Шуйский Василий Иванович IV

1545 - 1612

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Василий Иванович Шуйский

Василий Шуйский, царь (1606-1610).
Старинный портрет.

ВАСИЛИЙ IV ИВАНОВИЧ Шуйский  (1545 - 12.09.1612+)

Сын кн. Ивана Андреевича Шуйского. Родился в 1553 г. Царь всея Руси в 1606 - 1610 гг.

Жены:

1) кн. Елена Михайловна Репнина;

2) с 17 янв. 1608 г. кн. Мария Буйносова Ростовская (+ июль 1626 г.).

+ 12 сент. 1612 г.

+ + +

Василий Иванович принадлежал к роду князей Шуйских, отрасли великих князей Суздальских и Нижегородских, потомков князя Андрея II Ярославича. По духу и по характеру он в высшей степени олицетворял свойства старого русского быта. В нем видно отсутствие предприимчивости, боязнь всякого нового шага, но в то же время терпение и стойкость. Молодость свою он провел при Грозном: в 1580 году был дружкою царя на его последней свадьбе, а в 1581 - 1582 годах стоял воеводой с полками на Оке, охраняя границу на случай, если хан пойдет на Москву. Но крымцы не дерзнули тогда напасть на Россию.

В 1584 году, после смерти Грозного, Василий сначала выступил с другими боярами против Богдана Вольского, а потом был противником Бориса Годунова. В 1587 году Борис велел сослать и удавить Ивана Петровича и Андрея Ивановича Шуйских; открытому противостоянию пришел конец - Борис окончательно утвердил свою власть, а Василий Иванович, ставший теперь во главе рода Шуйских, должен был на долгие годы смирить свое честолюбие. В 1591 году он был отправлен в Углич для ведения следствия о загадочной смерти царевича Дмитрия. Следствие подтвердило, что Дмитрий порезался ножом в припадке падучей, Однако и современники, и потомки не без основания подозревали Шуйского в сокрытии истинных причин смерти. Упорно ходили слухи, что царевича убили люди Годунова, а Шуйский сознательно скрыл это, чтобы избежать преследований со стороны мстительного временщика: как бы то ни было, в народе верили, что Шуйский единственный, кто знает правду об углической трагедии. В 1598 году, после смерти царя Федора Ивановича - последнего Рюриковича на русском престоле, - Василий Иванович по знатности своего рода и по близости к пресекшейся династии казался наиболее верным претендентом на трон. К тому же Шуйский, в сравнении с другим знатным боярином князем Федором Ивановичем Мстиславским, отличался большей живостью, способностью к ведению дел, многочисленностью сторонников. Но царем стал Годунов. Он сразу окружил Шуйского множеством шпионов. Не имея явных улик, чтобы обличить его в измене, Борис мучил князя Василия своей подозрительностью, отнял семейное счастье, не позволяя жениться, несколько раз удалял со двора, потом вновь приближал, пытал невинных людей по одному подозрению в сочувствии к опальному роду. Чтобы уцелеть, от Шуйского требовалось немало выдержки и осторожности, но этими качествами он обладал в избытке.

В 1604 году, после того, как претендент, называвший себя царевичем Дмитрием Ивановичем, появился в русских пределах, Шуйский на Красной площади при большом стечении народа несколько раз заявил о том, что это несомненный самозванец, так как сам он своими руками погребал настоящего царевича в Угличе. Успокоенный этими заверениями Годунов в январе 1605 года послал Шуйского с войском против Дмитрия в помощь раненому князю Мстиславскому. Новый воевода, провожаемый множеством чиновных стольников и стряпчих, нашел войско близ Стародуба в лесах, между засеками, где оно, усиленное новыми дружинами, как бы таилось от неприятеля в бездействии и унынии после предыдущего поражения.

Шуйский немедленно двинулся к Севску. Но Дмитрий не хотел ждать их. С 15 тысячами он 1вышел против 70-тысячного царского войска и встретил его в Добрыничах. Несмотря на огромную разницу в численности армий, претендент смелым ударом рассеял иноземные полки, но когда подступил к строю русской пехоты, то был встречен мощным пушечным огнем и дружными залпами. Атака захлебнулась, а затем все сподвижники Дмитрия обратились в бегство, и он сам едва спасся от смерти. Шуйский и Мстиславский вполне могли после этой победы завершить войну и вытеснить остатки разбитого войска обратно в Польшу. Но вместо этого они пошли осаждать Рыльск, а когда Борис выразил им свое неудовольствие, подступили к Кромам. Осада этого города затянулась до весны. В апреле Борис Годунов скоропостижно умер. Царем стал его сын Федор. Новое правительство отозвало Мстиславского и Шуйского в Москву, поскольку их неумение или нежелание истребить претендента к этому времени всем стало очевидно.

В мае в столицу пришло известие, что все войско присягнуло царевичу Дмитрию. 1 июня приехали послы от него - Наум Плещеев и Гаврила Пушкин и с Лобного места читали грамоту на имя Мстиславского и Шуйских. Народ заволновался, но многих удерживало еще сомнение, что царевич ненастоящий. Говорят, что в эту минуту послали за Василием Ивановичем и просили его объявить правду, точно ли он похоронил Дмитрия в Угличе? А Шуйский будто бы отвечал, что царевич спасся от убийц, а вместо него был убит и похоронен какой-то попович. Эти слова и решили судьбу Годуновых. Толпа ворвалась в Кремль, Федора стащили с престола и отправили под стражей в прежний боярский дом Бориса. 10 июня молодой царь и его мать были задушены людьми Дмитрия.

Не ожидая приезда нового государя, братья Шуйские вместе с князем Мстиславским выехали к нему навстречу. Царевич принял их в Туле, поначалу говорил с ними сухо, но потом простил.

Знал ли Шуйский, с кем он имеет дело? Надо отдать ему должное - всю жизнь он упорно говорил, что настоящий Дмитрий мертв; и до появления претендента и после его смерти он утверждал, что это самозванец. Лишь однажды (да и то мы не знаем, было ли это на самом деле) он объявил перед народом, что царевич мог уцелеть. Нои тогда разве утверждал он, что человек, объявивший себя Дмитрием, именно он и есть? Как во всех поступках названного Дмитрия видна внутренняя убежденность, что он истинный сын Грозного, так и во всем поведении Шуйского видна такая же убежденность в обратном.

20 июня Дмитрий въехал в Москву, а уже 23-го Шуйского схватили за крамолу. Донесли, что он объявил торговому человеку Федору Коневу и какому-то Косте-лекарю, что новый царь - самозванец, и поручил им разглашать об этом тайно в народе. Дело, однако, быстро вышло наружу, и Дмитрий велел судить Шуйского Земскому собору. По свидетельству наших летописей, князь Василий в этих трудных обстоятельствах едва ли не впервые в жизни показал, что он способен быть твердым. Он не только не отрекся от своих слов, но и даже под пыткой продолжал повторять, что под личиной Дмитрия скрывается самозванец. Он не назвал никого из своих соумышленников и был один приговорен к смертной казни: братьев его лишили только свободы. По некоторым иностранным известиям, Дмитрий сам оспаривал Шуйского и уличал его в клевете, причем говорил с таким искусством и умом, что весь собор был приведен в изумление. 25 июня назначено было для исполнения приговора. Шуйский был вывезен к плахе, уже прочитана была ему сказка, или объявление вины, уже простился он с народом, объявив, что умирает за правду, за веру и народ христианский, как прискакал гонец с объявлением помилования. Казнь заменена была ему ссылкой в Галицкие пригороды, все имение Шуйских отобрали в казну.

Но уже 30 июля, венчаясь на царствие, Дмитрий объявил прощение всем опальным. В числе прочих вернулись и Шуйские, которые, кажется, даже не успели доехать до места ссылки. Им было возвращено боярство и все их вотчины. Утвердившись в прежней власти князь Василий Иванович немедленно возобновил и свои интриги. Но теперь он действовал осторожнее и готовил переворот более тщательно.

Между тем Дмитрий позволил жениться и ему и князю Мстиславскому. Князь Василий, которому было уже за пятьдесят, поспешил обручиться с молодой княжной Буйносовой-Ростовской. Дело заговора также продвигалось вперед. К нему пристали князья Василий Васильевич Голицын и Иван Семенович Куракин. Бояре положили между собой прежде всего убить царя, а потом уже решать, кто из них будет править. При этом поклялись, что новый царь не должен никому мстить за прежние обиды, но по общему совету управлять Российским царством. Условившись с знатными заговорщиками, Шуйский стал подбирать других, из народа, успел привлечь на свою сторону 18-тысячный отряд новгородского и псковского войска, стоявший возле Москвы и назначенный к походу на Крым. Ночью собрались к князю Василию бояре, купцы, сотники с пятидесятниками из полков. Шуйский объявил им о страшной опасности, которая грозит Москве от царя, преданного полякам, прямо открылся, что самозванца признали истинным Дмитрием только для того, чтобы освободиться от Годунова, думали, что такой умный и храбрый молодой человек будет защитником православной веры и старых обычаев, но вместо того царь любит только иноземцев, презирает святую веру, оскверняет храмы Божие и, наконец, женится на поганой польке. "Если мы, - продолжал Шуйский, - заранее о себе не помыслим, то еще хуже будет. Я для спасения православной веры опять готов на все, лишь бы вы помогли мне усердно: каждый сотник должен объявить своей сотне, что царь самозванец и умышляет зло с поляками; пусть ратные люди советуются с гражданами, как промышлять делом о такой беде; если будут все заодно, то бояться нечего; за нас будет несколько сот тысяч, за него - пять тысяч поляков, которые живут не вместе, а в разных местах".

Но заговорщики никак не надеялись, что большинство будет за них, поэтому условились по первому набату броситься во дворец с криком: "Поляки бьют государя!" - окружить Дмитрия, как будто для защиты, и убить его. В ночь с 16 на 17 мая 1606 года в Москву вошел отряд, привлеченный на сторону заговорщиков; он занял все 12 ворот и не пускал уже никого ни в Кремль, ни из Кремля. Около четырех утра ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка, на новгородском дворе, и разом заговорили все колокола московские. Толпы народа хлынули на Красную площадь; там уже сидели на конях бояре и дворяне, числом до двухсот, в полном вооружении. Не дожидаясь, пока соберется много народу, Шуйский в сопровождении одних приближенных въехал в Кремль через Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой меч. Подъехав к Успенскому собору, он сошел с лошади, приложился к образу Владимирской Богоматери и сказал окружавшим: "Во имя Божие идите на злого еретика". Толпы двинулись ко дворцу. Дмитрий, узнав в чем дело, перебежал по галерее к каменному дворцу, хотел по подмосткам спуститься на землю, но упал с высоты 15 сажен на двор и сильно разбился. Стрельцы, не бывшие в заговоре, подобрали его, сначала не хотели отдавать, но потом вступили в переговоры с восставшими. В то время как страсти все более накалялись, некто Григорий Валуев подскочил к раненому и застрелил его. После того, как цель заговора была достигнута, Шуйскому потребовалось много сил, чтобы остановить своих разошедшихся сторонников. Семь часов кряду в городе шла резня. По одним известиям поляков было убито 1200 или 1300 человек, а русских - 400, по другим - одних поляков 2135 человек, иные же полагают - 1500 поляков и 2000 русских.

Несмотря на то, что восстание было поднято во имя православной веры и Русской земли, в народном сознании осталось мнение, что совершилось нечистое дело. Многие в Москве были за Дмитрия, многие взялись за оружие при известии, что поляки бьют царя. Увидев теперь его изуродованный труп, они. не могли не испытывать разочарования. Тем временем заговорщики начали думать, как бы с согласия всей земли избрать нового государя. Надо было избирать также и патриарха, так как прежнего патриарха Игнатия, сторонника Дмитрия, свели с престола в тот же день.

19 мая в 6 часов утра купцы, разносчики, ремесленники собрались на Красной площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложили избрать патриарха, который должен был стоять во главе временного правительства и разослать грамоты для собрания людей из городов. Но на предложение бояр толпа закричала, что царь нужнее патриарха, а царем должен быть князь Василий Иванович Шуйский. Никто не осмелился возразить толпе, только что показавшей свою силу убийством Дмитрия, и Шуйский был даже не избран, а, по удачному выражению современника, выкрикнут на царство.

Исполняя обещание, данное товарищам своим по заговору, Шуйский целовал крест в Успенском соборе, что без боярского суда отныне никого не приговорит к смерти, что не будет отбирать вотчины и имущество у родственников преступника, что не будет слушать доносов, а будет управлять страной с общего совета бояр. Повсюду разосланы были грамоты с перечислением преступлений убитого Дмитрия, правда, большей частью ожидаемых, чем совершенных. Писали о его тайных обещаниях королю относительно передачи спорных земель, о намерении ввести католичество, о желании перебить всех бояр. От имени царицы Марфы и Михаила Нагого разослана была особая грамота, в которой те прямо отрекались от Дмитрия и объявляли его самозванцем.

1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство без малейшей пышности, будто человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый царь был маленький старик, 53-х лет от роду, очень некрасивый, с подслеповатыми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед за тем был возведен на престол новый патриарх - бывший казанский митрополит Гермоген, известный своим сопротивлением неправославным постуркам Дмитрия.

Первым публичным делом Шуйского после принятия царского сана было перевезти тело царевича Дмитрия в Москву. За этим телом ездил ростовский митрополит Филарет и с ним двое Нагих - Григорий и Андрей. 3 июня мощи Дмитрия были привезены и выставлены в Архангельском соборе. Таким образом царь как бы всенародно давал понять, что и первый Дмитрий, и все те, кто явятся за ним (о том, что Дмитрию удалось спастись, говорили в Москве уже на другой день после восстания), - не более, чем самозванцы. Но этой мерой нельзя было уже остановить начинающуюся смуту. Сам Шуйский невольно способствовал ее зарождению. Он сослал в Путивль за преданность Дмитрию князя Григория Петровича Шаховского. Шаховской, приехав в Путивль, собрал жителей и объявил им, что царь Дмитрий жив и скрывается от врагов. Путивльцы немедленно восстали против Шуйского, их примеру последовали другие северские города. Воевода Черниговский Андрей Телятевский также пристал к ним. Начались волнения в самой Москве. Однажды, идя к обедне, Василий увидел множество народа у дворца; толпу возбудили известием, что царь будет говорить с народом. Шуйский остановился и, плача от досады, сказал окружавшим его боярам, что им ненужно выдумывать коварных средств, если хотят от него избавиться, что, избрав его царем, могут и низложить его, если он им неугоден, и что он оставит престол без сопротивления. Потом, отдав им царский посох и шапку, продолжал: "Если так, выбирайте, кого хотите". Бояре стали уверять, что они верны в своем крестном целовании. "Так наказывайте виновных", - сказал Шуйский. Те уговорили народ разойтись. Пятерых крикунов схватили, высекли кнутом и сослали.

Столица на некоторое время успокоилась, но на Украине события закручивались не на шутку. Здесь никогда не было недостатка в удалых и отважных людях. Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали предводителем Истому Пашкова и присягнули все до единого стоять за законного царя Дмитрия. В то же время из Польши явился Иван Болотников и объявил, что виделся за границей со спасшимся Дмитрием и что тот поручил ему возглавить восстание. Шаховской дал ему начальство над войском. Болотников вскоре доказал, что в нем не ошиблись. С 1300 казаков он пришел под Кромы и наголову разгромил пятитысячный царский отряд. С этого времени его имя стало широко известно и множество ратных людей стали стекаться под его знамена. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю подобно пожару. В Веневе, Туле, Кашире, Алексине, Калуге, Рузе, Можайске, Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице целовали крест Дмитрию. Дворяне Ляпуновы подняли именем Дмитрия всю Рязанскую землю. Возмутился Владимир со всей землей. Во многих поволжских городах и отдаленной Астрахани провозгласили Дмитрия царем. Из крупных городов только Казань, Нижний Новгород, Великий Новгород и Псков сохранили верность московскому царю. А из окраинных городов сильное усердие к Шуйскому показал Смоленск. Жители его не любили поляков и не ждали ничего хорошего от царя, посаженного ими.

Осенью 1606 года Болотников двинулся походом на Москву. Города сдавались ему один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для Шуйского, в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне и дети боярские, недовольные тем, что холопы и крестьяне хотят быть равными им, не видя при том Дмитрия, который мог бы разрешить между ними споры, стали убеждаться, что Болотников их обманывает, и начали отступать от него. Братья Ляпуновы первые подали этому пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя терпеть не могли его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйскими ушел в Калугу.

Избавившись от осады, Шуйский по совету патриарха Гермогена пригласил в Москву бывшего патриарха Иова. Тот приехал в феврале 1607 года, простил и разрешил всех православных христиан от клятвы, наложенной им за нарушение крестного целования Борису. Еще прежде гробы с телами Годуновых были перевезены в Троице-Сергиев монастырь и там погребены. Этими поступками царь хотел примириться с прошлым и тем придать своей власти более законности. Но с наступлением лета силы Болотникова опять начали увеличиваться пришедшими казаками. Явился новый самозванец, родом муромец, незаконный сын "посадской женки" Илейка, ходивший прежде с бурлаками по Волге. Он назвал себя царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича. Узнав, что войско Петра идет к Калуге, князь Мстиславский, осаждавший здесь Болотникова, отступил. Болотников пошел к Туле и соединился с Петром. Тогда Шуйский принял меры решительные: разосланы были строгие приказы собираться отовсюду служилым людям, монастырские и церковные вотчины должны были также выставить ратников, и таким образом собралось до 100 000 человек, которыми царь решился предводительствовать сам. 5 июня 1607 года на реке Восме он встретил объединенную армию мятежников. Целый день шло упорное сражение, и Шуйский одержал победу. По некоторым известиям дело решилось тем, что князь Телятевский с 4000 сподвижников перешел на сторону царя. Шаховской, Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Осажденные два раза отправляли гонца в Польшу, к друзьям Мнишека, чтобы те постарались немедленно выслать какого-нибудь Лжедмитрия. Но самозванец нашелся сам собой.

В начале июня явился в Стародуб подозрительный молодой человек, который назвался родственником Нагих и всюду распространял слухи, что Дмитрий жив. Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно. Все, кто знаком был с первым Дмитрием, дружно свидетельствуют, что второй нисколько не походил на него ни внешностью, ни характером. Это был человек грубый, невежественный, жестокий и хитрый. Все повадки изобличали в нем темного авантюриста, недаром в народе он получил прозвище Вора. Около самозванца быстро стала собираться дружина, над которой он поставил начальником пана Маховецкого. Тем временем Шуйский находился под Тулой. Некто Кровков предложил царю затопить город, запрудив реку Упу. Сначала Шуйский с боярами смеялись над этим предложением, но потом дали волю Кровкову. Тот велел каждому из ратных людей принести по мешку с землей и начал перекрывать реку. В городе начался голод, и Болотников с Петром пошли на переговоры с царем, соглашаясь сдать город, если Василий обещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 10 октября 1607 года Тула сдалась. Петра повесили немедленно. Болотникова сослали в Каргополь и там утопили. Шаховского сослали на Кубенское озеро в глухой монастырь.

+ + +

Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о явлении нового самозванца. Состояние войска не позволяло ему продолжить поход. К тому же он хотел воспользоваться передышкой и женился на княжне Марье Петровне Буйносовой-Ростовской, с которой обручился еще при Жизни Дмитрия. Свадьбу отпраздновали 17 января 1608 года. Псковский летописец пишет, что старый царь страстно влюбился в свою молодую жену и ради ее прихотей стал пренебрегать государственными делами.

Весной самозванец двинулся на Москву. Гетманом у него уже был известный в Польше авантюрист князь Рожинский. Повторилось то же, что было прежде с первым Дмитрием и Болотниковым - город за городом сдавались самозванцу без сопротивления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели только поражения. 1 июня войско приблизилось к столице и стало лагерем в Тушино. На этом активные боевые действия прекратились. Шуйский, как видно, боялся оставить столицу, население которой находилось в постоянном брожении, и вместе с тем не доверял воеводам, боялся поставить все, что имел, на карту, избегал решительного сражения и держал все войско при себе. В этих обстоятельствах царь мог рассчитывать скорее на помощь иноземцев, чем на русских. Поэтому он отправил в Новгород своего племянника князя Михаила Скопина-Шуйского, поручив ему вступить в переговоры со шведским королем Карпом IX, давним врагом Польши. Но и здесь дела шли крайне медленно. Царь бессилен был остановить смуту.

Однако прошло некоторое время и народ опять обратился к Шуйскому, как к единственной силе, которая могла гарантировать хоть какой-то порядок. Первые предвестники этого перелома обозначились уже осенью 1608 года. Так, отделившиеся от самозванца поляки Лисовский и Сапега, осадили Троицкий монастырь, но встретили под его стенами ожесточенное сопротивление. Примеру знаменитой Сергиевой обители стали следовать и другие города, сначала робко, но потом все более увереннее. Этому в немалой степени способствовали бесчинства тушинцев. Многочисленные шайки казаков бродили тогда по всей русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные преступления, перед которыми бледнели воспоминания об опричнине Грозного. Прежде других возвратились под власть Шуйского северные города: Галич, Кострома, Вологда, Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. К ним присоединились Владимир и Ярославль. Не ограничившись изгнанием тушинцев, города вступали между собой в переписку, заключали союзы и собирали войска на свой счет.

Шуйский чутко уловил эту перемену в общественном сознании и в своих грамотах стал обращаться прямо к землям, с увещанием сохранять единство, собираться всем вместе. "А если вскоре не соберутся, - писал он, - а станут-все врозь жить и сами за себя. не станут, то увидят над собою от воров конечное разорение, домам запустение, женам и детям поругание; и самим себе будут, и нашей христианской вере, и своему отечеству предатели".

В Москве положение Шуйского было непрочным. В народе его не любили, но не хотели и менять на кого-нибудь другого. Вот почему не увенчались успехом все попытки свергнуть его с престола. Первая такая попытка была сделана еще 17 февраля 1609 года. Заговорщики в числе до 300 человек, во главе с Григорием Сунбуловым, князем Романом Гагариным и Тимофеем Грязным, обратились к боярам с требованием свергнуть Шуйского. Но бояре не взялись за это дело и разбежались по домам ждать конца переворота. Один только боярин князь Василий Голицын явился на площадь. Заговорщики кинулись за патриархом в Успенский собор и потребовали, чтобы тот шел на Лобное место. Гермоген не хотел идти, его притащили насильно и поставили на Лобное место. Заговорщики опять стали кричать народу, что Шуйский избран незаконно одними своими потаковниками, без согласия земли, что кровь христианская льется за человека недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестивого, пьяницу и блудника. Но вместо одобрительных кликов заговорщики услыхали из толпы слова: "Сел он, государь, на царство не сам собою, выбрали его большие бояре и вы, дворяне и служилые люди, пьянства и никакого неистовства мы в нем не знаем; да если бы он, царь, вам и неугоден был, то нельзя его без больших бояр и всенародного собрания с царства свести". Тогда заговорщики стали кричать: "Шуйский тайно побивает и в воду сажает братию нашу, дворян и детей боярских, жен и детей, и таких побитых две тысячи". Патриарх спросил их: "Как же это могло статься, что мы ничего не знаем? В какое время и кто именно погиб?" На это заговорщики ничего не могли ответить вразумительного и стали читать грамоту: "Князя-де Василия Шуйского одной Москвой выбрали на царство, а иные города и того не ведают, и князь Василий Шуйский нам на царстве не люб и для него кровь льется и земля не умирится: чтоб вам выбрать на его место другого царя?" Патриарх отвечал: "До сих пор Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам; и что кровь льется, то это делается по воле Божьей, а не по хотению вашего царя". Сказав это, Гермоген отправился домой. Заговорщики, не нашедшие ни у кого поддержки, не могли его удержать. Они с криками и руганью бросились во дворец, но Щуйский не испугался, он вышел к ним и с твердостью спросил: "Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с престола без бояр и всей земли вы не можете". Заговорщики, видя везде неудачу, бежали в Тушино, к вору.

Весной в Москве кончился хлеб. Новый из-за осады подвезти было невозможно. Продукты вздорожали, от чего брожение в столице еще усилилось. По свидетельству современников, дети боярские, а также черные люди приходили к царю с криком и воплем, говоря: до чего досидимся? Хлеб дорожает, а промыслов никаких нет!

Чтобы сбить цены, Шуйский убедил Троицкого келаря Аврамия Палицына пустить в продажу по два рубля хлеб из богатых житниц его монастыря, находившихся в Москве. Понижение цены на хлеб несколько успокоило народ. К тому же как раз в это время Михаил Скопин-Шуйский с Новгородским ополчением и большим шведским отрядом генерала Делагарди выступил на помощь Москве. Одновременно вверх по Волге по направлению к Москве двинулся из Астрахани боярин Федор Шереметьев. Судьба самозванца должна была вот-вот решиться, но перед Василием вставали уже новые проблемы.

В сентябре 1609 года польское войско под командованием короля Сигизмунда осадило Смоленск. К внутренней смуте прибавилась война внешняя. Поначалу, правда, это более отразилось на положении самозванца. Король прислал в Тушино строгое повеление ко всему польскому рыцарству идти к нему на помощь. Вожди тушинских поляков долго были в нерешительности, как им поступить. С самозванцем перестали счит.аться, в глаза честили его мошенником и обманщиком. В декабре самозванец тайком уехал в Калугу. После этого часть тушинцев поехала за ним, другие явились в Москву с повинной. В январе 1610 года Скопин отбросил Сапегу от Троицкого монастыря, а в марте Рожинский поджег Тущинский лагерь и поехал с оставшимися людьми к Сигизмунду. Так Москва освободилась от Тушина. 12 марта Скопин и Делагарди торжественно въехали в столицу. Шуйский встретил племянника с радостными слезами, хотя прежде их не раз старались поссорить. Сам Василий не имел детей, но зато имел двоих братьев. Старший после него - Дмитрий, - считал себя наследником престола. Однако народной любовью из всего рода Шуйских пользовался лишь Михаил Скопин-Шуйский. Русские люди в нем одном видели спасение государства, на него лишь возлагали свои надежды и не чаяли для Василия другого наследника. По свидетельству современников, это был красивый молодой человек, обнаруживавший светлый ум, зрелость суждений не по летам, в деле ратном искусный, храбрый и вместе с тем осторожный, ловкий в обхождении с иноземцами. Еще до приезда в Москву Ляпунов попробовал провозгласить его царем, но князь Михаил с негодованием отказался. После этого князь Дмитрий Шуйский всеми силами старался оговорить Скопина перед братом. Но Василий или был уверен в скромности племянника, не считая его соперником себе, или, побуждаемый благоразумием, не начинал вражды с любимцем народа, сердился на брата за докучливые наветы и даже, говорят, однажды прогнал его от себя палкой.

В самом деле, любимый и почитаемый народом племянник должен был поддержать его на шатком троне. Но и в этом, как и во многом другом, Шуйскому суждена была неудача. 23 апреля, на крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского, князь Скопин занемог кровотечением из носа и После двухнедельной болезни умер. Пошел всеобщий слух о том, что его отравили, называли даже и отравительницу - княгиню Екатерину Шуйскую, жену князя Дмитрия. Даже если обвинения были несправедливы, смерть Скопина стала тяжелым и решительным ударом для Шуйского. И прежде в нем видели царя несчастного, Богом не благословленного; но Скопин примирил царя с народом, дав последнему твердую надежду на лучшее будущее. И вот этого примирителя более не было, и, что хуже всего, шла молва, будто сам царь из зависти и злобы лишил себя и все царство крепкой опоры.

Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против Василия всю Рязанскую землю. 24 июня князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском на помощь Смоленску, был наголову разбит гетманом Жолкевским у Клушина. Самозванец, укрепивши в Калуге свою армию, вновь двинулся на Москву, взял Серпухов, Каширу и 11 июля встал у села Коломенского. Прокопий Ляпунов писал брату Захару в Москву, что более нельзя терпеть Шуйского на троне, необходимо низложить его. Захар вместе с князем Василием Голицыным стал сноситься с полководцами самозванца. Условились, что москвичи сведут Шуйского с царства, а тушинцы отступятся от своего Вора. 17 июля Ляпунов с товарищами и большой толпой ворвался во дворец и стал говорить Шуйскому: "Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим".

Шуйский отвечал: "Смел ты мне вымолвить это, когда бояре мне ничего такого не говорят" - и выхватил нож. Ляпунов, раздосадованный этим противодействием, хотел, кажется, ударить царя, но другие не дали ему этого сделать. Оставив Василия, Ляпунов отправился на Красную площадь, где уже собирался народ. Решено было идти к Серпуховским воротам, где больше места, и здесь решать всем народом, что дальше делать. После долгих речей бояре и всякие люди приговорили: бить челом государю Василию Ивановичу, чтоб он, государь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и горд и города украинские, которые отступили к Вору, его, государя, на царство не хотят.

В народе сопротивления не было. Сопротивлялись немногие бояре, но недолго, сопротивлялся патриарх, но его не послушали. Во дворец отправился царский свояк, князь Воротынский, и объявил Шуйскому приговор собора: "Вся земля бьет тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят". На эту просьбу, объявленную от имени всего московского народа, Василий должен был согласиться. Он положил царский посох и немедленно выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний боярский дом.

Однако на другой день оказалось, что тушинцы обманули и не отступились от самозванца. Узнав об этом, Шуйский воспрянул духом и послал денег московским стрельцам, надеясь, что те опять возведут его на престол. Патриарх также требовал, чтобы Шуйский вернулся во дворец. Но Ляпунов и другие зачинщики не могли согласиться на это. 19 июля Ляпунов с четырьмя товарищами и монахами Чудова монастыря пришел в дом Шуйского и объявил, что для успокоения народа тот должен постричься. Шуйский наотрез отказался. Тогда пострижение совершило насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин произносил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал повторять, что не хочет пострижения.

Пострижение это, как насильственное, не могло иметь никакого значения, и патриарх не признал его: он называл монахом князя Тюфякина.а не Шуйского. Несмотря на то, невольного постриженника свезли в Чудов монастырь, постригли также и жену его, а братьев посадили под стражу. Свергнув Шуйского, боярская дума завязала переговоры с гетманом Жолкевским и в конце концов должна была согласиться на избрание русским царем королевича Владислава. Жолкевский распорядился и насчет Шуйского. По настоянию гетмана его отправили в Иосифов Волоколамский монастырь, а братьев его - в Белую. Царицу Марию заключили в Суздальском Покровском монастыре. Обоим дозволено было ходить в мирском платье. В конце октября гетман выехал из Москвы, взяв с собою по просьбе бояр Василия и его семью. 30 октября он торжественно въехал в королевский лагерь под Смоленском. В тот же день Жолкевский представил Сигизмунду Василия и его братьев. Говорят, что, когда от Шуйского требовали, чтобы он поклонился королю, он отвечал: "Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться королю: праведными судьбами Божьими приведен я в плен не вашими руками, но выдан московскими изменниками, своими рабами".

В октябре 1611 года, по взятии Смоленска, королю устроили почетный въезд в Варшаву. Во главе русских пленников везли и пленного царя. Когда всех троих Шуйских поставили перед королем, Василий дотронулся рукой до земли и поцеловал эту руку. Потом Шуйский был допущен к руке короля. Было это зрелище великое, удивительное и жалость производящее, говорят современники. Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйским за убийство Дмитрия, сейм отнесся к нему с состраданием. По велению Сигизмунда всех троих братьев заключили в Гостынском замке под Варшавой. Содержание им определили нескудное, как это видно из списка вещей и одежд, оставшихся после смерти Василия. Похоронили его неподалеку от места заключения. В 1635 году прах Шуйского был перевезен в Москву и погребен в Архангельском соборе. Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать, что в его жизни было немало моментов, когда он проявлял истинную мудрость, мужество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько порицания, сколько жалости и сострадания.

Все монархи мира. Россия. 600 кратких жизнеописаний. Константин Рыжов. Москва, 1999.

Вернуться на главную страницу Василия Шуйского

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС