Леонтьев Константин Николаевич

1831-1891

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

XPOHOC

ВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТ

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

ХРОНОС:

В Фейсбуке

ВКонтакте

В ЖЖ

Twitter

Форум

Личный блог

Родственные проекты:

РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙ

ДОКУМЕНТЫ XX ВЕКА

ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ

ПРАВИТЕЛИ МИРА

ВОЙНА 1812 ГОДА

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ

СЛАВЯНСТВО

ЭТНОЦИКЛОПЕДИЯ

АПСУАРА

РУССКОЕ ПОЛЕ

Константин Николаевич Леонтьев

Русский религиозный философ

ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831-1891) — русский религиозный философ, социолог и публицист, творчество которого при жизни не получило заметного признания. Основные работы: «Византизм и славянство», «Племенная политика как орудие всемирной революции», «Отшельничество, монастырь и мир. Их сущность и взаимная связь. (Четыре письма с Афона)».

Интерпретации его идей И.С. Аксаковым, Вл. Соловьевым, В. Розановым, С.Н. Трубецким, Н. Бердяевым противоречивы: от обвинения Л. в реакционном консерватизме, политическом утилитаризме — до эстетства в вопросах морали и утверждения гуманистических идеалов, побеждающих религиозную веру.

По образованию медик, Л. участвовал в Крымской войне, десять лет был на дипломатической службе в странах Востока, в 1887 г. принял монашеский постриг. Л. — автор десятитомного собрания сочинений.

В первый период творчества (до конца 70-х гг.), близко примыкая к славянофилам, Л. разделял учение Данилевского о множестве «культурно-исторических типов», но значительно его видоизменил. Л. пытается установить законы созревания и гибели культуры. Каждое общество является неким подобием организма, в жизни которого присутствуют рождение, развитие (рост, усиление, ослабление) и затем — смерть. В этом природно-неизбежном процессе он обнаруживает периодическое триединство: «первоначальную простоту», «цветущую сложность» (расцвет, проявляющийся в дифференциации частей при интегрировании их в единое целое) \л «вторичное упрощение» (умирание) в процессе «уравнительного смещения». Применительно к обществу второй период есть период социального неравенства, образования элиты. Третий период характеризуется как стремление ко всеобщему равенству и демократизации, которое имеет своим результатом расцвет техники и умирание искусства, усилившуюся жажду наслаждений и опошление жизни.

По мнению Л., демократизация Европы, успех «уравнительных» идей как «эгалитарно-либеральный прогресс» есть антитеза социального развития и безусловный симптом духовного разложения. «Сложность машин, сложность администрации, судебных порядков, сложность потребностей в больших городах, сложность действий и влияний газетного и книжного мира, сложность в приемах самой науки... всё это лишь орудия смешения — это исполинская толчея, всех и всё толкущая в одной ступе псевдогуманной пошлости и прозы; всё это сложный алгебраический прием, стремящийся привести всех и всё к одному знаменателю. Приемы эгалитарного прогресса — сложны, но цель груба, проста по мысли по идеалу, по влиянию. Цель всего — средний человек — буржуа, спокойный среди миллионов точно таких же людей, тоже спокойных». Появление в истории «среднего», массового человека является объективным итогом пребывания общества в периоде «вторичного упрощения», но следующая затем деградация и гибель общества осуществляется именно «руками среднего человека», который оторван, обособлен, отчужден от своей собственной истории и противостоит ей как сила слепая и разрушительная. Историю ему заменяет опыт толпы, частью которой он является и вне которой он ничто.

Причину гибели государства и форм общественности Л. видит в человеческой психологии, точнее, в разнонаправленности интересов. Никто не может судить об обществе и государстве беспристрастно, только об этом никто и не догадывается. Поэтому все разговоры об общезначимых идеалах прогресса — поверхностное скольжение досужих умов, не способных увидеть истинное положение дел. С точки зрения Л., на самом деле существует не прогресс, но лишь «процесс развития». Идея прогресса, как показала история, толкает людей на разрушение традиционных норм, императивов, социальных институтов. В результате — либо всеобщий упадок, либо усиление государства, устанавливающего более жесткие нормы регламентации человеческой жизнедеятельности.

Л. беспокоит не цивилизация как набор технологий, но разрушение традиционной европейской культуры. В связи с этим он предлагает Европе проект объединения национальных государств в единую политико-экономическую федерацию, позволяющую сохранить и развивать остатки собственной национально-культурной самобытности.

Для России Л. видит два пути: или подчинение Западу, или сохранение самостоятельности, обособленности от Запада, восстановление принципов византизма, означающего сохранение исторической преемственности: самодержавие (централизацию в сочетании с монархией), православие и уклад национальной жизни. До конца 70-х гг., разделяя славянофильскую идеологию Данилевского, он отстаивает независимость и самостоятельность исторического пути России, которая должна заняться строительством собственной, отличной от известных миру культур — славяно-греческой культуры.

Начиная с 70-х гг. Л. всё реже обращается к самобытному пути России. В его душе поселяются сомнения в ее великом будущем, в реальности осуществления в России византийского идеала. В 1889 г. в одном из писем Л. сообщает, что под влиянием Вл. Соловьева впервые изменил своим взглядам и стал склоняться к мысли, что если Россия и имеет какую-то сокровенную историческую цель, то она должна носить исключительно религиозный характер. Затем его охватывает сомнение и в религиозной миссии России. Он пишет: «Всё мне кажется, что и религиозность наша, и наш современный национализм — всё это эфемерная реакция, от которой лет через 20-30 и следа не останется». И наконец, полностью отказавшись от религиозно-византийского идеала, Л. произносит: «Окончить историю, погубив человечество развитием всемирного равенства... сделать жизнь человеческую окончательно невыносимой — не в этом ли уготовано наше предназначение?». Означают ли эти слова окончательное пророчество мыслителя? Сам Л. в книге «Восток, Россия и Славянство» еще в 1886 г. задал этот вопрос себе и ответил: «Окончательное слово? Что такое окончательное слово на земле? Окончательное слово может быть одно: конец всему на земле! Прекращение жизни и истории».

Кириленко Г.Г., Шевцов Е.В. Краткий философский словарь. М. 2010, с. 187-188.

Вернуться на главную страницу К.Н. Леонтьева

ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ

ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,

Редактор Вячеслав Румянцев

При цитировании давайте ссылку на ХРОНОС