|
|
 |
Гершуни Георгий Андреевич |
1870-1908 |
БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАХРОНОС:В ФейсбукеВКонтактеВ ЖЖФорумЛичный блогРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Григорий Андреевич Гершуни
Гершуни Григорий Андреевич (Герш Исаак Цукович, 1870—1908) — бактериолог, глава Боевой организации Партии социалистов-революционеров до 1903 г. Был арестован и приговорен к смертной казни (1904), впоследствии замененной на вечную каторгу; содержался в Шлиссельбурге, затем переведен в Акатуй; в 1907 г. бежал за границу. Использованы материалы кн.: "Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Тома 1 и 2, М., Новое литературное обозрение, 2004. Гершуни Григорий Андреевич (1870–1908) – один из основателей партии эсеров, член ЦК, руководителей ее Боевой организации, организатор террористических актов против министра внутренних дел Д.С. Сипягина, харьковского губернатора Н.М. Оболенского (1902) и уфимского губернатора Н.М. Богдановича (1903). Автор статей в «Революционной России», разоблачавших С.В. Зубатова и его политику «полицейского социализма». В мае 1903 г. арестован под Киевом; в марте 1904 г. Петербургский военно-окружной суд приговорил его к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Осенью 1905 г. бежал из Акатуйской каторжной тюрьмы, добрался до Китая, затем переехал в Америку. В 1907 г. участвовал во II съезде эсеров в Таммерфорсе, выступал против использования экспроприации как средства борьбы. Умер в Швейцарии от саркомы, похоронен в Париже. Использованы материалы кн.: Тайна убийства Столыпина, М., "Российская политическая энциклопедия". 2003. Гершуни Григорий Андреевич (1870-1908), один из основателей "боевой организации" партии социалистов-революционеров. В начале 1902 г. под его руководством были совершены убийства министра внутренних дел Сипягина и уфимского губернатора Богдановича и покушение на убийство харьковского губернатора Оболенского. В мае 1903 г. в Киеве, где в то время находились главные силы "боевой организации", Гершуни был арестован. В феврале 1904 г. петербургским военным судом был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. Переведенный в декабре 1905 г. из Шлиссельбурга в Сибирь, Гершуни осенью 1906 г. бежал из каторги за границу. Умер в 1908 г. + + +Гершуни Григорий Андреевич (1870 - 16(29).III.1908) - один из организаторов Боевой организации и член ЦК партии эсеров. По профессии провизор. С 1900 года - террорист. В 1902 году организовал убийство Д. С. Сипягина, покушение на губернатора И. М. Оболенского, в 1903 году убийство губернатора Н. M. Богдановича. В мае 1903 года Гершуни арестован и заключен в Петропавловскую крепость. В марте 1904 года приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением. Осенью 1905 гдоа перевезен в Акатуйскую тюрьму (Восточная Сибирь), откуда в октябре 1906 года бежал в Европу через Китай и США. В 1907 году на съезде партии эсеров высказался за блок с кадетами и за отказ от межфракционной борьбы во 2-й Государственной думе. Умер в Цюрихе. Воспоминания Гершуни: «Из недавнего прошлого», СПБ, 1907. Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1973—1982. Том 4. ГААГА - ДВИН. 1963. Литература: Ленин В. И., А судьи кто?, Соч., 4 изд., т. 13; его же, О нек-рых чертах совр. распада, там же, т. 15; Заявление Григория Гершуни Зубатову, "Былое", 1918, No 9(3); Спиридович А. И., Записки жандарма, 2 изд., X., 1928; его же, Партия социалистов-революционеров и ее предшественники, 2 изд., П., 1918. Революционная деятельностьГершуни Григорий Андреевич (1870 - 1908, Цюрих) - один из лидеров партии эсеров. Происходил из мещан. Не окончив гимназии из-за недостатка средств, Гершуни сдал экзамены на аптекарского ученика и в 1895 поступил на фармацевтические курсы Киевского ун-та. В 1896 Гершуни был впервые арестован за связь с участниками студенческого движения, но быстро освобожден. Получив профессию провизора, Гершуни работал в Москве в Ин-те экспериментальной медицины, а в 1898 переехал в Минск, где устроил лабораторию для бактериологических исследований. В это время Гершуни уже стал убежденным социалистом, готовым бороться с существующим режимом легально и нелегально. В свободное время принимал деятельное участие в организации культурно-просветительской работы: организовал начальную школу для мальчиков, читал лекции в субботней школе для взрослых. Приобретенные многочисленные знакомства позволили Гершуни начать успешную нелегальную рев. деятельность: он устроил мастерскую станков для подпольных типографий, создал бюро изготовления нелегальных паспортов. Вместе с Е.К. Брешко-Брешковской Гершуни организовал транспортировку нелегальной литературы из-за границы. В 1901 был арестован, отвезен в Москву, где его допрашивал С. В. Зубатов. Так как формальных улик против Гершуни не было, Зубатов вел доверительные беседы по вопросам политики правительства, еврейскому вопросу, легализации рабочего движения и др. и, придя к выводу, что перед ним интеллигент, к-рого впоследствии можно будет использовать, освободил его. Как заметил исследователь Д. Заславский, "талантливый революционер искусно обманул талантливого охранника". Гершуни уехал за границу, где под влиянием его и Брешко-Брешковской стала образовываться партия эсеров. Гершуни первым наметил схему Боевой организации партии и обозначил ее цели, считая, что "Боевая организация не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы". Заражая своим фанатизмом, Гершуни привлекал молодежь, подбирал тех, кто был способен на террористические акты. В 1902 возвратился в Россию и организовал убийство министра внутренних дел Д. С. Сипягина, уфимского губернатора Н.М. Богдановича, покушение на харьковского губернатора И.М. Оболенского. Убежденный террорист, умный, волевой, Гершуни умел добиваться беспрекословного исполнения приказов. В мае 1903 был арестован и содержался в одиночке Петропавловской крепости. В 1904 приговорен к смертной казни, замененной пожизненным заключением, и переведен в Шлиссельбург. В 1905 был отправлен в Восточную Сибирь, в Акатуевскую тюрьму, откуда бежал в 1906 через Китай в США. Впоследствии работал в Европе. Уже тяжелобольной, узнав, что Е. Азеф, ставший главой Боевой организации после ареста Гершуни, обвинялся в провокаторстве, хотел поехать в Россию, чтобы вместе с Азефом совершить убийство Николая II, дабы этим актом реабилитировать своего преемника. Гершуни - автор мемуаров "Из недавнего прошлого" (СПб., 1907). Умер от саркомы. Был похоронен на Монпарнасском кладбище рядом с могилой П.Л. Лаврова, которого считал своим учителем. Использованы материалы кн.: Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. Москва, 1997 г. В. Чернов о Г.Гершуни:
… Гершуни производил неотразимое впечатление с первого раза и притом на людей совершенно различных и друг на друга непохожих. … Приезжий произвел на меня очень своеобразное впечатление. Как-то особенно откинутый назад, покатый купол выпуклого лба, волевые очертания рта, гладко выбритого подбородка, быстрота движений, скупость на слова, при замечательном уменьи слушать и заставить разговориться своего собеседника. Немногие его реплики в разговоре обличали такт и редкое уменье направлять ход беседы. …Его внезапный провал был случайностью… …Для Гершуни была приготовлена западня. Скованный по рукам и ногам, под наблюдением шести жандармских унтер-офицеров и двух жандармских ротмистров, предшествуемый телеграммами по всей линии о встрече и проводах вагона номер такой-то, Гершуни был препровожден в Петербург. ... Следствие затягивалось. Внезапно сам Плеве появился в Петропавловской крепости в дверях камеры Гершуни с вопросом: не имеет ли он ему что-либо сказать... Но ответное: “Вам?!” прозвучало так уничтожающе-красноречиво, что всесильный министр резко повернулся и вышел. Тогда за дело принялся по его поручению вице-директор Макаров. Он пробовал договориться с Гершуни: смертный приговор будет заранее исключен, если Гершуни подпишет признание, что он был руководителем Боевой Организации, совершившей такие-то и такие-то деяния. Гершуни ответил категорическим отказом. … Гершуни был приговорен к смертной казни. После смертного приговора — чего еще ждать? Для осужденного — ничего. Приготовиться к смерти? Гершуни давно был к ней готов, задолго до суда, задолго и до ареста: он видел в ней лишь завершение выбранного им пути, моральную победу над теми, кто физически его победили. И вот, в ближайшее же утро после произнесения приговора в камеру Гершуни входит вице-директор департамента полиции — Макаров. И суд, и приговор — уже позади. Что же дальше? Неужели Гершуни и теперь во что бы то ни стало хочет дело довести до виселицы? Во имя чего? Долг революционера им выполнен. Сановник это понимает и даже уважает: это как у них — долг службы. Вот и самый процесс им проведен, так, как он считал нужным. Но какой смысл умирать, если от этого можно избавиться простой, ничего не значащей формальностью: несколькими строками обращения к верховной власти об изменении наказания? Гершуни пожимает плечами: Макаров у него однажды уже был с предложением подобного рода и получил ясный и недвусмысленный отказ. С тех пор ничего не изменилось. — Нет, изменилось, — настаивает сановник, — тогда дело шло о дознании, о даче показаний, а теперь это — всё в прошлом. Теперь речь идет о заявлении — назовите, как хотите. Он сам найдет слова, не унижающие достоинства. Сановник выбрасывает свой последний козырь: если он до такой степени упорно хочет оставаться сам себе врагом, то они, стоящие на страже великого начала государственности и его правосудия, по человечеству дела в таком положении оставить не могут. Будет сделана попытка вызвать его родных, его родителей, имеющих право и даже обязанных сделать это ради него — без него! Гершуни решительно запротестовал: “Зачем же причинять лишние страдания безвинным даже с вашей точки зрения людям, чья жизнь и без того близка к последнему порогу? Если в вас не всё человеческое угасло — я готов это допустить — ваш долг один: оставить их в покое!”. И Гершуни потом говорил: “Не знаю, ошибаюсь я или нет, но мне тогда показалось, что в Макарове что-то шевельнулось. Во всяком случае, он глухим голосом произнес: “Хорошо, пусть будет по вашему желанию”. И действительно, родных моих не трогали... Не тревожили более и меня”. Снова идут день за днем; проходит вторая неделя, третья... Вот однажды прошла проверка, настала мертвая крепостная тишина. Гул шагов. Шаги уверенные. Ближе, ближе. — “Сюда, Ваше Превосходительство”. Дверь камеры распахивается. За дверью толпятся жандармы. В камеру входит начальник крепости, а следом за ним — знакомая фигура: барон Остен-Сакен, который председательствовал на суде. Он-то тут зачем? И такое праздничное лицо, глуповато-умиленное... — Господин Гершуни, я привез вам высочайшую милость. Вам дарована жизнь. Гершуни сухо отвечает: — Я об этом не просил: вы это знаете. Да, я знаю... — произнес величественный барон и вышел. Дверь гулко хлопает. …Гершуни от революции требовал того же, чего гуманные люди требуют от полководцев. Избегать ненужных жертв, щадить побежденных, уважать интересы и жизнь нейтральных. Он с энтузиазмом отнесся к поступку Каляева, который, выйдя с бомбой против вел. князя Сергея, отступил, увидев рядом с вел. Князем его жену и детей. Он, как до него Михаил Гоц, восстал против тактики максималистов, взорвавших дачу премьер-министра П. А. Столыпина, когда она была полна посторонних людей, ждавших приема для ходатайства за близких, в том числе и пострадавших от репрессий власти. Неудивительно, что он на том же партийном съезде вместе с “бабушкой” решительно выступил против тактики экспроприаций. О лучшем союзнике в деле борьбы с распылением революции нельзя было и мечтать”. В.М. Чернов “Перед бурей. Воспоминания”. N.-Y. Изд. имени Чехова. 1953. С.132,133,170-173,278. В. Зензинов о Г.Гершуни:“Гершуни был замечательный организатор: как хороший хозяин большого предприятия, он внимательно присматривался к молодежи, которую встречал, намечая всех, кто заслуживал внимания”. В. Зензинов. Пережитое. Изд. им. Чехова. Нью-Йорк. 1953. В. Фигнер о Г.Гершуни:
Фигнер В.Н. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 198.
