Род и предки А.С. Пушкина в истории

1799-1837

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ХРОНОС:

Родственные проекты:

Род и предки А.С. Пушкина в истории

А.С.Пушкин. Портрет работы В.А.Тропинина. 1827 г.

Глава VI

КОНЕЦ ДРУЖИННОГО СТРОЯ И НОВАЯ ФОРМАЦИЯ СЛУЖИЛОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦА

Многолетнее правление вел. кн. Ивана III (1462—1505 гг.) ознаменовалось величайшими и многосторонними переменами в жизни Северо-Восточной Руси. После распада Золотой орды и образования на развалинах ее Крымского, Астраханского и Казанского ханств московский великий князь стал самодержцем всей Руси в полном смысле этого слова, т. е. государем, независимым от какой бы то ни было внешней власти. В то же время одно за другим теряли свою независимость великие и удельные княжества и происходила постепенная ликвидация автономии Господина Великого Новгорода. Объединение Северо-Восточной Руси под властью московского государя к концу XV в. в основном было закончено.

Одновременно происходили глубокие изменения в экономике и социальном строе нарождавшегося Московского государства. Уничтожение удельной раздробленности Руси и независимости Великого Новгорода с его огромными владениями на севере создало единый общерусский рынок и открыло возможности более равномерного заселения Руси и более успешного использования

[75]

ее природных богатств. В зависимости от перемен в экономике и в политическом строе Руси в короткий сравнительно срок, в какие-нибудь 50—60 лет, подвергся полному перерождению и класс служилых землевладельцев. Изменились его отношения к княжеской власти, экономическая основа его существования и весь социальный и бытовой облик. Так, на смену боярина-дружинника, сидевшего на своих родовых и благоприобретенных вотчинах, пришел рядовой воин-помещик, временный владелец государевой (по существу — государственной) земли.

Князья XII—XIV вв. ходили лично в походы со своими дружинами, в бою шли впереди, увлекая собственным примером своих боевых товарищей и слуг. Для дружинника было большим бесчестьем отстать в бою от своего господина и не подать ему помощи в опасности. Дмитрий Донской, в полном сознании исторической важности своего выступления против Мамая, бился на Куликовом поле как рядовой боец, отдав знамя и знаки власти своему слуге — Михаилу Бренку. Спешившись, он бился до изнеможения и был найден после битвы лежащим под деревом без сознания, в иссеченных и избитых доспехах. Внук Дмитрия Донского Василий Темный, по выражению московских летописцев, «любил сечу», т. е. сражался лично во главе своей рати. В злополучном бою под Суздалем (1445 г.) он был окружен татарами и взят в плен. Василий Темный был последним из московских великих князей, который «любил сечу». Иван III, осторожный политик, гордый своими успехами и огромной властью, не только не любил сечи, но даже редко посещал свои полки.

Военные силы первых московских князей имели довольно сложный состав. Основным ядром был Государев двор, дворовый полк великого князя, состоявший из боярских дружин, возглавляемых самими боярами, и из отрядов «слуг под дворским» — низших слоев государевых дворян. В зависимости от обстоятельств дворовый полк был подкрепляем поуездными отрядами городовых детей боярских под начальством особо назначенных воевод великого князя, отрядами так называемых служебных князей, утративших права удельных государей, и, наконец, полками союзных, вассальных князей.

При вел. кн. Иване III вассальные и служебные князья и мощные бояре, былых времен, организаторы и предводители отрядов и «полков», в значительном количестве были уже ликвидированы, а те из них, кто продолжал существовать, измельчали и не могли уже, как прежде, выводить с собой в походы сотни слуг и послужильцев.

Иван III и его ближайшие преемники последовательно и успешно перестраивали военные силы Московского государства на новых началах.

Они завели «наряд», т. е. пушки, первоначально для обороны городов, а позже — для военных действий в открытом поле. Ва-

[76]

силий III завел отряды пехоты «с огненным боем», стрелков, позже получивших название стрельцов. Подвергалась постепенно переустройству и дворянская конница.

В общем можно сказать, что московское правительство со времени Ивана III взялось за непосредственную организацию своих военных сил, устраняя посредничество княжат и своих былых дружинников-бояр. В связи с этим находится его нивелирующая политика относительно служилого класса и создание среднего служилого человека, воина, непосредственно подчиненного ему и зависящего от него.

Боярство дробило свои вотчины в семейных разделах, не было способно вести на .них хозяйство и в общем неуклонно мельчало. Иван III воспользовался этим естественным процессом: как осторожный политик, он не ставил ребром вопрос о низведении бояр на положение рядовых слуг, но и не упускал удобных случаев. Обладая крутым нравом и тяжелой рукой, Иван III без ненужных жестокостей своего нервного внука царя Ивана сделал очень много, чтобы разрушить дружинную организацию армии и низвести крупное боярство на положение покорных слуг. Опалы при ИванеШ" случались нередко. Подвергая опале крупного служилого землевладельца, Иван III отбирал у него вотчины, частично или все, «распускал» дворы его «чади», отпускал на волю рабов.

Так, подверглись опалам в разное время любимец Василия Темного Федор Васильевич Басенок, Иван Иванович Салтык Травин, Андрей Шеремет Беззубцев, братья бояре Иван и Василий Тучки Морозовы, боярин и дворецкий Михаил Яковлевич Русалка Морозов, окольничий Иван Васильевич Ощера Сорокоумов, одно время бывший любимцем Ивана III, бояре кн. Иван Юрьевич Патрикеев и кн. Семен Иванович Ряполовский, кн. Ярослав Оболенский и другие. Распуская дворы опальных бояр, Иван III выбирал лучших воинов из числа боярских послужильцев, зачислял их на свою службу и давал им поместья.

Блестящий пример твердой политики нивелировки служилого класса мы можем видеть при ликвидации независимости Великого Новгорода.

Отобрание в последней четверти XV в. земель новгородских бояр и житьих людей, земель новгородского владыки и монастырей отдавало в распоряжение московского правительства огромное количество земли, жилой, доходной, с заведенным на ней хозяйством. Часть новгородцев погибла при этом в тюрьмах и опалах, а значительное количество было сведено в Москву, испомещено в центральных и восточных уездах государства и перешло на положение рядовых служилых людей.

Отобранные в Новгороде земли были розданы в поместья москвичам, старым слугам московских князей. Из недавно присоединенных к Москве Тверского, Ярославского и Рязанского княжеств ни один человек не получил поместья в Новгороде. Так было

[77]

обеспечено прочное политическое, экономическое и военное присоединение к Москве Новгородской земли.

Исследование генеалогического состава испомещенных в Новгороде москвичей представляет большой интерес. По неполным данным сохранившихся писцовых книг, в последней четверти XV и в первые годы XVI в. в Новгороде было испомещено около 2000 человек. Ив них около 150 человек были «холопами» (слугами и послужильцами) опальных московских бояр, о которых было упомянуто выше. Затем, насчитывалось человек 40 холопов («людей») новгородских бояр, лишившихся своих вотчин. Наряду с бывшими холопами получили поместья 60—70 человек мелких княжат, русских и выезжих из Западной Руси. Подавляющая масса помещиков была набрана из малоземельных или безвотчинных представителей московских боярских и небоярских родов и изо всех старых уездов Московского государства.

Большинство поместий колеблется в пределах от 20 до 60 обеж. Несколько позже обжу стали приравнивать 10 четвертям в трех полях, т. е. 15 десятинам земли. Таким образом, можно сказать, .что величина поместий в Новгороде колебалась, в зависимости от служебного положения человека, от 300 до 900 десятин, не считая угодий, т. е. усадебной земли, покосов и т. п. На угодья можно положить приблизительно от 10 до 15% поместья.

Разница в размерах поместий бывших холопов и других кате-горий помещиков заметна, хотя и не всегда, и в общем не велика. Становится несомненным, что при наделении поместьями решающее значение имела не родовитость помещика, а его служебная годность.

Трудно преувеличить огромное значение этой политики Ивана III, проведенной успешно и последовательно в Новгороде. Дело в том, что новгородский опыт послужил образцом для подобных же массовых испомещений в других частях государства, везде, где представлялась к тому возможность. Раздача земель в поместья участками в указанных выше размерах со времени Ивана III становится на целое столетие основой земельной политики московских государей.

Везде, в бывших Ярославском, Тверском и Рязанском княжествах, в Псковской области после ликвидации независимости Пскова, в западных и юго-западных областях, отнятых у Литвы, наконец, на южных и восточных окраинах, заселяемых вновь в XVI в., как, например, в Орловском, Веневском, Каширском, Арзамасском, Курмышском и Алатырском уездах,—везде в XVI в. московское правительство раздает земли только в поместья, а не в вотчины. Таким образом, поместное землевладение непрерывно росло, и рядовой воин-помещик становился господствующим типом служилого землевладельца.

Насколько позволяют судить сохранившиеся источники, подавляющее большинство служилых людей уже в середине XVI в.

[78]

несло службу только с поместий. Не были редкостью среди потомков недавних "удельных князей совершенно безвотчинные люди.

Если у некоторых представителей верхов служилого класса были родовые или купленные вотчины, то они были так невелики, что без дополнительного поместного обеспечения их владельцы не могли нести государеву службу. Так при Иване III было прочно положено начало новой формации служилого землевладельца — помещика, рядового воина, находившегося в полной зависимости от правительства.

А. С. Пушкин очень интересовался вопросом об исторических судьбах русской «аристокрации». За неимением данных он пытался осветить его при помощи сравнения привилегированных сословий Руси и государств Западной Европы. Наше боярство обладало в средние века большими привилегиями и большими земельными богатствами,- но не породило аристократии, привилегированного сословия, ограничивающего власть монарха. В самом деле, недаром княжата и бояре уже в XV в. в своих челобитных именовали себя холопами, т. е. как бы рабами великого князя. Наблюдательные иностранцы, как, например, Герберштейн, писали, что московские князья (Иван III и его сын Василий) обладают такой огромной властью над жизнью и имуществом своих людей, какой не имеет ни один монарх Западной Европы.

В настоящее время история наших сословий настолько изучена, что мы уже можем несколько осветить вопрос, интересовавший А. С. Пушкина.

В XIV в. и раньше князья, чтобы привлечь к себе людей, щедро раздавали земли. В XV в. власть московского князя уже настолько окрепла, что ему не было никакой надобности щедрыми земельными пожалованиями привлекать людей на свою службу из соседних княжеств и из зарубежных государств. Как показывают духовные грамоты московских князей они нередко сами покупали населенные и ненаселенные земли у своих бояр и слуг. В виде особой милости они «жаловали» иногда землю «в куплю», т. е. продавали небольшие участки незаселенной земли.

Следует напомнить, что до падения монгольского ига и позже, до взятия Казани и Астрахани, еще не было таких больших возможностей расселения на юг и восток, какие открылись во второй половине XVI в. В центральных частях Московской Руси, в междуречье Оки — Волги, все лучшие и «угожие» земли были давно разобраны. Таким образом, рост вотчинного землевладения в XV в. остановился. Между тем на исторической сцене у служилого землевладельца появился страшный соперник в лице монашествующей братии пустынножительских монастырей.

Хорошо известно, что XV и XVI вв. были временем наиболее сильного и быстрого роста монастырского землевладения, происходившего главным образом за счет частновладельческих вотчин. Некогда богатые бояре раздавали и продавали свои вот-

[79]

чины монастырям и владыкам церкви. Эта убыль вотчинного частного землевладения совершенно не возмещалась приобретением новых земель.

В Англии с незапамятных времен существовал обычай (а не закон) наследования земли по первородству, т. е. нераздельно старшим представителем рода. По мнению известного философа и экономиста Джона Стюарта Милля, этот обычай имел то положительное значение, что в каждой семье было только по одному бездельнику.

Исчерпывает ли эта оценка Милля значение права первородства, мы можем не обсуждать, но несомненными следствиями этого обычая было, во-первых, то, что в Англии сохранилось до наших дней крупное землевладение времен феодализма и вместе с тем земельная аристократия, во-вторых, то, что младшие члены семей, получавшие хорошее воспитание и образование, должны были сами завоевывать себе положение в жизни. В большинстве случаев они в молодости покидали родину и отправлялись в колонии, чтобы составить себе состояние и обеспечить свои семьи. Несомненно, что это обстоятельство на протяжении веков играло значительную роль в колониальной экспансии Англии.

На Руси господствовал обычай равного раздела наследства отца между сыновьями. Если родители при жизни выдавали замуж дочерей, то они давали им приданое и таким образом выделяли. После смерти родителей обязанность выдать замуж и наделить приданым девиц, «как мочь сяжет», т. е. посильно, прилично своему положению и состоянию, лежала на братьях. И в том, и в другом случаях надел дочерей и сестер приданым обыкновенно обременял вотчину долгами. Так происходило постоянное дробление вотчин между сонаследниками и обременение их долгами для выдела приданого дочерям и сестрам. Между тем приобретение новых вотчин в XV в. стало уже делом трудным, которое удавалось очень немногим людям, занимавшим высокое служебное положение и имевшим возможность нажиться на службе.

Вследствие постоянного дробления вотчин между сонаследниками старое крупное боярство утратило, подобно удельным княжатам, основу своей социальной и политической силы и в XV в. оказалось вынужденным возлагать все свои надежды на милости великого князя. Таким образом, старое вотчинное землевладение, дробясь в семейных разделах, стало играть роль как бы питомников, в которых вырастали одно за другим поколения малоземельной или вовсе безземельной молодежи, воинов, привычных к ратному делу, «добрых службой», как тогда говорили, - и желавших поддержать свой социальный и бытовой уровень жизни.

Эти следствия обычая равного раздела вотчин между сыновьями породили со второй половины XV в. (приблизительно) ту большую силу экспансии, которую мы можем наблюдать в жизни

[80]

Московского государства. Московское правительство использовало эту силу, чтобы расширить пределы государства и обезопасить его восточные и южные окраины. Силами этой молодежи, нарождавшейся в недрах служилого класса, в середине XVI в. были взяты Казань, Астрахань и очищен для сношений с народами Востока волжский путь. Во второй половине века открылась широкая возможность прочного поместного освоения восточных окраин государства — Арзамаса, Курмыша, Свияжска, Алатыря и Шацка.

* * *

В небольших сравнительно княжеских уделах средневековой Руси все отношения князя к его боярам и слугам носили личный и патриархальный характер. Многие из них были лично известны князю. Перед вел. кн. Иваном III стояла многотысячная толпа слуг разных званий и чинов. Отношения их к князю утратили личный характер, и в повседневной практике управления выработались — медленно и не без труда — безличные общие нормы служебных обязанностей и вознаграждения за службу. Этот интересный процесс можно наблюдать в истории поместного права лучше, чем в какой-либо другой области жизни древней Руси.

Поместье XV—XVI вв. имеет очень мало общего с тем, что понимали под этим словом в XIX в., когда происхождение поместий в собственном смысле слова было давно забыто.

Поместьем первоначально назывался участок государевой княжеской земли (по существу — государственной), данной служилому человеку во временное владение и пользование — для службы, за службу и на время службы.

Парень 15 лет считался «поспевшим в службу», записывался в списки служилых людей и мог быть поверстан «новичным», т. е. начальным, окладом, земельным й денежным. В пределах оклада он имел право получить поместье. За исправную службу и особые заслуги новик имел право на придачу к окладу и на дополнительную поместную дачу.

Служба продолжалась бессрочно, до полной потери трудоспособности из-за раны, увечий или старости. При отставке от службы помещик имел право получить небольшую часть поместья на «прожиток», т. е. в пожизненное владение. Небольшой прожиток получали и вдова и сироты помещика, пожизненно или до выхода замуж. В середине XVI в., когда уже испытывался недостаток в пригодных для испомещения землях, был издан указ — «за девками (сиротами.— С. В.) долее 15 лет прожиточным поместьям не быть».

По достижении 15 лет «девка» лишалась прожитка, если не выходила замуж за служилого человека, который мог закрепить за собой ее поместье.

[81]

Если у помещика были сыновья, то правительство в интересах службы оставляло за ними часть или все отцовское поместье. В большинстве случаев сыновья начинали служить при жизни отца. Если они были «службою добры», то им давали поместье «в отвод от отца», т. е. отдельное поместье. Но чаще молодежь зачисляли на службу и верстали поместными окладами «в припуск к отцу» и «в поджить», т. е. с условием нести службу с отцом и вместо него, а после его смерти владеть отцовским поместьем.

За опоздание или неявку на службу, «неты на смотру», за побег из похода или уход со службы без отпуска помещик, смотря по вине, мог лишиться всего поместья или части его. В XVI в., в особенности во время частых в то время войн, угроза отписки поместья «на государя» вовсе не была пустым словом. Во времена Ливонской войны царя Ивана, когда угроза отписки поместий оказывалась недостаточной, а действительное лишение поместья было нецелесообразным, т. к. служилый человек без поместья становился совершенно небоеспособным, правительство доходило до применения телесных наказаний: жену, детей и людей помещика сажали в тюрьму, а самого его, если удавалось поймать, били батогами и отправляли под конвоем в полки.

Так поместная система с последней четверти XV в. становится в руках московского правительства мощным средством, при помощи которого оно поддерживало служебную дисциплину и боевую готовность своих ратных сил, Постоянная угроза лично лишиться и лишить свою семью средств существования выбила из головы служилых людей Московского государства память о былой вольной службе их предков, о праве «сложить крестное целование» и «отъехать в иное княжение» и принизило их до положения чади — холопов Акинфа Великого или Федора Свибла.

Описанная выше схема поместного права сложилась, конечно, не сразу. Первые московские князья давали своим слугам участки земли, но до конца XV в. все основывалось на милости и усмотрении князя. В многочисленных сохранившихся источниках по Новгороду мы не находим ни норм окладов, ни норм обеспечения вдов, сыновей и дочерей служилого Человека, ни других деталей впоследствии сложной системы поместного права. Все эти общие безличные нормы права очень медленно складываются на практике в течение XVI в.

Перелом в истории служилого землевладения произошел в Смутное время. Уже в XVI в. вотчинное землевладение утратило свой безусловный характер, в особенности после того, как в середине XVI в. служба с вотчин стала столь же обязательной, как и с поместья. С другой стороны, поместная система утрачивает свою острую обусловленность личной службой, и все чаще и чаще поместье переходит по наследству к сыновьям и внукам на тех же условиях, на которых получали поместья их отцы и деды.

[82]

Процесс сближения права поместного землевладения с вотчинным продолжается в XVII в. и оканчивается указом Петра I 1714 г., уничтожившим всякое различие между поместным и вотчинным правом.

[83]

Веселовский С.Б. Род и предки А.С. Пушкина в истории. // Цитируется по изд.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969, с. 75-83.

> НА ГЛАВНУЮ > БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ > УКАЗАТЕЛЬ П >

Род и предки А.С. Пушкина в истории

1799-1837

ХРОНОС:

Родственные проекты:

Род и предки А.С. Пушкина в истории

Глава VI

КОНЕЦ ДРУЖИННОГО СТРОЯ И НОВАЯ ФОРМАЦИЯ СЛУЖИЛОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦА

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС