Алешковский Юз

р. 1929

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ХРОНОС:

Родственные проекты:

Юз Алешковский

Алешковский Юз, настоящее имя - Иосиф Ефимович (р. 1929), прозаик, поэт, сценарист.

Родился 21 сентября в Красноярске. Затем семья Алешковских переезжает в Москву. Отечественная война прерывает учебу в московской школе. Семью Алешковских эвакуируют.

В 1947 Алешковский призывается в ряды Советской армии. Служит во флоте, но за нарушение дисциплины приговаривается к четырем годам заключения. 1950 - 53 - лагерная жизнь. После освобождения работает шофером, затем на стройке.

В 1955 возвращается в Москву. Начинает зарабатывать на жизнь литературным трудом: пишет и публикует детские сказки, рассказы, сценарии для кино и телевидения - "Два билета на электричку" (1964), "Черно-бурая лиса" (1967), "Кыш, два портфеля и целая неделя" (1970).

Одновременно работает над повестями и рассказами, которые не могли быть опубликованы из-за того, что касались запретных для советской литературы тем (лагерная жизнь, фальшь и лицемерие, пронизывавшие советскую действительность, и т.д.). Самое известное из этих произведений - повесть "Николай Николаевич". Эти произведения, распространявшиеся через самиздат, делали автора весьма популярным среди интеллигентной молодежи. К тому же он был автором известных лагерных песен: "Товарищ Сталин, вы большой ученый", "Окурочек", "Советская пасхальная" и др., которые пели в молодежных компаниях по всей стране. В 1979 некоторые лагерные песни Алешковского были напечатаны в "Метрополе", перестав быть анонимными. В результате он вынужден был эмигрировать. Сначала он жил в Вене, где написал роман "Карусель" (издан в 1983), затем получил разрешение на въезд в США, где с 1979 и живет в городе Миддлтаун (штат Коннектикут). В США были опубликованы написанные ранее произведения: в 1981 - "Кенару" (1974 - 75), в 1980 - "Маскировка" (1978), в 1980 - роман "Рука" (1977 - 80).

В 1982 опубликована повесть "Синенький скромный платочек". Юз Алешковский живет и работает в США.

Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.

АЛЕШКОВСКИЙ, ЮЗ (настоящее имя и отчество – Иосиф Ефимович) (р. 1929), русский писатель. Родился 21 сентября 1929 в Красноярске, в семье служащего. Детство прошло в Москве. В 1950, во время службы на Тихоокеанском флоте, «за нарушение воинской дисциплины» был осужден на четыре года заключения, где написал первую песню Птицы не летали /Там, где мы шагали. Вернувшись в 1955 в Москву, работал шофером, строителем. В 1970-е написал первые детские книги Кыш, Двапортфеля и целая неделя (1970) и Кыш и я в Крыму (1975), а также сценарии детских фильмов Кыш и Двапортфеля и Вот моя деревня. Автор писал о важных событиях в жизни первоклассника Алеши Сероглазова – покупка собаки, ссора с другом и т.п., и то, что автором-повествователем был ребенок, определяло интонацию повестей.

Начиная с 1950-х Алешковский стал известен как автор и исполнитель не разрешенных официально песен Советская пасхальная, Лесбийская, Личное свидание, Окурочек и др. Строки из его песни Товарищ Сталин, вы большой ученый разошлись на афоризмы, например, «Вы здесь из искры раздували пламя / Спасибо вам, я греюсь у костра». После 1968 писатель прекратил сотрудничество с советскими издательствами и стал писать песни и прозу, которые могли распространяться только в самиздате. Персонажами его произведений являлись люди, бывшие «персонами нон-грата» в официальной литературе, причем автор не скрывал своей к ним симпатии. Главный герой повести Николай Николаевич (1970, опубл. 1980 в США) – московский вор, принятый на работу в научно-исследовательский институт в качестве донора спермы. В этом произведении впервые проявилась одна из особенностей прозаической манеры Алешковского: близость к сказовой традиции, связанной в русской литературе 20 в. с М.Зощенко. Главной же особенностью всех его произведений стало введение в художественные тексты «нецензурных» слов и выражений. Русский мат, используемый без пропусков и отточий, делает невозможным цитирование его текстов.

Объяснение подобного словоупотребления Алешковский вложил в уста героя романа Рука (1977, опубл. 1980 в США): «...русский мат спасителен для меня лично в той зловонной камере, в которую попал наш могучий, свободный, великий и прочая и прочая язык. Загоняют его в передовые статьи, в постановления, в протоколы допросов, в мертвые доклады на собраниях, съездах, митингах и конференциях, где он постепенно превращается в доходягу, потерявшего достоинство и здоровье, вышибают из него Дух!» Роман Рука написан в форме монолога сотрудника КГБ, мстящего за убитых большевиками родителей. Месть является единственной причиной, по которой главный герой делает карьеру в карательных органах, становится телохранителем Сталина, а кончает душевной опустошенностью.

Форма монолога присуща произведениям Алешковского. Так, в его повести Маскировка (1978, опубл. 1980 в США) повествование ведется от имени трудящегося, который работает на подземном военном заводе. Пьянство, грубость семейных отношений и тому подобные проявления сатирически представлены в повести как маскировка тайной оборонной работы. А.Битов назвал это произведение «преувеличенной метафорой». Повесть написана в разговорном, простонародном тоне, который является своеобразной самохарактеристикой главного героя.

Произведениям Алешковского присущи как юмор, так и феерические сюжеты. Примером такого сюжетного построения является повесть Кенгуру (1975), главный герой которой невольно становится участником засекреченной операции КГБ, из-за чего попадает в тюрьму по обвинению в изнасиловании кенгуру в зоопарке.

В 1979 несколько песен Алешковского вошли в бесцензурный литературный альманах «Метрополь», выпущенный в СССР в самиздате, а затем опубликованный в США. После этого писатель эмигрировал в США и поселился в университетском центре штата Коннектикут. Его произведения были переведены и изданы в США и Западной Европе, он начал сотрудничать с радио «Свобода». Уже в эмиграции была создана повесть Синенький скромный платочек (1980), написанная в форме письма, в котором бывший солдат Великой Отечественной войны обращается к «генсеку маршалу брезиденту Прежневу Юрию Андроповичу».

Короткие рассказы-монологи составляют Книгу последних слов (1984) – сборник вымышленных судебных речей, в которых подсудимые объясняют подоплеку собственных преступлений. Судебная хроника ярко контрастирует с насыщенной живыми образами и выражениями речью персонажей. В повести Смерть в Москве (1985), описывая смерть Л.Мехлиса, Алешковский отступает от формы сказового монолога и напрямую выражает свое положительное отношение к «удалению из Бытия бесполезного и отблуждавшего свое человека».

Публикация произведений Алешковского в России стала возможна в 1990. Действие произведений, написанных им в годы эмиграции, – повестей Руру (1989) и Перстень в футляре (1992), стихов и др. – происходит в России, их персонажи принадлежат к привычным для автора социальным слоям. По мнению критика А.Архангельского, Алешковский – прозаик, «заведомо настроенный враждебно по отношению к любому мифу – историческому ли, философскому ли, языковому ли – независимо от его «идеологического наполнения» и потому расшатывающий литературные прикрытия мифологизированного сознания».

Перепечатывается с сайта Кругосвет - http://www.krugosvet.ru/

Писатель XX века

Алешковский Юз (настоящее имя Иосиф) Ефимович [21.9.1929, Красноярск] — прозаик, поэт, бард.

Детские годы прошли в Москве. В 1950, во время службы на Тихоокеанском флоте, был приговорен к 4 годам заключения «за нарушение воинской дисциплины». В лагере написал свою первую песню «Птицы не летали там, где мы шагали».

В 1955 возвращается в Москву, где до 1963 работает сначала шофером, потом на стройке.

В литературу входит как автор получившей резонанс «Песни о Сталине» («Товарищ Сталин, вы большой ученый...», 1959). «Для меня это было совершенно неожиданно, потому что написал я ее и пропел для себя в одиночестве и не рассчитывал ни на какой успех. А когда я увидел реакцию слушателей <...>, меня это удивляло. <...> Она действительно стала шлягером, что мне было лестно, поскольку, значит, я уловил общелюдское настроение советских граждан и как-то выразил то, что чувствовали они» (Глэд Д.— С.115).

В 1963 Алешковский бросает работу и становится профессиональным писателем, начиная двойную литературную жизнь — официальную (как автор детских книг и сценариев для кино и телевидения) и скрытую, создавая «серьезную прозу», напечатать которую смог только впоследствии за границей. Первым таким произведением становится повесть «Николай Николаевич» (1970, опубл. в 1980), получившая необычайную популярность в самиздате (написана от лица молодого вора, работающего после освобождения из лагеря в биологическом институте и раскрывающего глупость лысенковской псевдонауки).

В 1979 выходит московский самиздатовский альманах «Метрополь» включающий несколько лагерных песен Алешковского. В этом же году Алешковский эмигрирует сначала в Вену, а затем в США, где проживает в Кромвелле, штат Коннентикут. Касаясь писательского имиджа Алешковский, исследователь пишет: «Непростой и на первый взгляд хулиганствующий писатель. <...> Его кривлянья в прозе, ерничанье, сплошные иде-оматические выражения, присущие нашему великому и могучему, сбивают с толку. Потому многие начинают судить об авторе с тех позиций, что он-де из рода тех, кто "из-за красного словца не пожалеет матери-отца". Но это поверхностный взгляд, внешняя мишура, не имеющая никакого отношения к сути этого не такого уж и простого писателя» (Бондарев А. С.180, 181).

Предшественниками Алешковский в качестве мастеров разрабатываемой им сказовой прозы являются Н.Лесков, М.Зощенко, Е.Шварц (по определению П.Майер).

Отмечая его принадлежность к реалистической линии развития русской литературы, исследователь тут же уточняет: «Но реалист особый». В его прозе тесно переплелись реализм и абсурд, зачастую меняясь местами.

«После многолетнего шествия большевиков по стране все было поставлено с ног на голову. Сама жизнь была превращена в сплошную игру в "ЧЕПУХУ", которой не предвиделось в обозримом будущем конца. И поняв все это, начинаешь осознавать: все кривлянья, ужимки, сплошное ерничанье Алешковского в прозе — это не более, чем желание соответствовать своему времени. Какое время на дворе, таков вития!» (Бондарев А. — С.186,187). По мнению самого Алешковского, он «безусловно, является одним из учеников Федора Михайловича Достоевского» (как создателя метода «фантастического реализма»). «Все мои книги написаны о современной советской жизни. <...> Так вот, советская действительность мне кажется фантастически абсурдной, то есть не подходящей ни под какие регулярные мерки, не соответствующей никаким божественным или человеческим замыслам, что метод воспроизведения этой реальности может быть только фантастический. Будь я, скажем, рецензентом Алешковского, я бы написал, что его излюбленный жанр — фантасмагория, в которой реалистическое угадывание более четко, чем в бытописательстве, даже в критическом бытописательстве» (Глэд Д.— С. 121). Поясняет писатель и другую формальную, а именно монологическую особенность своей прозы: «Только в самом монологе я нахожу возможности рассказывать какую-нибудь историю, даже не с интонацией героя, а с интонацией того, кто ее рассказывал моему герою. И я не открыл, собственно говоря, этот жанр: роман-монолог. От первого лица написана масса произведений в мировой литературе» (Там же). «Каждое его произведение тяготеет к устному рассказу. И оказывается при ближайшем рассмотрении, что такой рассказ-монолог — это всегда спор с советской идеологией, чуждой нравственному и философскому пафосу русской литературы» (Майер П.- С.528).

Сюжеты Алешковского, как правило, анекдотичны, в основе рассказа-монолога лежит какой-то невероятный случай. Кульминацию образуют не события, а столкновение лексики из разных стилей в пространстве рассказа, смысл которого — это обнаружение конфликта между голосами. Например, в финале рассказа «Маскировка» (1980) герой, помещенный в сумасшедший дом, вправду сходит с ума, когда понимает, что всю жизнь жил обманутый и что его преданность режиму — это чудовищная ошибка. Рассказ завершается бредовой тирадой, где в речь алкоголика вплетены советские лозунги и пародии на обрывки реклам: «Ой, молчу. Не надо звать санитаров! Молчу. Но я скажу еще всего лишь одно слово: Люди! Не грейте на костре портвейна! Люди! Ешьте тресковое филе! Оно вкусно и питательно. Долой "Солнцедар"! Ша-а-ай-бу!» (Там же). Смех — еще один из самых структурообразующих элементов его прозы. «У Алешковского — дар видеть смешное и там, где, казалось бы, нет ничего смешного. <...> ...смех Алешковского — это приговор времени. Это уже не "улыбательная сатира" давно минувших дней, все гораздо серьезнее. <...>.

Проза Юза Алешковского — это еще одно подтверждение той, казалось бы, прописной истины, что человечество расстается смеясь со своим прошлым. Смех во всех вариантах и проявлениях: и иронический, и сардонический, и саркастический, и какой там еще. Лично я ловил себя на мысли, когда читал прозу Алешковского, что мне смешно. Но смешно как-то по особому. С каждым взрывом хохота с меня спадали невидимые глазу шоры, рубанок смеха сдирал пропагандистские наслоения, освобождая меня. Смех у Алешковского врачующий: это "скальпель" писателя, отсекающего идеологические метастазы, проникшие в душу, умы и сердца» (Бондарев А.— С. 184, 185-186). По своему языку произведения Алешковского относятся к «той новой русской прозе», в которой «умело и тонко воспроизводимый автором чужой голос (голос рассказчика или "лирического героя" <...>) странным образом сливается в нашем сознании с голосом автора. Говоря проще, впервые в русской литературе на этом самом оруэлловском "новоязе" заговорил не персонаж, а сам автор <...> Причудливая, неграмотная, жаргонная, то есть так или иначе искаженная речь в художественном произведении никогда раньше не воспринималась нами как голос самого автора» (Сарнов Б. Смотрите, кто пришел. М., 1992. С. 577, 576). Явлению этому находится объяснение. Отметив, что «полюсами в языке героев Алешковского являются, с одной стороны, свинцовый бюрократический жаргон, а с другой — библейский распев, в котором фразы часто вводятся союзом "ибо", образуя интонационный контрапункт», исследователь делает упор на главном: «В России разница между нормативным литературным языком образованной части общества и различными группами разговорного языка, включая диалекты и профессиональный жаргон, заметно стерлась в эпоху возросшего социального угнетения. Языком массы (массовой культуры) стал язык журналистских клише. Именно в нем обрела опору идеологически обусловленная советская культура. Искусственная и потому бессодержательная литература социалистического реализма вкупе со средствами массовой пропаганды непоправимо изуродовала печатное слово. <...> Алешковский, стремясь возвратиться хотя бы к самой элементарной духовной цельности, использует как бы сырой язык, еще не подвергшийся обработке, не сведенный к формуле и не получивший признания правящих сил. Главными героями, как правило, он избирает людей необразованных, так как его цель — представить совершенно свежий, не испорченный книжной наукой взгляд на мир» (Майер П. - С.533,557,532).

Сам писатель, обращаясь к замкнувшимся в своем языковом пуританстве эмигрантам первой волны, по этому поводу высказывался: «Или вы полагаете в своей безмятежно демократической Америке, что если лагерная жизнь миллионов людей стала частью общей страдальческой жизни России, то ее язык должен был остаться прежним: мастеровой — мастеровым, крестьянский — крестьянским, пижонский — пижонским, гешефтерский — гешефтерским, а целомудренно-девичий — целомудренно-девичьим и так далее? Вы ошибаетесь. Язык лагерей и тюрем, в которых соседствовали судьбы святых и убийц, гениев и растлителей малолетних существ, рабочих и грязных мошенников, крестьян и скотоложцев, балерин и форменных каннибалок, священнослужителей и хулиганов, философов и карманников, язык невинных душ и неимоверных злодеев не мог не смешаться, не мог делать вид, что судьба людей не имеет к его судьбе никакого отношения. Но и приняв в себя то, без чего он вполне сумел бы обойтись, то, что даже безобразно выражало мытарства страны и народа, он не вымер, не утратил своей сущности, считая для себя более приемлемым и безобидным явлением живой воровской жаргон и самый грязный мат, чем мертвую фразеологию партийных придурков и прочих гнусных трекал. И сколько бы десятилетий подряд они ему ее не навязывали, как бы ни втесы-вали в самую душу с помощью всех средств своей взмыленной пропаганды, мой родной русский язык отторгает от себя ложь партийного мертвословья...» («Карусель», 1989).

«Доказывая, что бюрократический язык и логика, им порожденная, неизбежно приводят к безумию, Алешковский в качестве мерила естественности использует поведение животных — их ведь не совратить словесными уловками и умозрительными построениями. <...> Недаром Фан Фаныч несколько раз поднимает тост за зверей в зоопарке как своих товарищей по заключению» (Майер П.— С.531). Тем же «мерилом правды» выступают у Алешковского и «универсальные потребности и инстинкт пола и самосохранения» (Там же).

«Центральная тема творчества Алешковского — сохранение духовной чистоты индивидуума, который способен противостоять клише всех угнетателей благодаря тому, что хорошо знает жизнь, мир и прежде всего — собственное тело. Эта тема связывает творчество Алешковского с основным направлением западноевропейской литературы XIX и XX вв. <...> В лице Юза Алешковского русская литературная традиция остается верной себе и отстаивает прежние ценности с той же страстью, с тем же воистину религиозным пафосом, что и во времена Достоевского и Толстого» (Там же).

Книги Алешковского переведены на английский, немецкий и французский языки.

А.И.Михайлов

Использованы материалы кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 60-62.

Сочинения:

Собрание сочинений: в 3 т. М., 1996; Т. 4. М., 1996;

Два билета на электричку. М., 1964;

Николай Николаевич. Маскировка. Анн Арбор, 1980;

Рука: повествование палача. Нью-Йорк, 1980;

Кенгуру. Анн Арбор, 1981;

Синенький скромный платочек. Нью-Йорк, 1982;

Книга последних слов. Бенсон, Вермонт, 1984;

Смерть в Москве. Бенсон, Вермонт, 1985;

Блошиное танго. Мидлтаун, 1986;

Карусель. Нортамптаун, 1989.

Литература:

Глэд Д. Беседы в изгнании. М., 1991;

Битов А. Памятник литературы как жанр (Алешковский). – В кн.: Битов А. Новый Гулливер. Нью-Йорк, 1997

Бондарев А. Жизнь в нелепых проявлениях // Бондарев А. Блуждающие сердца. Воронеж, 1994;

Браун Э. Истина через похабство // Русская литература в послереволюционное время. Кембридж, 1982;

Бродский И. [Предисл.] // Алешковский Ю. СС: в 3 т. Т.1. М., 1999;

Лосев Лев. Тот самый Юз. Аполония // Литературная газета. 1999. 22-28 сент.;

Майер Л. Сказ Юза Алешковского // Русская литература XX в. Исследования американских ученых. СПб., 1993;

Пономарев Е. Прорезается душа: Диссидентское и общечеловеческое в текстах Юза Алешковского // Звезда. 2001. №7.

Рощин М. Юз и Советский Союз // Огонек. 1990. №41;

Алешковский Юз. Кыш, Двапортфеля и целая неделя. Тверь, 1994

Слово "кенгуру" с самого своего происхождения несет в себе заряд юмора: англичане-поселенцы увидели как-то раз проскакавшее мимо диковинное животное и спросили у прохожего аборигена, кто это был. Абориген не знал английского (а англичане этого никак не ожидали - кто-то на свете еще не занет английского!?) и сообщил им, что не понимает их не менее диковинной для него речи, что прозвучало как "Кен-гу-ру" (Моя-твоя-не-понимайт). Так же с юмором это слово обыграл Юз Алешковский. Рюкзаки-кенгуру, если их выбирать на сайте http://in-green.com.ua тоже будут повышать настроение, как при чтении истории Алешковского. И вообще хорошее настроение неразрывно связано с кенгуру.

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

> НА ГЛАВНУЮ > БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ > УКАЗАТЕЛЬ А >