М. Фроленко о Г.Гершуни“На меня Гершуни произвел впечатление необыкновенно милого, симпатичного, проникнутого, как говорится, до мозга костей революционной идеей и похожего, как мне казалось, на Иисуса по своим душевным качествам. Это был фанатик, но не русский, а восточный, что особенно сказывалось в его последнем обращении к товарищам на воле. Когда он мне его прочел, то даже ему самому показалось, что он малость пересолил в цветистости фраз, и он заметил: "Я знаю - это не в вашем вкусе, но я иначе не могу и думаю, что это необходимо". ...Как практик, он, вероятно, был плох, но как проповедник неотразим, думаю". М.В.Фроленко. Цит по: Фигнер В.Н. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 200-201. Б. Савинков о Г.Гершуни:
...В Гершуни обращала внимание его наружность... На обыкновенном добром еврейском лице, как контраст ему, выделялись совершенно необыкновенные большие, молочно-голубые, холодные глаза. В этих глазах оказывался весь Гершуни. Достаточно было взглянуть на них, чтобы убедиться, что перед вами человек большой воли и несокрушимой энергии. Его слова были тоже, по первому впечатлению, обыкновенно бесцветны. Только в дальнейшем разговоре выяснялась сила его логических построений и чарующее влияние его проникновенной веры в партию и в социализм”. Савинков Б.В. Воспоминания. С. 306-307, 314 А. Спиридович о Г.Гершуни:“Убежденный террорист, умелый, хитрый, с железной волей, Гершуни обладал исключительной способностью овладевать той неопытной, легко увлекающейся молодежью, которая, попадая в революционный круговорот, сталкивалась с ним. Его гипнотизирующий взгляд и вкрадчивая речь покоряли ему собеседников и делали из них его горячих поклонников. …Вернувшись домой, я продолжал нервничать: как бы не убежал. Всю ночь, как говорила потом жена, я вскакивал, бредил, кричал. Мне все мерещился побег” Спиридович А.И. Записки жандарма. М., 1991. С. 119-120. Е.К. Брешко-Брешковская о Г.Гершуни:"...был крайне неумелым в определении годности того или другого типа. Он горячо хватался за всех, кто предлагал ему себя как решительного борца, готового сейчас же стать в ряды БО" Е.К.Брешко-Брешковская (Цит. по: Городницкий Р.А. Три стиля руководства Боевой организации партии социалистов-революционеров: Гершуни,Азеф,Савинков//Индивидуальный политический террор в России. XIX – начало XX в. - М.:Мемориал – 1996. С. 54). А. Биценко о Г.Гершуни:“Поскольку помнится мне, привезшие в Мальцевскую "любовь к дальнему и ближнему", тоже искавшие абсолютное, находили, кажется, одного счастливого обладателя этой "гармонии" - Григория Андреевича Гершуни, умевшего сочетать любовь к дальнему и ближнему (как им казалось)” Биценко А.А. В Мальцевской женской каторжной тюрьме 1907-1910 гг. (К характеристике настроений) // Каторга и ссылка. 1923. № 2. С. 193-194. М. Спиридонова о Г.Гершуни:
Для его обрисовки не находится подходящих слов. Все наши слова однобоки, узки, выражают с большой неточностью и бедностью ту или иную черту из богатства человеческой психики. А Г.А. Был какой-то весь круглый, полноценный, гармоничный. Он - не современный человек, и к нему наш лексикон имеет мало определений. Он - все. Это сама живая жизнь. В нем, может быть, как и в самой жизни, была способность и к греху. Не знаю... В нем была широта и размах, и спокойная, меры себе не знающая, духовная сила. Прежде, когда не стыдились говорить библейским языком, именно на нем хорошо бы все сказалось о Гершуни. Он сам будто принесен оттуда - из времен библейских, только в теперешнем культурном обличье... Мудрость иного отдельного его замечания, проникновения в душу была поражающей. Он был добр не простой добротой. Казалось, в нем сконцентрировалось все прекраснейшее, что имеет в своей духовной сокровищнице еврейская национальность. Он происходил по прямой линии от того колена, которое родило Христа. Чувство долга, чувство правды, взыскующей града, чувство любви, часто контролируемое сознанием, - все в нем поглощалось одним чувством, одним сознанием ежечасного, ежеминутного пребывания на служении своей идее... Он был не только умен и даровит и владел речью своей, как и писал, в совершенстве, но в понимании происходящего он поражал умением быстро ориентироваться. И эта способность его, в соединении с сознательным упрощением себя, и давала ему его блеск. Он был талантлив не только в работе, не только в организации дела и в конструировании его в проекции, - но и в самой жизни; в интимно-душевной минутке ее сказывалась та же полноценность и многоценность способности. Любовь к жизни, к счастью и радости была в нем, страстном и полном сил человеке, совсем языческой. Поражала его энергия. Она была необъятна, всегда действенна и необыкновенно заразительна. ...он был большим ловцом и господином людей. И господство его не было тираническим. Он сам имел господина над собой и служил ему верно и преданно и всех, кто входил в круг его влияния, вел вместе с собой на служение своей идее. В круг же его влияния попадали почти все с ним соприкасавшиеся - одни, только любя и безмерно уважая его, другие, отдавая ему свою волю и душу, как ученики любимому учителю. Со слепым подчинением... Мудрость его обхождения и чистосердечие подхода и манер растопляли перегородки...” Спиридонова М.А. Из жизни на Нерчинской каторге // Женщины-террористки в России. Ростов-на-Дону, 1996. С. 453-462. Памяти Г.Гершуни“Перед нами должен был появиться человек, заложивший в самое глухое время реакции краеугольные камни ПСР... Вся жизнь его казалась сказкой, романтической поэмой. И большинство съезда, приветствуя Гершуни как легендарного героя отнюдь не думало встретить в нем политического мыслителя, ориентирующегося в новых, бесконечно-сложных жизненных отношениях, без него сложившихся, знакомых ему лишь с чужих слов. Товарищи ждали Гершуни - террориста и агитатора, перед ними выступил могучий оратор, истинный социалист-революционер с широким и проницательным взглядом на политическую жизнь, мыслитель и боец, политический вождь и агитатор в одно и то же время" Памяти Гершуни // Знамя труда. № 16. 4 марта 1909. С. 1.. Подборка цитат перепечатывается с сайта http://socialist.memo.ru/ Далее читайте:Кто делал две революции 1917 года (биографический указатель). Эсеры (социалисты-революционеры). Григорий Гершуни. Из недавнего прошлого. Издание Центрального Комитета Партии Социалистов-Революционеров. Париж, 1908. Сообщение секретного сотрудника Виноградова (Е.Ф.Азефа) из Берлина в департамент полиции, от 5 апреля 1902 г. Сообщение секретного сотрудника Виноградова (Е.Ф.Азефа) из Берлина в департамент полиции, от 4 июня 1902 г. Литература:Спиридович А. И. Партия социалистов-революционеров и ее предшественники. 1886 - 1916. Пг., 1918.
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
“Григорий
Андреевич Гершуни ворвался в мою заграничную жизнь внезапно, наподобие того,
как падают с неба на нашу землю блуждающие метеориты.
“На
меня Гершуни не произвел большого впечатления. Быть может, он много терял в
присутствии такого блестящего человека, как Савинков, а может быть, потому,
что разговоры не были деловыми, не касались и таких тем, как жизнь в Акатуе,
путешествие по Америке, рассказывая о которых, он мог развернуться... Его
ум, деловитость и искусство говорить я оценила позже, когда жила в
Финляндии”
“Я знал Гершуни по рассказам
Михаила Гоца . Он отзывался о нем с глубокой любовью и уважением... Вместе с
другими товарищами я видел в нем вождя партии и шефа террора.
“Первое впечатление от Григория
Андреевича - это присутствие очень большой силы. ...Удивительны были его
глаза. Серо-синие, большой красоты и сияния. Глаза говорили с вами, утешали
вас, ласкали, гневались. Лица не было видно и неинтересно было видеть, все
внимание уходило в глаза... Он говорил мягко-убедительно, но голос все креп
и креп, звук рос и расширялся, глаза начинали буквально метать молнии, и все
взгляды приковывались к нему. ...Интересно бывало смотреть на его разговоры
с администрацией: она робела, держалась с ним, как с начальством, и
подчинялась беспрекословно его гипнотизирующей воле. Вспоминается Г.А. в его
бесконечных беседах с товарищами, которым каждому по отдельности и всем
вместе он стремился передать максимум своих знаний и опытности и своей
доброты... Интересно бывало наблюдать его неизменную выдержку и ровность в
обхождении, несмотря на большую нервность и впечатлительность. ...Так бывало
почти всегда. Спокойствие изменяло ему, если он встречался в
несправедливостью и с людской злобой...