Рылеев Кондратий Федорович |
|
1795-1826 |
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАХРОНОС:В ФейсбукеВКонтактеВ ЖЖФорумЛичный блогРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Кондратий Федорович Рылеев
(...) Отец Рылеева 1, бригадир екатерининского времени, был человек суровый, крутой и властолюбивый в высшей степени. От его непреклонной воли терпели все домашние, не исключая членов его семейства. Кондратий Федорович, родившийся 18-го сентября 1789 года 2, терпел от отца едва ли не более всех. За неуспех в науках или за малейшую детскую шалость отец сек его лозою нещадно. Впрочем, снисхождения он не имел даже к матери его, Настасье Матвеевне 3, с которою обходился весьма дурно. В бытность мою с Натальей Михайловной Рылеевой 4 в деревне Батовой, она мне показывала погреб, в который этот жестокосердный человек запирал мать Рылеева, женщину добродетельную и весьма умную. Желая избавить сына от сурового отцовского обращения, она отдала его в [Кадетский. — Сост.] корпус 23-го января 1801 года 5. Но и тут несчастие преследовало бедную мать. Это учебное заведение, пользовавшееся заслуженною славой во время блистательного управления корпусом графа Ангальта, в феврале месяце этого года поступило в заведывание генерал-майора Клингера. (...) После кроткого и истинно отеческого обращения графа Ангальта время клингеровского управления корпусом можно без преувеличений назвать временем террора. Обилие и жестокость введенных им телесных наказаний в настоящее время могут показаться невероятными. Неразборчивость его и немилосердие выходили из всех границ справедливости и благоразумия: довольно сказать, что за самые невинные детские шалости он определял от 30-ти до 50-ти ударов, но при более важных число это им утраивалось. Других наказаний, кроме розог, по-видимому, он и не знал. Утром, почти ежедневно, в каждой роте раздавались раздирающие вопли и крик детей. Удивительно ли, что при такой системе воспитания ожесточались юные сердца? Рылеев был пылкий, славолюбивый и в высшей степени предприимчивый сорванец. Беспрестанно повторяемые наказания так освоили его с ними, что он переносил их с необыкновенным хладнокровием и стоицизмом. Часто случалось, что вину товарищей он принимал на себя и созна- [74] вался в проступках, сделанных другими. Подобное самоотвержение приобрело ему множество друзей и почитателей, вырученных им из беды и потому питавших к Рылееву безграничное доверие. Он был зачинщиком всех заговоров против учителей и офицеров. Года за три до выпуска он был жестоко наказан, и начальство, выведенное, наконец, из терпения, уже собиралось, исключить его из заведения, как вдруг обнаружилось, что Рылеев был наказан безвинно. Это обстоятельство и послужило ему, в пользу. Обращение с ним после того было изменено: его убедили попризаняться математическими науками и обещали при малейшем в них успехе выпустить в офицеры. Рылеев после того вдруг смирился, сделался скромен и прилежен до такой степени, что был удостоен; выпуска в артиллерию. По математическим наукам он принадлежал, однако ж, к числу посредственных учеников, но в словесных постоянно был одним из отличнейших. Поэтический талант Рылеева обнаружился еще в корпусе. (...) Рылеев был выпущен из корпуса, как уже упомянуто, в артиллерию прапорщиком, следовательно, принадлежал к числу воспитанников первого разряда. Из языков он основательно знал французский и польский. (...) Недостатки образования, полученного Рылеевым в юности, не составляли для него тайны. Он понимал их очень хорошо и старался пополнить чтением и беседами с людьми, стоявшими тогда во главе нашего просвещения. Вероятно, с этой целью, по приезде в Петербург, он познакомился со многими тогдашними учеными. Из числа их я назову профессора Петербургского университета Моисея Гордеевича Плисова 6, который часто бывал у него и целые вечера проводил в беседах о политической экономии. На эти беседы собиралось слушателей иногда человек до десяти. Очень может быть, что и сама дружба его с известным Строевым 7 основана была на подобном же побуждении ознакомиться с темными местами нашей истории. Но, не вдаваясь в произвольные догадки, можно, однако же, каждому убедиться самому в основательных знаниях Рылеева по части отечественной истории: они свидетельствуются изданными в 1825 году «Думами», патриотическое содержание которых почерпнуто им из старинных наших преданий и летописей. (...) Занятия Рылеева по Американской компании доставили ему возможность сблизиться со многими лицами, имевшими влияние на государственные дела и известными по своему высокому просвещению. Таким образом, по случаю передачи, на основании заключенного тогда трактата, основанной нами в Калифорнии колонии Росс Северо-Американским Штатам Рылеев познакомился с членами Государственного совета Н. С. Мордвиновым и М. М. Сперанским и приобрел их благосклонность к нему. Первому из них он даже посвятил свои «Думы». (...) Отношения этих двух сановников к Рылееву до такой степени выходили из разряда официальных, что в то время разнеслась в обществе молва, будто Мордвинов и Сперанский задолго до 14-го декабря знали о политических замыслах декабристов. [75] Рылеев был членом основанного в 1816 году Общества соревнователей просвещения и благотворения 8, издававшего в продолжение нескольких лет свой журнал. В заседаниях этого Общества он читал свои произведения до появления их в печати. (...) По выпуске из корпуса в офицеры Рылеев поступил на службу (...) в 1-ю резервную артиллерийскую бригаду, квартировавшую в 1818-м и последующих годах в Острогожском уезде Воронежской губернии. Рылеев стоял со своей батареей в селе Подгорном, часть которого принадлежала помещику М. Г. Тевяшеву, весьма уважаемому своими соседями. Познакомившись в доме сего последнего, Рылеев не мог не обратить внимания на его дочь, девицу Наталью Михайловну. Необыкновенная красота девушки и превосходные свойства ее души произвели на молодого артиллериста сильное впечатление. Года через два после первой встречи молодые высказали друг другу свои чувства. Так как оба были еще довольно молоды, да и чин Рылеева был очень невелик, то трудно было ожидать со стороны отца девицы согласия на брак. Но Рылеев решился во что бы то ни стало достигнуть предположенной цели и в одно утро вошел к старику в кабинет и откровенно высказал ему волновавшие его чувства. Старик, усадив его в кресла, благодарил за честь, оказанную его дому, но с тем вместе представил ему ряд препятствий, не допускавших этого союза: Рылеев ответил, что все эти препятствия уже были им предвидены, и, в свою очередь, развернул весь план устройства своей будущности. Старик, однако же, не удовольствовался этим планом и присовокупил новые доводы, окончательно разрушавшие сладкие мечты влюбленного артиллериста. Наконец, Рылеев встал, медленно поднялся и старик, полагавший, что дело уже окончено. «Я люблю вашу дочь, — снова начал Рылеев, — и я решился не выходить из этой комнаты, не получив вашего согласия на брак...» — «Что вы хотите этим сказать?» — «Что я не выйду отсюда живой». При этих словах Рылеев вынул из кармана пистолет. Кроткий и миролюбивый Тевяшев питал крайнее отвращение к всякому оружию, особенно огнестрельному, и потому при виде пистолета бросился к Рылееву и схватил его за руку. «Да подумали ли вы о том, что если б я и согласился на ваш брак, то не могу же принудить к тому мою дочь», — проговорил взволнованный старик. (...) В эту минуту двери распахнулись, и любимая дочь с рыданиями бросилась на шею своего отца: «Папенька, отдайте за Кондратия Федоровича или в монастырь!» — и с этими словами упала без чувств. Старик, не ожидавший с этой стороны нападения, был застигнут врасплох. Сопротивляться более взаимному влечению молодых людей едва ли ему было и возможно. Старик закрепил их чувства своим благословением. Обряд бракосочетания был совершен 22-го января 1820 года 9. Вскоре затем Рылеев вышел в отставку подпоручиком и отправился на жительство в Петербург. По приезде в столицу он поселился с молодою женой на Васильевском острове, в 16-й линии, между Большим и Средним проспектами, в деревянном одноэтажном доме Безобразова. В угловой комнате этого дома, выходившего [76] окнами, на улицу, он дал помещение незаконной дочери своего отца, Анне Федоровне 10, девушке немолодой, но ветреной и наделавшей ему много хлопот. Из-за нее он стрелялся с полковником князем Ш. и был ранен в ступню. Я помню, как после этой дуэли он долго лежал в постели и потом некоторое время ходил прихрамывая. (...) Анна Федоровна пользовалась в доме Рылеева всеми правами родной сестры и потом, когда он переехал в здание Американской компании, что у Синего моста, получала от него средства для безбедного существования. В доме Безобразова он лишился единственного своего сына, младенца Александра, схороненного на Смоленском кладбище. В известной и наделавшей в свое время много шуму дуэли Чернова с Новосильцовым Рылеев принимал участие в качестве секунданта Чернова, которому он приходился двоюродным братом, ибо матери их были родными сестрами. Эта дуэль произошла таким образом: штабс-капитан квартирмейстерской части Галямин, производивший съемку окрестностей села Рождествена, по окончании ее много рассказывал о дивной красоте дочери генерал-майора Чернова, Аграфены Пахомовны, жившей со своею матерью неподалеку от Рождествена в своем поместье. Воспламененный рассказами Галямина кавалергардский поручик Владимир Новосильцов отправился в имение Черновых и там познакомился в их семействе. Девица Чернова действительно была красоты необыкновенной. Через несколько недель знакомства Новосильцов сделал ей предложение и, получив согласие родителей ее на брак, уговорил мать переехать в Петербург, где, поселившись в одном доме с ними, бывал у них ежедневно и, как жених, даже выезжал в своем экипаже вдвоем с невестой. Но потом, когда он обратился к своей матери за дозволением ему жениться, то мать его, Екатерина Владимировна, урожденная графиня Орлова, решительно воспротивилась этому браку. Гордая аристократка не могла помириться с мыслью, чтоб единственный сын ее женился на девушке из небогатой фамилии. Носился слух, будто ее в особенности смущало неблагозвучное имя будущей невестки. Как бы то ни было, но Новосильцов, не желая ссориться со своей матушкой, а может быть, и вследствие охлаждения, почел за лучшее покориться ее воле и отложить брак на неопределенное время. Прекратив затем свои посещения в дом Черновых, он неосмотрительно тщеславился в обществе прежними отношениями своими к этому семейству. Рылеев знал о щекотливом положении своей двоюродной сестры от одного из братьев ее, подпоручика лейб-гвардии Семеновского полка Чернова. Сей последний, по совещании с Рылеевым, написал Новосильцову письмо, требуя объяснений в его поведении. Получив уклончивый и несколько резкий ответ, он отправил Рылеева к Новосильцову с вызовом на поединок. В определенный час противники съехались за заставой, по Муринской дороге, в парке Лесного института. Секунданты развели их по местам и подали пистолеты. По команде Рылеева они выстрелили друг в друга и оба пали, смертельно раненные. Новосильцов был ранен в живот, перенесен был в ближайший трактир, где и умер через [77] сутки на бильярде. Впоследствии неутешная мать построила на этом месте церковь. Должно заметить, что он стрелялся, уже имея согласие своей матери на вступление в брак. Чернов умер через неделю и погребен на Волковом кладбище. Огромное стечение народа, шедшего пешком за его гробом, имело вид громкого заявления сочувствия к молодому человеку, павшему жертвой общественных предрассудков 11. Поединок Чернова с Новосильцовым до настоящего времени приводится некоторыми юристами в пример неразрешимости легальным путем некоторых случаев из частной жизни. Должно, однако ж, надеяться, что со временем здравый смысл положит предел варварскому предрассудку и закон восторжествует над самоуправством, ничего не разрешающим, и всего менее вопросы чести: Ввечеру 14-го декабря Рылеев явился домой пасмурным и молчаливым. Напившись чаю, сказал жене: «Худо, мой друг; всех моих друзей берут под стражу, вероятно, не избегнуть и мне общей участи». Отправившись в свой кабинет, он улегся на диване 12. После полуночи приехал обер-полицеймейстер и объявил ему повеление об арестовании его. Рылеев оделся наскоро, благословил дочь свою Настеньку, крепко сжал в объятиях жену, изнемогавшую под бременем горести, и, поцеловав ее в последний раз, быстро направился к двери. Пред Следственною комиссией он принес полное раскаяние, нисколько не увлекаясь надеждой избегнуть тяжкой, но заслуженной кары. На все вопросы комиссии он отвечал со всею откровенностью, о которой можно судить по последнему его показанию: «Впрочем, я признаю себя главным виновником происшествий 14-го декабря: я мог все остановить и, напротив, был для других пагубным примером преступной ревности. Если кто заслужил казнь, вероятно, нужную для блага России, то, конечно, я, несмотря на мое раскаяние и совершенную перемену образа мыслей». В начале июня дозволено было Рылееву даже иметь свидание с семейством, то есть с женой и дочерью. На этом свидании довелось быть и мне. Мы отправились в Петропавловскую крепость в коляске. Наталья Михайловна с бабушкой, Прасковьей Васильевной, сидели рядом, Настенька и я сидели напротив. Проехав Иоанновские ворота, мы сейчас же остановились, не доезжая палисадника. Наталья Михайловна с Настенькой отправились в каземат, а мы с бабушкой остались в экипаже. Спустя три четверти часа Наталья Михайловна и Настенька возвратились в слезах, беспрестанно оглядываясь на одно окно. На окне, за железною решеткой, стоял Рылеев, в белой одежде, слегка потрясая воздетыми к небу руками... Кучер Петр, сняв свою шляпу, громко рыдал и причитывал, как это водится в деревнях по умершим. Наконец мы тронулись. (...) [78] Цитируется по изд.: Декабристы в воспоминаниях современников. Сост. В.А. Федорова. М., 1988, с. 74-78. Комментарии Дмитрий Андреевич Кропотов (?—1875) — генерал-майор, военный писатель, преподаватель 1-го кадетского корпуса. Его записки содержат сведения, собранные от лиц, близко знавших К. Ф. Рылеева. Записки воспроизводятся в сокращении по их публикации в «Русском вестнике» (1863. Т. 80. № 3. С. 229—245). 1. Отец Рылеева... — подполковник Федор Андреевич Рылеев (ум. в 1814 г. в Киеве). 2. К. Ф. Рылеев родился 18 сентября 1795 г. 3. Настасье Матвеевне... — Анастасия Матвеевна Рылеева, урожденная Эссен (1758—1824). 4. Наталья Михайловна Рылеева, урожденная Тевяшева (1802—1853) — жена К. Ф. Рылеева. Упоминаемое здесь с. Батово Петербургской губернии было куплено в 1800 г. матерью К. Ф. Рылеева. 5. Рылеев был зачислен в «подготовительный класс» 1-го кадетского корпуса в Петербурге 12 января 1801 г. 6. Моисей Гордеевич Плисов (1783—1853) — профессор политической экономии и юриспруденции Петербургского университета (1820—1821); в результате гонений на передовую профессуру в 1821 г. вынужден был покинуть университет. С 1822 г. занимал различные посты в государственном аппарате, занимался вопросами финансов и права. 7. Павел Михайлович Строев (1796—1876) —известный историк и археограф, академик (с 1849 г.), член Археографической экспедиции; с его именем связано выявление и издание многих древнерусских летописей, до 3 тыс. актов XIV— XVIII вв. и других источников по истории России. 8. Речь идет об «Обществе любителей российской словесности», основанном 17 января 1816 г. литератором Андреем Афанасьевичем Никитиным. С 1819 г. начал выходить его журнал «Соревнователь просвещения и благотворения». Рылеев был избран сотрудником Общества 25 апреля 1821 г. 9. Брак Рылеева с Тевяшевой был заключен 22 января 1819 г., а не в 1820 г. 10 Анна Федоровна Рылеева (ум. в 1858 г.) — сестра К. Ф. Рылеева. После смерти отца Рылеев взял на себя все заботы о сестре. После казни брата А. Ф. Рылеева осталась без средств и жила в крайней нищете. О ней см. воспоминания декабриста Н. Р. Цебрикова (Мемуары декабристов. Северное общество. М., 1981. С. 227). 11. Дуэль К. П. Чернова с В. Д. Новосильцовым описана в воспоминаниях декабриста Е. П. Оболенского (Мемуары декабристов. Северное общество. С. 83— 85). Похороны Чернова состоялись 27 сентября 1825 г. в Петербурге и вылились в настоящую общественную демонстрацию против всесилия аристократии. Демонстрация была организована К. Ф. Рылеевым и его друзьями. За гробом Чернова шли тысячи людей. 10 тыс. руб. было собрано на памятник Чернову. Возмущение передовых людей против аристократии выразил Рылеев в стихотворении «На смерть Чернова», которое потом служило агитационным произведением декабристов. 12. В тот вечер на квартире Рылеева состоялось последнее совещание членов Северного общества. На нем присутствовали, кроме Рылеева, П. Г. Каховский, Н. Н. Оржицкий, В. И. Штейнгель и др. Здесь, как указывает М. В. Нечкина, декабристы договаривались, как вести себя на допросах. Рылеев поручил Н. Оржицкому тотчас же отправиться во 2-ю армию и известить Южное общество об «измене» Трубецкого и Якубовича. Вернуться на главную страницу Рылеева
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |