Бестужев Александр Александрович

1797-1837

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Александр Александрович Бестужев

Заметки неизвестного о декабристах

(воспоминания о братьях Бестужевых)

(...) Н. Бестужев менее известен публике, чем брат его Александр, потому что последний сделался особенно известен изданием вместе с К. Ф. Рылеевым альманаха «Полярной звезды» (три книжки на 1823-й, 1824-й и 1825-й годы), повестями и обзорами русской литературы, помещенными в этом альманахе, и впоследствии повестями и романами, писанными на Кавказе в тридцатых годах под именем Марлинского. Старший же брат сначала пробовал себя над небольшими повестями и рассказами и занимался более серьезным трудом — составлением истории русского флота, а потом, будучи до 1839 года в каторжной работе в Нерчинских рудниках, долго не имел возможности посвящать время свое литературе. Впрочем, сравнение трудов обоих братьев должно, мне кажется, послужить в пользу старшего, хотя и оставившего гораздо менее литературных произведений, чем второй брат.

Оба брата, Николай и Александр, были люди с несомненными дарованиями, и оба могли одинаково блистать в обществе своими талантами, но между тем были совершенно несходных характеров.

Старший, Николай, писал стихи для забавы, прекрасно рисовал, также легко танцевал и был чрезвычайно и притом умно любезен в обществе. Он имел еще артистический дар для сцены, и когда играл на постоянном театре в Кронштадте до 1818 года, то известный в свое время прекрасным тенором и прекрасной игрой своей на петербургской сцене оперный актер Василий' Михайлович Самойлов 1 приезжал нарочно в Кронштадт любоваться игрой Николая Александровича и говорил, что следовало бы и многим записным петербургским актерам приезжать в Кронштадт и учиться у него. Николай Александрович исполнял и драматические роли в пиесах, подобных «Сыну любви» и «Ненависти к людям и раскаянию», и веселые в комедиях. Были в привычке у него и насмешка, а иногда и едкость, но все прощалось ему за его ум и любезность. Его любили и отличали все, и дамы, и мужчины. (...)

Я сказал, что он писал стихи для забавы; ему приписывали стихотворение «Кронштадтский сад», написанное юмористически на разные личности, посещавшие сад, и в подражание известному когда-то стихотворению «Московский бульвар». Но в занятиях литературных, для печати, Николай Александрович являлся человеком, владевшим пером серьезно, благородно и вместе с тем свободно, и кроме того еще посвящал свое время и на вполне серьезные труды, как описание морских путешествий и истории русского флота. Словом сказать, как он был умен и любезен в обществе, так был вполне способен предаваться и серьезному делу, и вообще был человек с сознательными убеждениями и верен слову. Дело он понимал как дело, забаву как забаву. Прочитав его «Повести и рассказы старого моряка» 2, всякий видит, что это только пробы писателя в разных родах, но пробы, обещавшие писателя не односто-

[93]

роннего, не пристрастного, не отличавшегося каким-нибудь наружным способом выражения, а писателя умного, дельного, наблюдательного, которого произведения могли бы долго жить в литературе и долго пользоваться уважением критики. В нем вырабатывался писатель, которым бы гордилась русская литература, но в одно время с писателем в нем вырабатывался и человек, и при этом все таланты его, все дарования, знания, ум, сердце шли дружно и согласно вперед и сделали бы его одним из замечательных русских людей, если бы не известное пагубное обстоятельство, или, лучше сказать, завлекший его круг приятелей — не уничтожил всего его поприща жизни.

Александр Александрович Бестужев, воспитывавшийся в Горном кадетском корпусе, служивший в лейб-гвардии Драгунском полку и состоявший в чине штабс-капитана адъютантом при его королевском высочестве герцоге Александре Вюртембергском, брате вдовствующей императрицы Марии Федоровны 3 и главноуправляющем путями сообщения, — в противоположность брату если и был весел и непринужденен в мужской компании, в тесном давно ему знакомом кружке, зато в большом обществе, на балах, был весьма тяжел, не покидал шляпы, не снимал кавалерийской сабли, не танцевал, и или молча сидел где-нибудь, не вставая со стула, и раньше других уезжал, или пускался в разговоры, в, которых проглядывала претензия блеснуть своими знаниями, начитанностью, умом, образованностью. В литературных же своих произведениях он сыпал остротами и разливался веселостью; многие его повести исполнены не только блесток, но и истинного фейерверка остроумия. Иные называли это остроумие мишурным; при таком беспрерывном потоке его невозможно, чтобы не было чего-нибудь и действительно неудачного; но в некоторых его произведениях, как, например, в .письме к доктору Эрдману (напечатанному в его сочинениях), нельзя не отдать справедливости живости его ума и неподдельности юмора светского человека, обращающегося, не с уроном для себя, к известному ученому. Серьезными сочинениями он не занимался.

Чтобы провести сравнение со старшим братом, то к словам о привычке старшего к насмешке и едкости приведем и о втором следующее. Раз в маскараде Кронштадтского клуба появилась, разумеется ненадолго, маска во фраке, с владимирским крестом в петлице и с пустою из пузыря головою, над которой вертелись крылья ветряной мельницы. Это был Александр Бестужев, тогда еще выпускник Горного корпуса или только что выпущенный из него. Орден Владимира попал тут потому, что тогда для гражданских чиновников другого петличного ордена не было. Которому брату принадлежала мысль этой маски — не знаю, но надо полагать, второму, потому что в характере старшего не было привычки навязывать свои взгляды, мнения и поступки другим, и если бы это была его мысль, то он сам бы и выполнил ее. (...)

Итак, чтобы заключить параллель, повторяю — оба брата были люди с дарованиями и обладали способностями к искус-

[94]

ствам. Старший, Николай, был, может быть, несколько холоднее сердцем, но выше умом, что и давало ему возможность лучше сохранять равновесие. Обстоятельства светской жизни скользили по нем, а вместе воспитывали и образовывали его; спокойствие сердца предохраняло его от слишком сильного увлечения и участия в нем душою; но зато ум писателя и человека в нем вырабатывался, и если бы он остался на службе царю и отечеству, то из него мог выйти замечательный или писатель, или государственный человек. Второй брат, Александр, может быть, в душе был и добрее первого, но тревожное самолюбие, увлечение и сильное участие в обстоятельствах жизни заставляли его терять равновесие. Несмотря на это, однако же, он всегда остался бы писателем, хотя и не верным природе, но способным сильно увлекать массу публики, потому что в нем было больше поэзии.

У них было еще три брата: Михаил, Петр и Павел. О Михаиле я ничего не знаю, кроме того, что он служил сперва во флоте, а потом перешел в гвардию и в 1825 году был штабс-капитаном Московского полка. Правда, говорилось тогда, что он перешел в гвардию из-за красоты мундира, но теперь пишут, что это было для ближайшего участия в тайном обществе. Петр в 1825 году был молодым мичманом 27-го флотского экипажа. Братья, жалея его молодость, не посвящали его в свои преступные замыслы, но он случайно был 14 декабря в Петербурге и не отстал от братьев, пошел на Петровскую площадь. Он был наказан только записанием в рядовые с выслугою, но в 1832 году лишился рассудка. Павел в 1825-м и 1826-м годах учился еще в юнкерском Артиллерийском училище, вовсе не участвовал ни в замыслах братьев, ни в происшествии 14 декабря, но был, однако же, сослан на Кавказ по особому делу — за найденные у него в училище какие-то стихи тайной литературы, а по другим слухам, — за пение Марсельезы на улице во время гулянья по случаю всеобщей городской иллюминации в честь коронации государя. Прослужив сколько-то времени на Кавказе, он был уволен в отставку. (...)

Вот подробности участи первых четырех братьев после 1825 года. Николай и Михаил по высочайшей конфирмации 10 июля 1826 года были присуждены к вечной каторжной работе, но по всемилостивейшему указу того же года 22 августа вечная каторжная работа заменена им 20-летнею, с обращением потом на поселение. Затем такими же указами 8 мая 1832 года и 14 декабря 1835 года эта каторжная работа сокращена им сперва до 15, а потом до 13 лет. Оба они поступили в каторжную работу в Нерчинские рудники 13 декабря 1827 г., и оба, по окончании срока содержания в ней, по высочайшему повелению, состоявшемуся 10 июля 1839 года, обращены были на поселение в город Селенгинск Иркутской губернии. Старший, Николай, там и умер, прожив, однако же, довольно долго, а Михаил дождался всепрощения в 1856 году и был возвращен из Сибири.

Александр по высочайшей конфирмации 10 июля 1826 г. был присужден к 20-летней каторжной работе и потом на поселение,

[95]

а по указу того же года 22 августа каторжная работа сокращена ему до 15 лет. (...) Он по высочайшему повелению был в 1827 году прямо обращен на поселение в город Якутск, потом по высочайшему же повелению определен рядовым в 41-й Егерский полк 18 сентября 1829 г., переведен в Грузинский линейный № 2 батальон 9 декабря 1832 г., произведен в унтер-офицеры с переводом в один из Черноморских линейных батальонов, находившихся в экспедиции против горцев 4 июня 1835 г., за отличие в сражении против горцев произведен в прапорщики в Черноморский № 5 батальон 3 мая 1836 г., высочайшим приказом 18 октября 1836 г. переведен в Черноморский № 10 линейный батальон и убит, или, лучше сказать, без вести пропал, потому что тело его не было найдено, 7 июня 1837 г., при занятии мыса Адлера, на восточном берегу Черного моря, десантом с морских судов, в котором он участвовал. Вероятно, горцы унесли его еще с признаками жизни, и он вскоре умер у них же. (...)

Петр по высочайшей конфирмации 10 июля 1826 года был лишен чина, назначен в солдаты в дальние гарнизоны с выслугою и определен рядовым в Кизильский гарнизонный батальон 10 августа 1826 года, но всемилостивейшим указом того же года 22 августа переведен в полки Кавказского корпуса, дабы, как было сказано при этом, мог заслужить вину свою, и потому 1 февраля 1827 г. назначен в пехотный фельдмаршала графа Паскевича-Эриванского полк 5; а 21 мая 1828 года произведен в унтер-офицеры; 9 ноября 1829 года переведен в Куринский пехотный полк и 9 мая 1832 г. уволен со службы по болезни (расстройству рассудка) унтер-офицером, с тем чтобы жил в деревне на попечении матери его, статской советницы Прасковьи Бестужевой, в Новоладожском уезде, с воспрещением въезда в столицу и с учреждением над ним надзора. Он умер 22 августа 1840 года. После смерти Петра Бестужева, если не ошибаюсь, мать и сестры отправились в город Селенгинск к Николаю и Михаилу и жили вместе с ними. (...)

[96]

Цитируется по изд.: Декабристы в воспоминаниях современников. Сост. В.А. Федорова. М., 1988, с. 93-96.

Комментарии

Выдержки из мемуарных «заметок» неизвестного автора здесь воспроизводятся по изданию: Щукинский сборник. М., 1905. Вып. 4. С. 176—181.

1. Василий Михайлович Самойлов (1782—1839) — известный оперный певец, родоначальник актерской семьи Самойловых.

2. Имеются в виду сочинения Н. А. Бестужева «Об удовольствиях на море» («Полярная звезда» на 1824 г.), «Записки о Голландии 1815 года» — в «Соревнователе просвещения и благотворения» (ч. 15, 1821). «Опыт истории Российского флота» (там же, ч. 20, 1822) и другие, впоследствии изданные отдельным сборником «Рассказы и повести старого моряка Н. Бестужева» (Спб., 1860).

3. Мария Федоровна (1759—1828) — жена Павла I.

4. Иоганн-Фридрих Эрдман (1778—1846) — немецкий врач-терапевт, с 1810 г. занимал кафедру терапии в Казанском, а с 1817 г. в Дерптском университетах.

5. ...графа Паскевича-Эриванского полк... — Иван Федорович Паскевич (1782—1856)—граф Эриванский (с 1828 г.), князь Варшавский (с 1831 г.), фельдмаршал; был близок- к Николаю I. Наместник и главнокомандующий на Кавказе и наместник Царства Польского. В 1826—1828 гг. командовал русскими войсками в войне с Персией. Полк, куда был переведен А. Бестужев, носил имя фельдмаршала Паскевича.

Вернуться на главную страницу Бестужева-Марлинского

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС