ХРОНОС:
Родственные проекты:
|
Андрей Платонович Платонов
«Слава — солнце мертвых»
Платонов (Климентов) Андрей Платонович
(1899-1951). Писатель, журналист, поэт. Родился в семье
железнодорожника в Воронеже, там же окончил
Политехнический институт. Печатается с середины
20-х годов (очерки, статьи, стихи). В 1927 г. переехал в
Москву. Первые сатирические вещи Платонову
«сошли с рук». Только потом критика начала
вспоминать «Город градов». Но уже в 1929 г. рассказ
«Усомнившийся Макар» стал мишенью критики
лидера РАПП Авербаха.
Не вняв грозному предупреждению,
Платонов в том же году сдает в издательство
«Федерация» роман «Чевенгур» и... получает отказ.
В 1930 г. Платонов пишет повесть «Котлован»,
которая также остается в рукописи.
В 1931 г. в рапповском журнале «Красная
новь» с согласия А. Фадеева была напечатана
повесть Платонова «Впрок» (с подзаголовком
«Бедняцкая хроника») — сатира на колхозное
строительство. Фадеев, понимая огромную
одаренность Платонова и желая, возможно, вовлечь
его в рапповскую орбиту, пошел на публикацию этой
повести. Она вызвала крайне негативную реакцию
Сталина, совершенно не принимавшего ни
платоновского гуманизма, ни платоновской сатиры.
Кремлевский цензор, перечеркнув название
повести, написал — «Кулацкая хроника» и, как
гласит легенда, с «пролетарской простотой»
назвал автора «сволочью».
Фадеев срочно перестроился и выступил
на страницах «Красной Нови» с
покаянно-разгромной статьей «Об одной кулацкой
хронике». «Всякий, знающий классовую борьбу в
нашей деревне, — писал он, — и участвующий в ней,
знает этот тип хитрого, пронырливого классового
врага, знает, как часто пытается кулак надеть
маску „душевного бедняка, заботящегося за
народ..." Подобного типа кулацкие агенты
стремятся использовать и художественную
литературу. Одним из кулацких агентов указанного
типа является писатель Андрей Платонов. Как и у
всех его собратьев по классу, по идеологии, под
маской простоватого „усомнившегося Макара"
дышит звериная кулацкая злоба <...> Платонов
распоясывается <...> Омерзительно фальшивый
кулацкий Иудушка Головлев...» и т. п. (Фадеев А.А. Об
одной кулацкой хронике // Красная новь. 1931. Кн. 5-6).
Вслед за Фадеевым 1) начали топтать
Платонова его клевреты.
В. Каверин писал в своих мемуарах:
«Нельзя не отметить, что по отношению к Платонову
Фадеев должен был испытывать особое чувство
вины. Именно по его вине жизнь Платонова была
уродливо и безжалостно искажена. В повести
"Впрок" в "Красной нови" Фадеев,
редактор журнала, подчеркнул те места, которые
необходимо было, как он полагал, выкинуть по
политическим причинам. Верстку он почему-то не
просмотрел, и подчеркнутые им места в типографии
набрали жирным шрифтом. В таком виде номер
журнала попал на глаза Сталину... Двойная жизнь
Платонова, мученическая и тем не менее
обогатившая нашу литературу, началась именно в
эту минуту...» (Каверин В. Эпилог / Нева. 1989. №8).
На специальном заседании Политбюро
разгневанный Сталин подверг редакцию журнала
грубому разносу за публикацию «кулацкого и
антисоветского рассказа Платонова» (Белая Г.
Дон-Кихоты 20-х годов. М., 1989. С. 275). Фадеев пережил
немало неприятных минут, но сумел удержаться в
седле, не утратил доверия вождя. Платонова же
печатать почти перестали. Его, как и родственного
ему по духу поэта Н. Заболоцкого, 2)
обозвали «подкулачником». После губительного
отзыва Сталина все думали, что судьба Платонова
предрешена. Однако арестовали сына писателя «за
антисоветскую агитацию», но его самого не
тронули.
После атаки на «Впрок» Платонов говорил:
«Я писал эту повесть для одного человека (для тов.
Сталина), а этот человек повесть читал и по
существу мне ответил. Все остальное меня не
интересует» (Огонек. 1990. № 19. С. 19-20).
Война внесла в судьбу Платонова большие
изменения. Платонов стал корреспондентом
«Красной Звезды». Работал много и плодотворно. За
время войны выпустил едва ли не больше, чем за всю
свою предшествующую жизнь. Он писал жене:
«...русский солдат для меня святыня, и здесь я вижу
его непосредственно. Только позже, если буду жив,
я опишу его». Но когда кончилась война, все опять
встало на свои места. В конце 40-х годов началась
очередная кампания против Платонова. В 1947 г. все
его послевоенное творчество было
охарактеризовано критиком В. Ермиловым как
«клевета на советскую власть». Платонов
фактически замолчал, и его окрестили «внутренним
диссидентом». Умирал он тяжело, долго, в
непризнании и бедности. Шолохов и Фадеев
помогали ему материально: Шолохов — потому что
был влюблен в его прозу и личность, Фадеев —
потому что чувствовал свою вину перед ним.
Работать он не переставал до конца. Платонов
скончался от туберкулеза. Похоронен в Москве на
Армянском кладбище рядом с сыном, умершим в 1943 г.
на руках Платонова от принесенной из ссылки
болезни. Утверждают, что Платонов заразился от
своего несчастного умирающего сына — в каком-то
безумии целовал его в губы.
В 1960-е годы писатель стал очень
популярен в СССР, но, главным образом, в
«самиздате». Официальное его признание началось
с конца 80-х годов. Появившийся из литературного
небытия Платонов сразу стал классиком. Ю.
Безелянский пишет: «Платонова читать нелегко,
его язык прекрасно-тяжеловесный — это тяжесть
благородного металла».
Платонов, несомненно, обладал даром,
присущим только самым большим художникам: даром
предвидения. 3) В лучших
произведениях писателя — романе «Чевенгур»
(опубликован в 1988 г.), повестях «Джан»
(опубликована в 1964 г.), «Котлован» и «Ювенильное
море» (обе опубликованы в 1987 г.) — ярко выражено
неприятие навязываемых форм сталинского
переустройства жизни. Можно сказать, что
платоновский «Котлован» — это символ того
социализма, который мы упорно «строили», —
выражаясь языком писателя, — «на аппаратной
тяге».
По поводу его произведений у сталинских
критиков бытовала формула: «юродивые откровения
Платонова». В записных книжках писателя (1931-1933)
есть много таких откровений. Вот одно из них:
«Чтобы истреблять целые страны, не нужно воевать,
нужно лишь так бояться соседей, так строить
военную промышленность, так тренировать
население, так работать на военные запасы, что
население все погибнет от экономической
нерезультативности труда, а горы продуктов,
одежды, машин и снарядов останутся на месте
человечества, вместо могильного холма и
памятников».
При жизни писатель любил повторять
афоризм Наполеона: «Слава — солнце мертвых». В
отношении к нему это высказывание полностью
подтвердилось.
Примечания
1) Фадеев в этом, как и во
многих других, случае был неискренен. Он ценил
Платонова, у него вообще был недурной вкус,
чуткость к слову, но он всегда с варфоломеевским
исступлением выполнял указания Сталина (Липкин
С. Жизнь и судьба Василия Гроссмана. М., 1990. С. 12).
2) Н.А. Заболоцкий (1903-1958) —
поэт и переводчик. В 1938 г. репрессирован, затем
ГУЛАГ, ссылка. Освобожден и реабилитирован после
смерти Сталина.
3) «На всю жизнь остался в
памяти страшный день 16 октября 1941 г., когда толпы
москвичей устремились к шоссе Энтузиастов и
Казанскому вокзалу — многим показалось, что
немцев уже не удержать. И вот в самый разгар этой
невообразимой паники, которую сейчас называют
прекрасно организованной эвакуацией, к нам зашел
Андрей Платонов. Он был совершенно спокоен.
Испуганная мама бросилась к нему со словами:
„Андрей Платонович, что же будет?" Он
посмотрел так удивленно: „А что?.. Россия
победит". „Но как?! — воскликнула мама. — Немцы
уже в предместьях Москвы!" Платонов пожал
плечами: „Как? Я не знаю, как. Пузом!"» (Нагибин
Ю. «Он принял меня в братство боли» // Родина. 1989. №
11. С. 73).
Использованы материалы кн.: Торчинов
В.А., Леонтюк А.М. Вокруг Сталина.
Историко-биографический справочник.
Санкт-Петербург, 2000.
Вернуться на главную страницу Андрея Платонова
|
