холодильник мне купили уже
дети.
Правительство уделяет мало внимания деревенской жизни. А в годы реформ жизнь в
деревне ещё больше ухудшилась. Люди уже не могут прокормить себя только своим
хозяйством. Там остались старики, а они не в состоянии держать какую-либо
живность.
Нищета в деревне будет ещё долго.
Примечание:
1) Произвол и насилие царили в деревнях. И это несмотря на специальные
циркуляры властей, их запрещавшие:
Инструкция Кузнецкого окружкома ВКП(б) "Всем секретарям райпарткомов" О порядке
определения кулацких хозяйств, подлежащих выселению"
Печатается по кн.: Л.Н. Лопатин, Н.Л. Лопатина.
Коллективизация как
национальная катастрофа. Воспоминания её очевидцев и архивные документы.
Москва, 2001 г. (Использована электронная версия с адреса
http://www.auditorium.ru/books/477/index.html)
Здесь читайте:
Россия в XX веке
(хронологическая таблица)
Инструкция Кузнецкого окружкома ВКП(б)
"Всем секретарям райпарткомов" О порядке определения кулацких хозяйств,
подлежащих выселению"
|
