Куайн Уиллард ван Орман

1908-1997

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Уиллард ван Орман Куайн

Куайн (Quine) Уиллард ван Ормен (р. 25.6.1908, Акрон, шт. Огайо), американский философ. Занимается проблемами логики, философии математики, логическим анализом языка науки и обыденного языка. Поддерживал контакты с Венским кружком, но считает себя не логическим позитивистом, а «логическим прагматистом».

Куайн полагает, что не философия, а только научная теория может говорить о том, какие объекты существуют, а какие нет, однако в отличие от позитивистов Венского кружка сам вопрос о существовании объектов Куайн не считает псевдовопросом. Утверждения о существовании физических объектов или групп таких объектов Куайн считает осмысленными, а утверждения о существовании так называемых идеальных объектов (например, идей, смыслов слов, математических множеств) — бессмысленными. В философии математики Куайн защищал позицию «конструктивного номинализма».

Куайн отрицает присущее логическому позитивизму разделение всех утверждений на синтетические, истинность которых проверяется в опыте, и аналитические, истинность которых следует из лингвистических оснований, полагая, что в опыте вообще не может проверяться отдельное предложение, а только целая система их, например, теория или группа связанных теорий (тезис Дюэма — Куайна). Знание иерархически упорядочено, в нём есть центральные и крайние элементы. Если система знаний расходится с данными эксперимента, то учёные более склонны изменять «крайние» элементы и сохранять «центральные», в первую очередь принципы логики и математики. Чем «ближе к краю» утверждение — тем больше оно зависит от опыта, тем оно более «синтетично», центральные же элементы «аналитичны».

Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

Сочинения: Elementary logic, Boston — Ν. Υ., 1941; From a logical point of view. 9 logico-philosophical essays, Camb., 1953; Word and object, Camb.—N. Y. —L., 1960; The roots of reference, La Salle, 1973; The ways of paradox and other essays, N. Y., 1976.

Литература: Хилл Т. И., Современные теории познания, пер. с англ., М., 1965, гл. 15; О renstein Α., Willard van Orman Quine, Boston, 1977.

Куайн (Quine) Уиллард ван Орман (1908-1997) - американский философ и логик. Один из участников Венского кружка (1932-1934). Окончил докторантуру под руководством Уайтхеда. Преподавал в Гарвардском университете (с 1938). По свидетельствам ряда историков философии и науки, оказал весьма значимое воздействие на диапазон философских дискуссий второй половины 20 века.

Основные работы: "Система логистики" (1934), "Новые обоснования для математической логики" (1937), "Элементарная логика" (1941), "Математическая логика" (1949), "Две догмы эмпиризма" (1951), "С логической точки зрения" (1953), "Методы логики" (1959), "Слово и объект" (1960), "Пути парадокса и другие очерки" (1966), "Онтологическая относительность и другие очерки" (1969), "Источники эталона" (1974), "Теории и вещи" (1981), "Сущности" (1987) и др.

Куайн был вполне уверен в пригодности современных ему логических методов прояснять философские проблемы - не только семантические и логические, но и традиционные, онтологические: "обычный язык остается... фундаментальным... в качестве средства окончательного разъяснения", но для целей "творческого аспекта философского анализа" ему недостает той точности и свободы от вводящих в заблуждение предположений, которой можно достигнуть посредством "современных методов квантификации". Анализируя парадигму постижения мира, свойственную эмпиризму, Куайн (развивая идеи Канта об "аналитических" и "синтетических" истинах, а также мысль Лейбница о водоразделе между "истинами факта" и "истинами разума") утверждал, что она, во-первых, основывается на догме "дискриминации" ("аналитические истины" выявляются посредством выяснения значения терминов, "синтетические" же - через изучение данных факта).

При этом по Куайн, аналитические утверждения правомерно подразделять на два разряда: логических истин (остающихся таковыми при любой мыслимой интерпретации составляющих терминов, ибо их истинность задается их логической формой самой по себе) и истин, для проверки которых необходимо выявить синонимичность входящих в них терминов. В этом контексте существенную значимость приобретает принципиальная разница между сигнификатами (коннотатами) и денотатами, так как нередки ситуации, когда различные понятия обозначают одну и ту же вещь при полном расхождении смыслов ("утренняя звезда" и "вечерняя звезда" - пример Фреге). Сигнификат, таким образом, являет собой то, чем становится сущность (в стилистике аристотелевского понятийного ряда), когда она в процессе собственного смещения в вокабулу дистанцируется от объекта. Но даже такая трактовка ситуации, позволяющая элиминировать сигнификаты в репертуарах прояснения аналитичности соответствующих суждений, не устраняет сопряженных задач осуществления процедур синонимии. "С момента, когда установлено, что дефиниция не есть лексикографическая регистрация синонимии, ее нельзя принять в качестве обоснования", - полагает Куайн.

В целом, во всех случаях (кроме тех, когда конституируются "чистые" дефиниции - эксплицитные конвенции - продуцирующие новые символы в целях оптимизации мыслительных процедур), дефиниция лишь опирается на синонимию, предварительно не объясняя ее. И это означает, что логически четкое разведение аналитических и синтетических суждений невозможно, признание же его допустимости - это, согласно Куайну, вера во "внеэмпирическую догму эмпириков, что является метафизическим моментом веры". Далее, в русле своих рассуждений Куайна анализирует догмат эмпиризма о том, что "любое осмысленное суждение переводимо в суждение (истинное или ложное) о непосредственном опыте" или подход, именуемый радикальным редукционизмом. Со времен Локка и Юма, полагает Куайн, требовалось, чтобы любая идея коррелировалась с чувственным источником. В границах парадигмы эмпиризма осуществляется движение от слов - к "пропозициям" (по Фреге), от пропозиций - к концептуальным схемам и т.д. Т. е. по Куайну, "единство меры эмпирической осмысленности дает сама наука в ее глобальности".

Высказанная в 1906 П. Дюгемом идея холизма применительно к комплексу человеческих суждений о внешнем мире (т.е. предзаданность последних теоретическим контекстом) была кардинально дополнена Куайном. С его точки зрения, все наши познания и убеждения от самых неожиданных вопросов географии и истории до наиболее глубоких законов атомной физики, чистой математики и логики - все созданные человеком конструкции касаются опыта лишь по периферии. Наука в ее глобальности похожа на силовое поле, крайние точки которого образуют опыт. Несогласованность с опытом на периферии приводит к определенному внутреннему смещению акцентов. Трансформируется аксиологическая нагруженность и познавательный статус различных компонентов данной системы (пропозиций), логически связанных между собой. "Конкретный опыт, по мнению Куайна, может быть связан с особой пропозицией внутри поля не иначе, как опосредованным образом и ради равновесия, необходимого полю в его глобальности". Как постоянно утверждал Куайн, "любая теория по существу признает те и только те объекты, к которым должны иметь возможность относиться связанные переменные, чтобы утверждения теории были истинными". (Отсюда - знаменитый "тезис Куайна": "быть - значит быть значением связанной переменной". Мысль Куайна о существовании некоего множества конвергирующих повторений по сути своей выступила основой для формулирования им идеи философского "холизма": по Куайну, любой организм, биологический или физический, должен осмысливаться в качестве органической целостности, а не как сумма его частей).

Наука в целом, как и любое ее отдельно взятое суждение оказываются, согласно Куайну, в равной степени обусловлены как опытом, так и языком. (Тезис о субдетерминации научной теории языком и логикой: "все суждения могли быть значимыми, если бы были выверены достаточно отчетливо с другой стороны системы. Только суждение, весьма близкое к периферии, можно считать верным, несмотря на любой противоположный опыт, сославшись на галлюцинации или модифицируя некоторые из пропозиций, называемых логическими законами. Аналогичным образом можно сказать, что ни у одного суждения... нет иммунитета от ошибок и корректив..."). Из этого следует, что даже две взаимоисключающие теории могут аппелировать к соразмеримой фактической очевидности каждой из них, а, следовательно, сопоставление теоретических систем с неконцептуализированной реальностью бессмысленно и непродуктивно.

По мысли Куайна "высказывания о физических объектах нельзя подтвердить или опровергнуть путем прямого сравнения с опытом"; высказывания же, которым мы приписываем ложность или истинность, как правило, сложнейшим образом переплетены с детально разработанными концептуальными схемами, вместе с которыми в итоге они отвергаются или оправдываются. По Куайну, для того чтобы некоторые существенные фрагменты концептуальной схемы хотя бы временно полагать бесспорными и осуществить переход от одной части системы к другой, нередко бывает удобно формализовать эти решающие части в виде постулатов и определений; именно такая формализация, как правило, и обусловливала прогресс науки. Конечно и у этой процедуры есть пределы: согласно Куайну, "если логика косвенным образом происходит из соглашений, то для вывода ее из соглашений уже нужна логика... логические истины, число которых бесконечно, должны быть заданы общими соглашениями, а не по отдельности, и логика нужна хотя бы для того, чтобы применить общие соглашения к отдельным случаям...".

И далее - из того, что результаты законодательного постулирования являются "всегда постулатами по произволу, не следует, что они тем самым истинны по произволу", использование постулатов осуществляется в терминах "дискурсивного" постулирования, которое "фиксирует не истину, а только некоторое упорядочение истин". Разрабатывая собственную концепцию, Куайн обозначил ("Слово и объект") "периферию" - "стимулом", а "пропозиции, близкие к периферии" - "утверждениями наблюдения". Куайн. разделяет точку зрения, согласно которой значение "живых" словоформ традиционно задается параметрами их языкового использования сообществом людей. В случаях же "радикального перевода" (по Куайну, "перевод с ушедшего в прошлое языка, основанный на поведенческой очевидности и без опоры на словари") господствуют исключительно "галлюцинации". Смыслы же оказываются связаны со "стимулами", завязанными на поведение: "... язык есть социальное искусство, которого мы достигаем на основе очевидности демонстрируемого поведения в социально опознаваемых обстоятельствах". Суть перевода оказывается не сводима к процедуре сопоставления смыслов, коннотатов с вещами, а сами смыслы выступают у Куайна как "поведенческие позиции" ("...нет ничего в смысле, чего бы не было в поведении..."). "Онтологический релятивизм" (самообозначение Куайном своих взглядов) исходит из того, что вне значимости наших дискурсов об объектах рассуждать нелепо, наши представления о них всегда располагаются в контексте наличных теорий, - "сущее как таковое" вне поля устанавливающих его языка и теории немыслимо. (Тезис Куайна о неопределенности перевода как такового фундировал идею о непереводимости индивидуальных словарей - философских, исторических, культурных - на некий универсальный язык.) "Специфицируя теорию мы должны, - полагал Куайн, - полно и подробно расписывать все наши слова, выяснять, какие высказывания описывают теорию и какие вещи могут быть приняты как соответствующие буквам предикатов". Предметы теории вне их интерпретаций в рамках иных теорий находятся за пределами человеческих смыслов.

Куайн также достаточно однозначно обозначил свои материалистические ориентации и предпочтения в контексте отбора культурных универсалий и постулатов, входящих, по его мнению, в "ткань" нашего познавательного процесса: "...только физические объекты, существующие вне и независимо от нас, реальны... Я не признаю существования умов и ментальных сущностей иначе, чем в виде атрибутов или активности, исходящей от физических объектов, и, особым образом, от личностей". Задача эпистемологии, согласно убеждениям Куайна, - обнаружение и реконструкция приемов, позволяющих проектировать развитие науки в контексте и на основании наличного чувственного опыта, изысканного и упорядоченного ею же самой. (Ср.: у Куайна все наши понятия основаны на прагматических соображениях: "физические объекты концептуально вносятся в ситуацию как удобные промежуточные понятия... сравнимые гносеологически с богами Гомера; с точки зрения гносеологической обоснованности физические объекты и боги отличаются только в степени, а не по существу".) Будущий же опыт в контексте концептуализированного прошлого опыта, по Куайну, вполне предсказуем. Философия в своем абстрактно-теоретическом измерении, по мысли Куайна, выступает как компонент научного знания: например, "физик говорит о каузальных связях определенных событий, биолог - о каузальных связях иного типа, философ же интересуется каузальной связью вообще... что значит обусловленность одного события другим... какие типы вещей составляют в совокупности систему мира?". Не признавая проблем метафизического порядка, К. полагал, что лишь проблемы "онтологического" и "предикативного" типов имеют право на существование - ответы на них не будут лишены смысла.

А.А. Грицанов

Новейший философский словарь. Сост. Грицанов А.А. Минск, 1998.

Куайн (Quine) Уиллард ван Орман (25 июня 1908, Экрон, шт. Огайо) – американский философ и логик. Профессор Гарвардского университета (с 1948), где в 1931 он закончил докторантуру под руководством А.Н. Уайтхеда. На формирование концепции Куайна большое влияние оказали M. Шлик, Р. Карнап и в целом идеи логического позитивизма, с которыми он познакомился во время поездки по Европе (1933) и, в частности, при встречах с членами Венского кружка. С 1934 Куайн в течение многих лет работал над одной из центральных проблем Венского кружка – вопросом о роли логики в обосновании математики. Куайн приложил немало усилий для того, чтобы помочь обосноваться в США многим членам Венского кружка и другим выдающимся европейским философам, которые вынуждены были покинуть континент незадолго до начала 2-й мировой войны. Куайн участвовал в войне в качестве добровольца, служил в морской пехоте. Основные работы Куайна в области логики посвящены построению аксиоматической системы, которая включала бы в себя логику классов и была бы непротиворечивой. Куайну также принадлежит оригинальная формулировка натурального исчисления. В своих работах по формальной логике Куайн подчеркивал преимущества экстенсионального подхода перед интенсиональным (включая модальную логику), в философии языка критиковал лингвистический нативизм Хомского, которому противопоставляет учение о языке как комплексе приобретенных диспозиций к вербальному поведению. В философии математики Куайн придерживался позиций крайнего номинализма. Он ставил вопрос о возможности выразить все естественные науки на языке, в котором идет речь только о конкретных предметах, а не о классах, свойствах, отношениях и т.п. Куайн допускал возможность использования абстрактных понятий лишь в тех случаях, когда они служат вспомогательным средством, т.е. когда окончательный результат не содержит сами эти абстракции.

При разработке своего философского учения Куайн испытал влияние логического позитивизма, прагматизма и бихевиоризма. Появление в 1951 его статьи «Две догмы эмпиризма» (Two Dogmas of Empiricism, 1951), содержавшей критику ряда основополагающих неопозивистских идей, усилило в США интерес к новым тенденциям в аналитической философии, привнесло в нее элементы прагматизма. Куайн выступил, во-первых, против разграничения т.н. аналитических предложений, т.е. предложений логики и математики, зависящих только от значения составляющих их терминов, и синтетических (эмпирических) предложений, основывающихся на фактах. Во-вторых, против редукционистского тезиса о том, что каждое осмысленное предложение эквивалентно некоторой конструкции из терминов, указывающих на непосредственный чувственный опыт субъекта. Источник этих «догм» Куайн видел в ошибочной установке рассматривать изолированные предложения, отвлекаясь от их роли в контексте языковой системы или теории. Данной установке он противопоставил холистскую установку прагматизма. По Куайну, проверке в науке подлежит система взаимосвязанных предложений теории, а не отдельные предложения, гипотезы. Этим объясняется устойчивость теории как таковой при столкновении с опытом и ее способность к самокоррекции на основе соглашений ученых (конвенционализм). Философия, согласно Куайну, принципиально не отличается от естественных наук, выделяясь лишь несколько большей степенью общности своих положений и принципов. Собственную позицию Куайн квалифицирует как натурализм, или «научный реализм». Он доказывает, что «концептуальная схема» языка определяет структуру онтологии. При экспликации онтологической проблематики на языке экстенсиональной логики он формулирует свой знаменитый тезис: «Быть – значит быть значением связанной переменной». Предпочтение одних онтологических картин другим объясняется сугубо прагматическими мотивами. С этим связан и тезис «онтологической относительности», в соответствии с которым наше знание об объектах, описываемых на языке одной теории, можно рассматривать лишь на языке др. теории, который, в свою очередь, должен рассматриваться в отношении к языку следующей теории, и так далее до бесконечности. Т.о., онтологическая проблематика связывается с вопросом о переводимости языков (естественных или искусственных). Но «радикальный перевод», по Куайну, является принципиально неопределенным, ибо предложения любого языка способны обозначать самые разные объекты и способ их референции (указания на объекты) остается «непрозрачным» (неясным). В своей философии Куайн широко использует данные лингвистики, антропологии, бихевиористской психологии (критикуя при этом психологический ментализм). Язык рассматривается им как важнейшая форма человеческого поведения, а наука – как один из путей приспособления организма к окружающей среде. Куайн вводит понятие «стимульного значения» – совокупности внешних стимулов, которые вызывают согласие или несогласие с произносимой фразой, и в этой связи исследует проблему синонимии как тождества таких значений для говорящих на одном языке.

О.А. Назарова

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин, А.А. Гусейнов, Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. II, Е – М, с. 337-338.

Куайн (Quine) Уиллард ван Орман (1908-2000) - американский философ и логик, один из главных представителей экстенсионализма в логике и натурализма в англо-американской философии 20 века. Логическая позиция Куайна характеризуется сначала номинализмом, а в последствии экстенсиональным платонизмом, критикой интенсиональных языков и скептическим отношением к модальной логике. Натуралистические взгляды Куайна выразились в его отрицании существования внутренней реальности, приватного языка и априорного знания. Куайн был сторонником холистского эмпиризма (Холизм) в науке, бихевиористского подхода в психологии и защитником прагматистской философии (Прагматизм). Влияние новаторских идей Куайна на современную философию позволяют считать его одним из крупнейших американских философов 20 столетия.

Куайн был студентом Оберлинского университета и аспирантом в Гарварде, где преподавали К.И. Льюис, Г. Шеффер и А.Н. Уайтхед. Сильное влияние на него оказали лекции Б. Рассела и Дж. Дьюи, выступавших в Гарварде в 1930-е годы. В 1932 году Куайн отправился на стажировку в Европу, где посетил Вену, Прагу и Варшаву и познакомился с основными представителями Венского кружка и Львовско-Варшавской школы, включая Р. Карнапа, А. Айера, Ст. Лесьневского и А. Тарского. Во время Второй мировой войны он служил офицером военно-морского флота США. Вскоре после ее окончания стал профессором Гарвардского ун-та, коим и оставался до конца жизни. Куайна считали своим учителем такие известные философы, как Д. Дэвидсон, Т. Кун и Д.К. Льюис.

В логических исследованиях Куайна центральное место занимает его определение логической истины. Понятие истины в целом Куайн толкует в духе А. Тарского. Логическую истину он рассматривает как суждение, истинностное значение которого зависит только от составляющих его логических операторов. Данное определение, восходящее к работам Б. Больцано и К. Айдукевича, позволяет Куайну избежать определения истинности в терминах необходимости и, следовательно, модальной логики. Это неслучайно, поскольку понятие необходимости оказывается частью теории смысла; для Куайна логика не является дисциплиной, имеющей дело только с языком, а теория смысла строго отделена от теории референции. Указание на некоторую реальность является неотъемлемой частью теории истинности, которая, в свою очередь, входит в теорию референции. Таким образом, теория истинности делает логику в целом также ориентированной на реальность. Квантор существования, по его мнению, указывает на предметы, которые рассматриваются в соответствующем экзистенциальном суждении как реально существующие.

Сформулированный Куайном критерий существования гласит: существовать значит быть значением связанной переменной. Квантифицированные переменные выражают онтологические обязательства соответствующей теории, т.е. подобно именам непосредственно указывают на объекты, которые рассматриваются в этой теории как существующие. Поэтому для того, чтобы онтологические обязательства каждой теории были проявлены наглядно, необходимо все теории выражать в языке логики предикатов первого порядка. Данная каноническая запись демонстрирует те объекты, которые принимаются теорией за существующие. С требованием сведения языков всех теорий к канонической записи связан и куайновский запрет на квантификацию предикатных знаков: все, что существует, должно быть проявлено как значение связанной переменной в канонической записи. Квантификация предикатных знаков в логике предикатов первого порядка недопустима.

Исследование проблем логики оказало существенное влияние и на философские взгляды К., что в первую очередь выразилось в разработке номиналистической философии, которую К. некоторое время осуществлял вместе с Н. Гудменом. Основные позиции номиналистической философии К. сводятся (1) к разделению знаков на имена и синкатегорематические термины, а также (2) к переформулировке в канонической записи научных определений, выраженных в языке предикатов второго и более высоких порядков.

Куайн, однако, вскоре отказался от номиналистской программы в пользу экстенсионального платонизма (допущение квантификации классов, но не свойств). Данная трансформация была обусловлена его критикой разделения высказываний на аналитические и синтетические и последующим сдвигом в сторону прагматизма. Со времен И. Канта аналитическими истинами считались суждения, в которых предикат содержался в понятии субъекта. Логики 20 в. считали аналитическими высказывания двух типов: (1) «А есть А» и (2) «Всякий холостяк неженат». Куайновская критика аналитических суждений была тесно связана с его критикой философии Логического позитивизма, в которой разделение высказываний на аналитические и синтетические занимало центральное место. Представители Венского кружка разрабатывали новую эмпирическую философию, опирающуюся на открытия в логике, сделанные Г. Фреге, Б. Расселом и Л. Витгенштейном. Главной трудностью классического эмпиризма, восходящего к работам Дж. Локка и Д. Юма, всегда считалось объяснение априорных необходимых истин, таких как истины логики и математики. Обоснование их на данных опыта затруднялось тем, что в таком случае они становились не необходимыми, а индуктивными и, следовательно, случайными. Логические позитивисты преодолевали данное затруднение, рассматривая необходимые истины как тавтологии и аналитические суждения типа (2), истинные на основании определений входящих в них терминов. Считалось, что истины обоих типов не имели, т.о., эмпирического значения и не могли считаться случайными. Их значимость заключалась в том, что они демонстрировали правила, существующие в конкретном языке.

Куайн критиковал не тавтологии (их логическая истинность согласовывалась с его определением логической истины), а аналитические суждения типа (г). В статье «Две догмы эмпиризма» он продемонстрировал, что синонимия терминов, входящих в такое аналитическое суждение, не может быть объяснена, как это пытались сделать логические позитивисты, ни общностью их смысла, ни определением этих терминов, ни их взаимозаменяемостью, ни апелляцией к семантическим правилам языка, ни позитивистской теорией верификации. Рассмотрение высказывания «Холостяк - это неженатый мужчина» как аналитического являлось, по Куайну, догмой эмпиризма. Установление тождества между терминами «холостяк» и «неженатый мужчина», считает Куайн, требует обращения к опыту точно так же, как обращение к опыту было необходимо для отождествления терминов «Утренняя звезда» и «Вечерняя звезда». Поэтому данное высказывание на самом деле является синтетическим, равно как все аналитические высказывания второго типа. Еще одной догмой эмпиризма, тесно связанной с первой, К. считал возможность отделения языка от опыта. Его критика аналитических суждений была призвана показать, что язык неразрывно связан с концептуализированной в нем действительностью. Квантифицированные переменные являются именно тем звеном, которое обеспечивает эту связь. Таким образом, отрицание Куайном классического разделения высказываний на аналитические и синтетические стало отправной точкой для всей его последующей прагматистски ориентированной философии.

Отдельного внимания заслуживают взгляды Куайна на проблему смысла и вопрос о неопределенности перевода. Критикуя теорию смысла, Куайн не ограничился указанием на невозможность объяснения синонимии с помощью этого понятия. Смысл, утверждал он, вообще не следует рассматривать как некоторую сущность, идеальный музейный экспонат, находящийся в некоем платоновском универсуме и обусловливающий перевод терминов одного языка в термины другого. Смыслы вообще не объекты. Теория смысла связана с такими понятиями, как синонимия, аналитичность, необходимость. То, что связано с объектами, истиной и обозначением, относится к теории референции. Известным примером, демонстрирующим отсутствие смысла как конкретной сущности, является случай лингвиста, приехавшего на далекий остров и изучающего неизвестный ему язык аборигенов с помощью одного из местных жителей. Когда тот видит мелькнувшего в кустах кролика, он говорит фразу «Гавагай». Все, на что может опираться лингвист, пытающийся перевести данную фразу, это наблюдение, общее для него и аборигена. Однако общность наблюдения, тем не менее, не указывает на один-единственный из вариантов перевода: «Гавагай» может быть переведен и как «кролик», и как «часть кролика» (т.е. та его часть, которая мелькнула в кустах и была обозрима для обоих). Вследствие подобных расхождений словарь одного работающего на острове лингвиста может отличаться от словаря другого лингвиста. Неопределенность перевода заключается именно в том, что два лингвиста могут создать словари, которые не будут идентичными, но при этом будут одинаково удовлетворительными. Если в одном из них «Гавагай» будет переведен как «кролик», а в другом как «часть кролика», и при этом оба эти варианта перевода одинаково успешно работают во всех возможных ситуациях применения, то критерия выбора одного из них как более правильного нет. И обусловлена эта неопределенность перевода тем, что смыслов как отдельных сущностей, отвечающих за единственно правильный вариант перевода, тоже нет.

В примере с неопределенностью перевода, помимо критики теории смысла, Куайн пытался продемонстрировать отстаиваемое им отсутствие эмпирического значения у отдельных высказываний. Если перевод возможен только для теории в целом (как это было видно на примере двух словарей), то следует признать, считает Куайн, что именно теория в целом обладает эмпирическим значением. Перевод отдельных предложений возможен лишь в том случае, если он осуществляется в рамках общего перевода одной теории в другую. Семантический холизм философии К. заключается именно в его утверждении о том, что эмпирическим значением могут обладать только теории или группы высказываний, а не отдельные высказывания. Иными словами, принятие некоторого утверждения или отказ от него ведет за собой принятие или отказ от целой группы связанных утверждений или всей теории в целом. Поскольку данную идею впервые в начале 20 века высказал французский физик П. Дюэм, то она стала называться Тезисом Дюэма-Куайна. Холистское объяснение эмпирического значения приводит Куайна к утверждению о том, что эмпирическими следствиями может обладать только теория в целом. Научные теории - это способы концептуализации реальности, или, как пишет Куайн, концептуальные мосты, которые мы строим с целью упорядочивания потока воспринимаемых нами стимулов и предсказания последующих. Поэтому именно теория в своей целостности подтверждается или отвергается опытом. При этом любая теория, утверждает Куайн, недоопределена опытом. Это значит, что, если имеются две теории, работающие одинаково точно, то нет объективного критерия, по которому на одну из них можно указать как на более правильную. Единственный возможный в данной ситуации критерий - прагматический. Предпочтительна та теория, которая наиболее проста и удобна в употреблении и наилучшим образом согласуется с ранее известной информацией.

Важным онтологическим фактором, сопутствующим семантической проблеме неопределенности перевода, для Куайна является т.н. непостижимость референции. Опыт радикального перевода термина «Гавагай» показал не только невозможность выбора между «кроликом» и «частью кролика» как вариантами перевода (сфера смысла), но и между универсумами кроликов и частей кролика, задаваемых двумя созданными словарями (сфера референции). Куайновский принцип онтологической относительности гласит: референция осмыслена только относительно некоторой системы координат. Иными словами, о реальности можно говорить лишь относительно задающей ее концептуальной схемы. Референция безотносительно некоей концептуализации непостижима, поскольку никакого положения дел, относительно которого можно было бы верифицировать ту или иную теорию, не существует. Все онтологические вопросы, взятые в абсолюте (напр., вопросы типа «Какие вещи существуют?»), бессмысленны. При их обсуждении всегда возникает крут: на вопрос «Что такое А?» получают ответ «А - это В», который является удовлетворительным лишь относительно некритического принятия «В». Поэтому, согласно Куайну, вопросы о том, чем являются объекты, следует интерпретировать как вопросы о том, как переводить язык одной теории на язык другой теории. Отрицание существования положения дел, таким образом, приводит Куайна к отрицанию существования первого основного языка, в который могут быть переведены все высказывания науки. Это имеет серьезные эпистемологические следствия, поскольку главной задачей эпистемологии Куайн считает обоснование научного знания. Термин ^натурализованная эпистемология», введенный им в одноименной статье, означает новое понимание эпистемологии, при котором в исследовании вопросов познания и природы научного знания допускается применение исследовательских методов естественных наук. С идеей натурализованной эпистемологии связан отказ от классического понимания эпистемологического проекта, восходящего к Р. Декарту и Д. Юму, где знание, с одной стороны, рассматривалось как нечто достоверное, безошибочное, а с другой стороны, как опирающееся на осознаваемые чувственные данные. Куайн считает, что знание о науке не должно быть лучше знания, которое мы получаем в самой науке. Поэтому связанный с проектом натурализованной эпистемологии аргумент о круге в обосновании (т.е. обосновании науки через составляющие ее научные дисциплины) не должен рассматриваться как непреодолимое препятствие. Эпистемология для Куайна не первая научная дисциплина. Первой научной дисциплины нет. Эпистемологию следует рассматривать как раздел эмпирической психологии и, соответственно, подраздел естественной науки. Естественная же наука, в свою очередь, является человеческой конструкцией и как таковая во всей своей целостности становится предметом исследования эпистемологии.

Современная западная философия. Энциклопедический словарь / Под. ред. О. Хеффе, В.С. Малахова, В.П. Филатова, при участии Т.А. Дмитриева. М., 2009, с. 277-280.

Сочинения: На пути к конструктивному номинализму (совм. с Н. Гудменом) // Гудмен Н. Способы создания миров. М., 2ooi; С точки зрения логики: 9 логико-философских очерков. Томск, 2003; Слово и объект. М., 2000; Натурализованная эпистемология // Слово и объект. М., 2000; Онтологическая относительность // Совр. философия науки. М., 1996; Вещи и их место в теориях // Аналитическая философия. М., 1998; Еще раз о неопределенности перевода // Логос. 2005, № 2 (47); Ontological Relativity and Other Essays. N. Y., 1969; The Roots of Reference. La Salle, 1974; Theories and Things. Cambridge (MA), 1981; The Time of My Life. Cambridge (MA), 1985; The Pursuit of Truth. Cambridge (MA), 1990.

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Сочинения:

1.  A System of Logistic. Cambr. (Mass.), 1934;

2.  Mathematical Logic. N.Y., 1940;

3.  Elementary Logic. Boston, 1941;

4.  From a Logical Point of View. A logico-philosophical Essays. Cambr. (Mass.), 1953;

5.  Method of Logic. N.Y., 1955;

6.  Word and Object. Cambr. (Mass.) – N.Y.–L., 1960: Ontological Relativity and Other Essays. N.Y.–L., 1969;

7.  The Roots of References. La Salle, 1973; The Ways of Paradox and Other Essays. N.Y., 1966;

8.  Theories and Things. Cambr. (Mass.), 1981;

9.  The Time of My Life. Cambr. (Mass.), 1985;

10.  Pursuit of Truth. Cambr. (Mass.), 1990;

11.  From Stimulus to Science. Cambr. (Mass.)– L., 1995,

12.  в рус. пер.: Слово и объект. СПб., 2000.

Литература:

1.  Хим Т.И. Современные теории познания? М., 1965;

2.  Вещи и их место в теориях. – В кн.: Аналитическая философия: Становление и развитие (антология). М., 1998;

3.  Küng G. Ontologie und logistische Analyse der Sprache. Wien, 1963;

4.  Words and Objections: Essays on the Work of W.V.Quine. Dordrecht – Boston, 1975;

5.  Can Theories Be Refuted? Dordrecht – Boston, 1976;

6.  Orestein A. Willard van Orman Quine. Boston, 1977;

7.  Essays on the Philosophy of W. v. О.Quine. Hassocks (Sussex), 1979;

8.  The Philosophy of W.v.O. Quine, ed. by L.E.Hahn, P.A.Schillp. La Salle, 1986.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС