О настроениях русской интеллигенции

1918 г.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Сообщение русского консула в Сан-Франциско Ю.Романовского о настроениях русской интеллигенции в Сан-Франциско в конце 1918 г.

от 27 декабря 1918 г.

ЧАСТНОЕ

Многоуважаемый Александр Михайлович*,

В связи с подачей пребывающими здесь господами офицерами заявлений на Ваше имя о желании уехать в Россию, мне хотелось бы, в частной форме дать Вам знать, что, собственно, задерживает эту подачу и что служит для господ офицеров препятствием к отбытию на родину, где их служба не может не быть применена к делу.

Вопрос нельзя не разбить на три категория. К первой - принадлежат офицеры женатые, для которых двинуться в далекое путешествие с женами, иногда с детьми, является чрезвычайно трудным. Получаемые с Дальнего Востока письма не могут не испугать офицеров описанием высоких цен на жизнь, порой невозможности вовсе получить, даже за большие деньги самый примитивный комфорт и т. д. Ко второй категории принадлежат офицеры сомневающиеся, с политической точки зрения, в возможности применить свои военные познания и опыт войны. Эта категория сомневается в «будущем начальстве», я бы сказал, употребляя их терминологию. Это значит, как я выяснил на одном из заседаний офицерского союза, что господа офицеры не знают под какими знаменами им придется служить и боятся, что, едучи, скажем, с целью отстаивать права России на учредительное собрание, они, из-за какого-либо политического переворота в среде российской администрации, не были бы, в числе прочих, форсированы изменить лозунгу, под которым они вступили в войска и, в конце концов, служить принципам, им глубоко противным. Форсирование это может, по их словам, быть столь настоятельным выбором между голодовкой или службой за то, чего они не признают и не признают, что им, быть может, лишь на время даже, придется служить в противность своим взглядам и убеждением.

Если эти две описанных категории и могут быть оправданы снисходительным судьею, то третья категория, - к слову сказать, наиболее многочисленная, оправдания себе найти не может: вопросы, заставляющие колебаться эту часть офицерства следующие.

Как можем мы уехать, когда мы связаны здесь контрактами? Какое нам будет жалование от сибирского Правительства? Будет ли делать сибирское Правительство (под сибирским Правительством, очевидно, подразумевается Всероссийское Правительство в Омске) разницу между офицерами кадровыми и офицерами военного времени?

Возвратят ли нам не доданные прежним Правительством суммы?

Как рассматривается теперь офицер в России и не придется ли нам быть рядовыми или командовать взводами? Эти вопросы, по моему мнению, рисуют в достаточной мере печальную картину отсутствия безусловного желания ехать помогать восстановлению нашей несчастной родины, особенно когда они сопровождаются словами, вроде: «Вот если нам Вы (т. е. я), или Военный агент ответят на них удовлетворительно, то мы пойдем».

С другой стороны, большим затруднением для господ офицеров являются и то, что, помогая им выехать в Россию, им не указывают, куда именно ехать и к кому явиться по приезде». Эту неопределенность в той или иной степени можно объяснить тем, что, привыкшие к дисциплине и определенным меркам люди не в состоянии разобраться в моменте, требующем от каждого русского не только слепого и беспрекословного повиновения как встарь, а известной оценки событий и действий согласно своему собственному умозаключению.

Я не могу не указать Вам и на то, что местный офицерский союз на своих заседаниях приходить к выводам именно таким: куда же ехать, если нам не говорят, зачем мы едем, если не говорят куда едем, если не говорят, что нас в России ждет. Обвинения за неопределенность эту падают со стороны господ офицеров, прежде всего, на российское правительство в Америке, как военное, так и гражданское; забывается, что и то, и другое находится само в положении в достаточной мере неопределенном и дать конкретные ответы на предлагаемые вопросы может лишь с большою ответственностью за их оценку под углом личного восприятия.

Как характерную черту не могу не прибавить, что сообщенное г. Миштовтом (29 Ноября н[ового] ст[иля], № 863) содержание телеграмм из Омска произвело на господ офицеров весьма ободряющее впечатление свой конкретностью. Относясь, однако, лишь к морским офицерам, сообщение это не могло изменить точки зрения офицеров сухопутных.

Как личное мнение я позволю себе прибавить, что для сухопутных офицеров, проживающих в округе вверенного мне Консульства, нечто вроде циркуляра г. Миштовта было бы весьма желательным, положив конец нападкам на неопределенность положения, на нежелание Военного Агента говорить куда нас посылают и, наконец, предложив господам офицерам без обиняков сказать, намерены они или не намерены сделать что-либо по отношению к их родине, в них нуждающейся.

Я прибавлю к настоящему частному письму и те, что местная пресса и публика присматривается к русскому офицерству, пребывающему в Сан-Франциско. Как временно проживающее, это офицерство здесь пользуется известным уважением, - уменьшающимся, все, однако, с течением времени. Мне не раз приходилось говорить о русских офицерах в Сан-Франциско с представителями печати, властей и частными лицами. Ответы мои были, как всегда, в смысле временности проживания здесь бежавших от преследований большевиков-офицеров. Офицерский союз, опять-таки, как временный, мною поддерживался.

Ныне я замечаю, что этот характер временности отходит от Союза: он, ин-корпоре, сливается с вновь нарождающимся «Союзом Русских Интеллигентов», учреждением постоянным, целью коего является «объединить русских в Сан-Франциско». О поездках в Россию интеллигенты не думают, а собираются, время от времени в клубе поиграть в карты и поплакать о России. Моею поддержкой новый союз интеллигентов не будет пользоваться, т. к. помимо нежелания лично помочь родине в тяжкий момент, там предложены карты и спиртные напитки. Если господа офицеры ин-корпоре будут в составе союза, то я не сомневаюсь, что они оставят вовсе мысль о путешествии к месту своей службы. Приобретая, таким образом, характер постоянный, вошедший в состав союза интеллигентов союз русских офицеров, будет уже явлением неприятным для Консульства по соображениям вполне понятным.

Вот эти несколько страниц моих личных впечатлений о местных офицерах мне хотелось бы довести до сведения Вашего, полагая, что, как характеристика, они смогут Вас заинтересовать.

Письмом 2/15 Октября, № 439 Вы спрашивали меня о судьбе русского офицера Кирилина. Посылаю Вам на прочтение два его письма на мое имя, в достаточной мере иллюстрирующих положение русского в британской армии. По прочтении писем, не откажите их вернуть.

Искренне Вас уважающий и преданный, - Юрий Романовский.

[HIWRP. Russia. Posol'stvo. U.S. Box 258. Folder 258. - 4.

Машинопись]

Здесь печатается по кн.: В жерновах революции. Русская интеллигенция между белыми и красными в пореволюционные годы. Сборник документов и материалов. М., "Русская панорама". 2008.

Примечания

* Личность адресата не установлена.

Здесь читайте:

СССР в 10-е годы (хронологическая таблица).

Основные события 1918 года (хронологическая таблица).

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